Валерий Брюсов - Сочинения

И что за знак здесь на шнурке висит?
Печать? Но из чего она? Не медь,
Не золото, – металл, мне неизвестный.

То – орихалк, металл из Атлантиды.

Да, свиток подлинный, теперь я вижу,
Но, кажется, твой Синарет вернулся.

Приветствую я вас, друзья, во имя
Учителя.

Привет и вам.

Вот это —
Товарищ Горгий из Милета, он
С Ареомахом вместе прибыл нынче.

Мы познакомились на корабле.

Я очень счастлив видеть у себя
Столь славного товарища. Недавно
Мне сообщил Филон, что в город наш
Ареомах с друзьями прибыл. Тотчас
Я поспешил, чтоб увидать его…

Но по пути узнали мы, что он
Так утомлен с дороги, что не может
Принять нас; поспешили мы назад.

Но сам Ареомах к тебе послал нас.

Возможно ли? Он слышал обо мне!
Какая честь!

Да, наш учитель знает,
Что посчастливилось тебе однажды
Найти в Египте, как бы диво, свиток
Атлантов.

Верно, я открыл его.

Узнай же честь, которая тебе
На долю выпала: Ареомах,
Узнав об этом свитке, хочет сам
Заняться изучением его.

Ареомах…

Да, он! мудрец великий!
Он твоему открытию придаст
Бессмертное значение, – быть может,
Такое, что основы укрепит
Всей общины.

Он?

Да, Ареомах.

Но почему ж то сделаю… не я?

Послушай, Синарет! Высоко ценим
Мы знания твои, твой ум и рвенье;
Но ты ведь ученик еще, ты ищешь,
Ты – лишь в преддверии заветных тайн,
А он, Ареомах, давно прошел
Все степени уставных посвящений
И с тайнами стоит лицом к лицу.
Он сорок лет пытливой мыслью ищет
Проникнуть в тайну символов атлантских.
Ты должен радоваться, что ему
Свой драгоценный свиток передашь.

Отдать мой свиток?

Да, отдать, конечно.

Что значит «твой»? иль ты, член общины
Священной Пифагора, ты, прошедший
Ступени посвящений две, не знаешь,
Что своего у нас нет ничего!
Принадлежит не нам, что мы имеем,
А общине! Ведь это – наша альфа.

Отдать мой свиток…

Милый друг, опомнись!

Ты можешь сделать список, по нему
Ты будешь изученье продолжать,
И, может быть, скорей Ареомаха…

Список?.. Немыслимо все эти знаки,
Для пас таинственные, передать!
Упустишь там черту одну, там точку,
К все разрушится… Нет, невозможно.
И, наконец, и самый древний дух,
Что веет от папируса… печать
Из орихалка… Нет! нет! не могу!

Не ожидал я детских возражений!
Как! ты, член общины, намерен что-то
Считать своим имуществом особым?

Но я на благо общины хочу
Трудиться над разбором этих знаков!
Я жизнь отдать для общины готов.

Ложь! самообольщенье! Ныне вижу,
Что недостоин был ты посвящений.
Так внемли, юноша! Я, посвященный
Четвертой степени, повелеваю
Тебе: немедленно отдай «твой» свиток
Нам. Мы его снесем Ареомаху.
Иль не намерен ты повиноваться?
(Делает мистический знак.)

Учитель, повинуюсь… вот папирус…

Ты этим только выполнил свой долг.
Прощай, да просвятит тебя сам, дивный.
Идем же, Горгий.

Что со мной? слабею…
Утратив рукопись, я все утратил.
К чему мне жить теперь!.. Ох, сердце!

Друг, что с тобой? Ответь!

Он умер, боги!

Но я хочу добавить, Синарет…

Тс, тише! Синарета нет. Он умер.

Умер?

Я почитал его достойней.
Да будет милостив к нему суд Ада.

Красное знамя, весть о пролетариате,
Извиваясь кольцом,
Плещет в голубые провалы вероятия
Над Кремлевским дворцом;

И новые, новые, странные, дикие
Поют слова…
Древним ли призракам, Мойрам ли, Дике ли,
Покорилась Москва?

