Лев Мей - Стихотворения

Я меньше братьев был, о боже,
И всех в дому отца моложе,
И пас отцовские стада;
Но руки отрока тогда
Псалтирь священную сложили,
Персты настроили ее
И имя присное твое
На вещих струнах восхвалили.
И кто о мне тебе вещал?
Ты сам услышать соизволил,
И сам мне ангела послал,
И сам от стад отцовских взял,
И на главу младую пролил
Елей помазанья святой…
Велики братья и красивы,
Но неугодны пред тобой…
Когда ж Израиля на бой
Иноплеменник горделивый
Позвал — и я на злую речь
Пошел к врагу стопою верной,
Меня он проклял всею скверной,
Но я исторгнул вражий меч
И исполина обезглавил,
И имя господа прославил.

Саул разгневан и суров:
Повсюду видит тайный ков;
Везде врагов подозревая,
Он, в лютой ярости, из края
Изгнал пророков и волхвов.

Ему виссонная хламида
И золотой венец — обида
И бремя тяжкое с тех пор,
Как восхвалил евреек хор
Певца и пастыря Давида.

Меж тем напасть со всех сторон:
Народ взволнован и смятен;
Перед Сулемом, в крепком стане,
Опять стоят филистимляне:
Гроза собралась на Сион.

Душа Саула тьмой одета…
Нет Самуила — нет совета…
Склонив молитвенно главу,
Царь вопросил Иегову,
Но не дал бог ему ответа.

Призвал вельмож: «Хочу сполна
Изведать — что сулит война?
Сыщите мне волхвов…» И вскоре
Ему приносят весть: «В Эндоре
Есть духовидица-жена».

Пошел он к ней; в ночную пору,
Как тать, приблизился к Эндору,
И двое слуг любимых с ним…
Старуха призраком седым
Предстала царственному взору.

«Я знаю, — царь промолвил ей,—
Тебе, на вызов твой, теней
Являет темная могила:
Внемли же мне и Самуила
Из гроба вызови скорей».

Ему старуха: «Я не смею:
Могильной чарою владею,
Но гнева царского страшусь…»
И отвечал ей царь: «Клянусь
Душой и жизнию моею —

Саул простит тебя, жена!»
…И — тайным ужасом полна
И прорицанья вещим жаром —
Старуха приступила к чарам…
Но вдруг замедлилась она,

Умолкла, вся затрепетала…
«Ты — сам Саул! — она сказала.—
Зачем меня ты обманул?..»
И молви, ей в ответ Саул:
«Скажи, пророчица, сначала,

Что видишь?» — «Вижу я вдали
 Богов, исшедших из земли».
— «Кого ты увидала прежде?»
— «Кого-то в шелковой одежде,
В покрове белом…» — «Но внемли

И отвечай, — Саул ей снова.—
Лицо ты видишь сквозь покрова?»
Старуха: «Вижу: он седой,
В кидаре, с длинной бородой…»
И царь Саул не молвил слова

И в прах главу свою склонил…
Тогда Саулу Самуил Вещал:
«Зачем ты потревожил
Мой дух и дерзостно умножил
Грехи пред господом всех сил?»

Саул: «Вот… ополчившись к бою,
Спросил я господа с мольбою:
Предаст ли в руки мне врагов?
Но не ответил Саваоф…»
— «Зане прогневан он тобою!

Зане на смерть обречены
И ты и все твои сыны! —
Пророк усопший возглашает.—
Тобой Израиль погибает
И ввержен в ужасы войны.

Не ты ль добра личиной лживой
Прикрыл свой дух властолюбивый
И угнетенья семена
В Израиль высеял сполна?
Любуйся ж, пахарь, спелой нивой

И жни на ней позор и страх…
То царство распадется в прах,
В пучине зол и бед потонет,
Где царь пророков вещих гонит
И тщится мысль сковать в цепях!»

И поднял он покров над ликом…
Саул восстал с безумным криком
А утром бой был… а потом
Саул пронзил себя мечом,—
В урок неистовым владыкам.

В венце и в порфире, и в ризе виссонной,
Внезапно покинув чертог благовонный,
Где смирна курилась в кадилах невольников,
Где яства дымились пред сонмом состольников
И в винах сверкали рубин и янтарь,
Где струны псалтирные славили бога,—
                  На кровлю чертога
         Взошел псалмопевец и царь.

Взошел он — пред господом мира и брани
Воздеть покаянно могучие длани
За кровь, пролитую в борьбе с аммонитами,
Взошел примириться молитвой с убитыми —
По воле престолодержавной его
Стоял еще гибнувший окрест Раббава
                  Весь полк Иоава,
        А брань началась ни с чего.

И к небу возвел он орлиное око
И долу склонил: перед взором далёко
Стремилася ввысь синева бесконечная,
И зрелась в ней Сила и Воля предвечная…
Смутился, вниз глянул — и дрогнул…
                                                                         В саду,
Вся в огненных брызгах, что змейка речная,
                  Жена молодая,
          Купаясь, плыла по пруду…

Ревниво поднявшись кругом вертограда,
Как евнух докучный, стояла ограда;
Ревнивей ограды, шатрами зелеными
Ливанские кедры срослись с кинамонами;
Маслина ветвями склонялася низ;
Всё солнцем прогретое, ярко-цветное,
                  Сочилось алоэ,
          И капал смолой кипарис.

