Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Когда лучами солнце разорвало
Той ночи смоляное покрывало,

Восстал от сна и приказал Кавус,
Чтоб снаряжал слонов походных Тус,

Велел открыть сокровищницы недра
И одарил войска по-царски щедро.

Навьючили верблюдов и слонов
И сели воины на скакунов.

Сто тысяч было в шахском ополченье
Мужей могучих — грозных в нападенье.

А вскоре рать еще одна пришла
И тучей пыль над миром подняла.

Померкло небо от летящей пыли,
Копыта землю черную изрыли.

Гром барабанов огласил простор,
Колебля тяжкие подножья гор.

И так в походе войско напылило,
Что лик затмился вечного светила.

Лишь блеск щитов и копий на земле
Мерцал, как пламя, тускло в синей мгле.

И блеск убранств, и шлемов золоченых,
И золото, и пурпур на знаменах

Струились, как червонная река,
Сквозь черные густые облака.

И так был шахских войск поток огромен,
Что стал зенит, как в день затменья, темен.

До крепости из глины и камней
Дошли войска и стали перед ней,

Копытами поля окрест изрыли,
На десять верст шатры вокруг разбили.

Со стен их стража видела вдали.
«Идет Иран»,— Сухрабу донесли.

И встал Сухраб, услыша весть такую,
И поднялся на башню крепостную.

И так Хуману он сказал, смеясь:
«Смотри, какая туча поднялась!..

Здесь наконец-то встретимся мы с шахом!»
Взглянул Хуман, вздохнул, исполнен страхом.

Сухраб воскликнул: «Полно, друг, вздыхать!
Сомненья прочь от сердца надо гнать.

Средь этих войск не вижу никого я,
Достойного меня на поле боя.

Я среди них не вижу мужа битв...
И не помогут им слова молитв!

Хоть велико иранских сил стеченье —
Прославленного нет средь ополченья.

Я строй их ратный разорву, как цепь,—
Рекой бегущей станет эта степь»,

Сухраб душою светлой не смутился,
Он радостный с высоких стен спустился.

Сказал: «Эй, кравчий, принеси вина!
Сегодня пир, а завтра — пусть война».

И в замке, за столом благоуханным,
Он сел с богатырями и Хуманом.

Встал в поле, золотой парчой горя,
Шатер миродержавного царя.

Повсюду были войск шатры разбиты,
Шатрами были склоны гор покрыты.

Когда склонилось солнце в свой чертог
И полумесяц озарил восток,

В кафтане тигровом Рустам великий
Вошел в шатер иранского владыки.

«Позволь в разведку мне пойти на час,
Взглянуть, кто ополчается на нас.

Проверю — правда ль, бич грозит нам божий?
Каков их вождь и кто его вельможи?»

«Твори как знаешь! — отвечал хосров,
Лишь был бы невредим ты и здоров.

Ступай, да сохранит тебя предвечный,
О мой разумный друг, чистосердечный!»

Надев одежду тюрков, Тахамтан
Пошел, в вечерний погрузясь туман.

Во тьме не узнан стражею ночною,
Проник он в крепость дверью потайною,

Вот так же — к стаду серн крадется лев;
Вошел в чертог, все тайно осмотрев,

И увидал, скрываясь за колонной,
Сухраба он на возвышенье трона.

Направо от него сидел Жанда,
Хуман премудрый — слева, как всегда.

Вокруг сидели — славный лев Барман
И мужи, что прославили Туран.

Огромен был Сухраб, как мощный слон,
Один он занимал просторный трон.

Подобны конским бедрам руки были,
Как кипарис, он — в свежести и силе —

Сиял красой за царственным столом,
Прекрасен ликом, схож с могучим львом.

Сто избранных вокруг него сидело,—
Любой из них, как лев, бесстрашно смелый.

И пятьдесят проворных, верных слуг
Служили им и двигались вокруг.

Пирующие славу возгласили
Сухраба мощи, храбрости и силе.