Знаю и не узнаю знакомого облика:
Все здесь иным.
Иль, как в сказке, мы все выше леса до облака
Вознесены?

Здравствуй же, племя, вскрывающее двери нам
В век впереди!
Не скоро твой строй тараном уверенным
Судьба разредит!

Лишь гром над тобой, жизнь еще не воспетая,
Свой гимн вопил,
Но с богами бессмертье – по слову поэта – я
Заживо пил.

Волшебной водой над мнимой усталостью
Плеснули года.
Что-нибудь от рубцов прежних ран осталось ля?
Грудь молода.

С восторгом творчества, под слепыми циклонами,
Мечту сливать
И молодость в губы губами неуклонными
Целовать.

Все же где-то в сонном атолле
Тень свою пальмы купают.
В Рязанском пруду оттого ли
До страдания бледны купавы?

В океаны вдвинутый стимер
Уследишь ли с пляжа лорнетом?
И станет ли наш сон возвестимей
В синеве горящим планетам?

Мы радио бросаем в пространство,
Видим в атоме вихрь электронов,
Но часто мечтаем про странность
Природы, мимозу тронув.

Мы все – Робинзоны Крузо,
И весь мир наш – спокойный остров;
Он без нас будет мчаться грузно
В ласке солнца, знойной и острой.

И вся груда наук и раздумий,
Картин, поэм и статуй —
Станет пепл, что в огонь не раздует
Налет кометы хвостатой.

Пирамиды, спите над Нилом!
Слоны, топчите Гвинею!
По-прежнему в болоте немилом
Незабудкины слезы синеют.

Авто, что Парижем шумят,
Колонны с московской ионией, —
Мысль в напеве кругами двумя:
Ей в грядущие ль дни, в Илион ли ей?

В ночных недвижимых домах,
На улицах, вылитых в площади,
Не вечно ли плач Андромах,
Что стучат с колесницами лошади?

Но осой загудевший биплан,
Паутина надкрышного радио,
Не в сознанье ли вчертанный план,
Чтоб минутное вечностью радовать?

Где в истомную дрожь путь, в конце ль
Скован каменный век с марсианами, —
В дуговую багряную цель
Метить стрелами осиянными?

Искрометно гремящий трамвай,
Из Коринфа драконы Медеины…
Дней, ночей, лет, столетий канва,
Где узора дары не додеяны.

Мощь – в плиты пирамиды; гнев холодный —
В сеть клинописи; летопись побед —
В каррарский мрамор; в звоны бронз, в полотна —
Сказанья скорбные торжеств и бед;

Мечты и мудрость – в книги, свитки, томы,
Пергаменты, столбцы печатных строк! —
Клад всех веков, что нищенских котомок
Позорный сбор, – запас на краткий срок!

Тем – статуи, музеи – этим! Чтите,
В преданьях стран, певцов и мудрецов! —
Иной поэт пел в дальней Атлантиде,
Все к тем же звездам обратив лицо.

При прежнем солнце глянет день, и, к тайнам
Причислен, станет баснословен – слон.
Бред в смене бредов – Архимед с Эйнштейном,
Легенда лет – Москва иль Вавилон.

Искать? чего? – крупинки в вихрь вселенной
Не вдвинуть! Сны? – им все во власть ли ты
Предашь? Длить вечность Фаусту с Еленой,
Где призрак-мысль и призрак-страсть слиты!

Первозданные оси сдвинуты
Во вселенной. Слушай: скрипят!
Что наш разум зубчатый? – лавину ты
Не сдержишь, ограды крепя.

Для фараоновых радужных лотосов
Петлицы ли фрака узки,
Где вот-вот адамант Leges motus'oв
Ньютона – разлетится в куски!

И на сцену – венецианских дожей ли,
Если молнии скачут в лесу!
До чего, современники, мы дожили:
Самое Время – канатный плясун!

Спасайся, кто может! – вопль с палубы.
Шлюпки спускай! – Вам чего ж еще?
Чтоб треснул зенит и упало бы
Небо дырявым плащом?

Иль колеса в мозгу так закручены,
Что душат и крики и речь,
И одно вам – из церкви порученный
Огонек ладонью беречь!