Очей от купальщицы царь не отводит;
И вот она на берег смело выходит.
Тряхнула кудрями, что крыльями черными,
И капли посыпались крупными зернами
По гибкому стану и смуглым плечам;
Дрожат ее перси, как две голубицы;
                  Прильнули ресницы
          К горячим и влажным щекам.

Рабыня ей стелет ковер пурпуровый,
Младые красы облекает в покровы,
На кудри льет мирра струю благовонную…
И царь посылает спросить приближенную:
«Кто женщина эта?» И молвит раба:
«Она от колена и рода Хеттии,
                  Супруга Урии,
          Элиама дочь, Бэт-Шэба».

И близкие слуги, по царскому слову,
Красавицу вводят в ложницу цареву,
И только наутро, пред светлой денницею,
Еврейка рассталася с пышной ложницею
И вышла так тайно, как тайно вошла…
Но вскоре царя извещает: «К рабыне
                  Будь милостив ныне:
           Под сердцем она понесла».

И ревностью сердце Давида вскипело;
Задумал он злое и темное дело…
Урию из стана позвал к себе лестию
И встретил дарами, почетом и честию,
И два дня Урия в дворце пировал;
На третий был снова с израильской ратью:
                  С ним царь, за печатью,
           Письмо к Иоаву послал.

Написано было царем Иоаву:
«Приблизься немедля всем станом к Раббаву,
Но ближе всех прочих пред силою вражею
Пусть станет Урия с немногою стражею —
Ты прочь отступи и оставь одного:
Пусть будет он смят и задавлен врагами,
                  И пусть под мечами
           Погибнет и стража его».

И вождь Иоав перед силою вражей
Поставил Урию с немногою стражей,
С мужами, в бою и на брани несмелыми,
А сам отступил перед первыми стрелами
К наметам и ставкам своим боевым.
И вышли из града толпой аммониты,
                  И были убиты
          Урия и отроки с ним.

И горько жена по Урии рыдала,
Но вдовьего плача пора миновала,
И царь за женой посылает приспешников…
Да бог правосудный преследует грешников,
Порочное сердце во гневе разит
Под самою сенью царева чертога,
                  А господа бога
            Прогневал собою Давид.

И бог вдохновляет Нафана-пророка…
Предстал сердцеведец пред царское око
И молвил: «Прийми от меня челобитную,
Яви мне всю правду свою неумытную
И суд изреки мне по правде своей,
Да буду наставлен моим господином…
                  Во граде едином
          Знавал я двух неких мужей.

Один был богатый, другой был убогой…
И было добра у богатого много,
И стад и овец у него было множество,
А бедному труд, нищета и убожество
Достались на долю, и с нивы гнала
Его полуночь, а будила денница,
                  И только ягница
           Одна у него и была.

Купил он ее и берег и лелеял;
Для ней и орал он, для ней он и сеял;
С его сыновьями росла и питалася,
Из чаши семейной его утолялася;
Как дочь, засыпала на лоне его;
Была ему так же любовна, как дети,
                  И не было в свете
            Дороже ему ничего…

Богатый, что лев пресыщенный в берлоге…
Но вот к нему путник заходит с дороги —
И жаль богачу уделить ото многого,
А силою взял он ягницу убогого,
Зарезать велел и подать на обед…
Что скажет владыка и как он рассудит?»
                  Давид: «И не будет,
         И не было казни, и нет

Для этого мужа: кровь крови на муже!»
Нафан ему:
                            «Царь, поступаешь ты хуже!
Похитил у бедного радость единую
И пролил предательски кровь неповинную;
Урию поставил под вражеский меч
И силой жену его взводишь на ложе!
                  О боже мой, боже!
          Где суд твой, и правда, и речь?

На нас и на чадах они, и над нами!..
Царь, бог возвещает моими устами:
Твое отроча, беззаконно рожденное,
Умрет беззаконно, как всё беззаконное…
Тебя охраняя, и чтя, и любя,
Погиб от тебя же твой раб и твой воин…
                  Ты смерти достоин.
        Но сын твой умрет за тебя».

И пал псалмопевец, рыдая, на ложе,
И к богу воззвал он:
«Помилуй мя, боже,
Помилуй! Зане я и прах и ничтожество,
Зане, милосердый, щедрот твоих множество
И милость твоя не скудеет вовек.
Суди же раба твоего благосклонно:
                  Зачат беззаконно,
        Рожден во грехах человек.

Предстал перед суд твой всестрашный и правый
Твой раб недостойный, убийца лукавый:
Воздай мне за зло мое, боже, сторицею,
Казни, но наставь вездесущей десницею!
Наставь меня, боже, на правом пути,
Зерно упованья внедри в маловерце,
                  Очисти мне сердце,
       Душевную тьму освети!»

И долго молил он, рыдая на ложе:
«Помилуй мя, боже, помилуй мя, боже!»
И сын его умер…
                               С тоской несказанною
Давид преклонился главою венчанною,
Но бог псалмопевца — царя и раба —
Простил, осенив его царское лоно…
                  Простил: Соломона
         Царю родила Бэт-Шэба.