В тени скрываясь, видел их Рустам
И слышал все, что говорили там.

Беседа шумно, весело текла.
Тут вышел Жандаразм из-за стола,

Увидев за колонной Тахамтана;
Он знал в лицо всех витязей Турана,

Но им во тьме Рустам не узнан был.
«Ты кто такой? — Жанда его спросил,—

Поди сюда! Я гляну перед светом...» —
И за руку схватил его при этом.

Рустам его по шее кулаком
Ударил — и Жанда упал ничком.

Не охнув, на пол замертво упал он,
Отвоевал навек, отпировал он.

Когда в начале жизненной весны
Сухраб собрался на стезю войны,

Мать льва-Сухраба — Тахмина — призвала
К себе Жанду и так ему сказала:

«Когда Рустам у нас гостил, тогда
Его в лицо ты видел, мой Жанда.

Будь спутником возлюбленного сына,
А я живу надеждою единой;

Когда он, жаждой подвигов дыша,
Войдет в Иран, ты, светлая душа,

Укажешь сыну, в поле пред сраженьем,
Отца, что ждет Сухраба с нетерпеньем».

Сухраб за чашей вспомнил о Жанде
И у вельмож спросил: «А друг мой где?»

Пошли искать. И видят: за колонной
Ничком лежит он, кем-то умерщвленный.

Когда Сухраб об этом услыхал —
Ему напиток сладкий горьким стал.

Вскочили гости в страхе и печали,
Пошли и Жандаразма увидали.

В слезах вернулись, говоря: «Беда!
О государь, увы, убит Жанда».

И встал Сухраб, пошел туда, как дым,
Бедой над ними грянувшей томим.

Певцы сбежались, слуги со свечами.
«Вот он,— сказали,— мертвый перед нами».

Сухраб был удивлен и огорчен,
Советников созвал ближайших он.

Сказал: «Извечный враг насторожен,
Готовьтесь к бою, позабудьте сон.

Забрался в стадо волк в полночном мраке,
Увидел: спят и люди и собаки,

Барана в стаде лучшего схватил
И подло, втихомолку, умертвил.

Мы завтра — помоги, владыка мира,—
Утопчем степь для боевого пира!

Я за Жанду иранцем отомщу,
Я шаха на аркане притащу!»

И снова за столом он сел на ложе,
И воротились с ним его вельможи.

Сказал им лев-Сухраб: «О мудрецы,
Наставники, воители, бойцы,

Не стало старшего в беседе нашей...
Почтим же друга поминальной чашей!»

В свой стан вернулся той порой Рустам
И первого он Гива встретил там.

Гив-богатырь в ту ночь стоял на страже.
Он думал, что идет лазутчик вражий.

Схватил он меч, принять готовясь бой,
И поднял крепкий щит над головой.

Увидев, что отважный обознался,
Рустам в ответ негромко рассмеялся.

По голосу Рустама страж узнал,
Сбежал к нему за укрепленный вал.

Спросил: «Эй, витязь, в битвах неуемный,
Куда один ходил ты ночью темной?»

Ответил Гиву Заля славный сын,
Как в стан Турана он ходил один,

Как он проник в твердыню вражьих сил,
Как Жандаразма тайно поразил.

Ответил Гив: «О лев, бесстрашно смелый!
Что без тебя мы все, железнотелый?»

Оттуда к шаху Тахамтан пошел,
Подробный обо всем рассказ повел:

О пире, о Сухрабе-великане,
О дивном росте, о могучем стане;

«Нет, никогда не порождал Иран
Таких, как он! — добавил Тахамтан.—

И никогда такого исполина
Я не видал среди туранцев Чина.

Как будто это в прежней мощи сам
Возник передо мною всадник Сам!..»

Сказал, что там Жандой замечен был он,
Как насмерть кулаком его сразил он.

Был шах доволен, дать велел вина,
В беседе тайной ночь прошла без сна.