Владимир Маяковский - Том 10. Стихотворения 1929-1930

Влас Прогулкин —
       милый мальчик,
спать ложился,
      взяв журнальчик.
Всё в журнале
      интересно.
— Дочитаю весь,
       хоть тресну! —
Ни отец его,
       ни мать
не могли
      заставить спать.
Засыпает на рассвете,
скомкав
   ерзаньем
       кровать,
в час,
     когда
    другие дети
бодро
  начали вставать.
Когда
  другая детвора
чаевничает, вставши,
отец
 орет ему:
      — Пора! —
Он —
     одеяло на́ уши.
Разошлись
    другие
       в школы, —
Влас
 у крана
    полуголый —
не дремалось в школе чтоб,
моет нос
      и мочит лоб.
Без чаю
   и без калача
выходит,
       еле волочась.
Пошагал
      и встал разиней:
вывеска на магазине.
Грамота на то и есть!
Надо
    вывеску
     прочесть!
Прочел
   с начала
      буквы он,
выходит:
      «Куафер* Симон».
С конца прочел
         знаток наук, —
«Номис» выходит
       «рефаук».
Подумавши
    минуток пять,
Прогулкин
    двинулся опять.
А тут
    на третьем этаже
сияет вывеска —
       «Тэжэ».
Прочел.
   Пошел.
         Минуты с три —
опять застрял
     у двух витрин.
Как-никак,
    а к школьным зданиям
пришел
   с огромным опозданьем.
Дверь на ключ.
      Толкнулся Влас —
не пускают Власа
       в класс!
Этак ждать
    расчета нету.
«Сыграну-ка
     я
      в монету!»
Проиграв
    один пятак,
не оставил дела так…
Словом,
   не заметил сам,
как промчались
      три часа.
Что же делать —
       вывод ясен:
возвратился восвояси!
Пришел в грустях,
       чтоб видели
соседи
   и родители.
Те
к сыночку:
    — Что за вид? —
— Очень голова болит.
Так трещала,
     что не мог
даже
 высидеть урок!
Прошу
  письмо к мучителю,
мучителю-учителю! —
В школу
   Влас
     письмо отнес
и опять
   не кажет нос.
Словом,
   вырос этот Влас —
настоящий лоботряс.
Мал
 настолько
      знаний груз,
что не мог
    попасть и в вуз,
Еле взяли,
    между прочим,
на завод
   чернорабочим.
Ну, а Влас
    и на заводе
ту ж историю заводит:
у людей —
    работы гул,
у Прогулкина —
       прогул.
Словом,
   через месяц
        он
выгнан был
       и сокращен.
С горя
   Влас
    торчит в пивнушке,
мочит
  ус
      в бездонной кружке,
и под забором
      вроде борова
лежит он,
    грязен
          и оборван.
Дети,
     не будьте
      такими, как Влас!
Радостно
       книгу возьмите
          и — в класс!
Вооружись
    учебником-книгой!
С детства
    мозги
      развивай и двигай!
Помни про школу —
        только с ней
станешь
   строителем
        радостных дней!

Несется клич
     со всех концов,
несется клич
     во все концы:
— Весна пришла!
       Даешь скворцов.
Добро пожаловать, скворцы!* —
В самом лучшем месте
самой лучшей рощи
на ветке
   поразвесистей
готова жилплощадь.
И маленькая птица
с большим аппетитцем.
Готовы
   для кормежки
и зерна
   и мошки.
Из-за моря,
    из-за леса
не летят
   скворцы,
       пока
пионеры
      сами лезут
на березины бока.
Один
     с трубою на носу
уселся
  аж на самый сук.
— Вспорхнуть бы
       и навстречу
с приветственною речью. —
Одна заминка:
без крылышек спинка.
Грохочет гром
      от труб ребят,
от барабана шалого.
Ревут,
  кричат,
      пищат,
         трубят.
— Скворцы,
     добро пожаловать!
Бьют барабаны бешеней.
Скворцы
       погоды вешней
заждались за лесами, —
и в жданьи безутешном
ребята
  по скворешиям
расположились сами.
Слетит
   скворец
      под сень листов,
сказать придется:
       — Нет местов!
Хочу,
     чтоб этот клич
        гудел
над прочими кличами:
— Товарищ,
     пионерских дел
не забывай
    за птичьими.

Сын
 отцу твердил раз триста,
за покупкою гоня:
— Я расту кавалеристом.
Подавай, отец, коня! —

О чем же долго думать тут?
Игрушек
      в лавке
         много вам.
И в лавку
       сын с отцом идут
купить четвероногого.
В лавке им
    такой ответ:
— Лошадей сегодня нет.
Но, конечно,
        может мастер
сделать лошадь
      всякой масти.
Вот и мастер. Молвит он:
— Надо
   нам
    достать картон.
Лошадей подобных тело
из картона надо делать. —
Все пошли походкой важной
к фабрике писчебумажной.
Рабочий спрашивать их стал:
— Вам толстый
         или тонкий? —
Спросил
      и вынес три листа
отличнейшей картонки.
— Кстати
    нате вам и клей.
Чтобы склеить —
       клей налей. —

Тот, кто ездил,
      знает сам,
нет езды без колеса.
Вот они у столяра.
Им столяр, конечно, рад.
Быстро,
   ровно, а не криво,
сделал им колесиков.
Есть колеса,
    нету гривы,
нет
 на хвост волосиков.
Где же конский хвост найти нам?
Там,
 где щетки и щетина.
Щетинщик возражать не стал, —
чтоб лошадь вышла дивной,
дал
 конский волос
       для хвоста
и гривы лошадиной.
Спохватились —
       нет гвоздей.
Гвоздь необходим везде.
Повели они отца
в кузницу кузнеца.
Рад кузнец.
    — Пожалте, гости!
Вот вам
   самый лучший гвоздик. —
Прежде чем работать сесть,
осмотрели —
     всё ли есть?
И в один сказали голос:
— Мало взять картон и волос.
Выйдет лошадь бедная,
скучная и бледная.
Взять художника и краски,
чтоб раскрасил
      шерсть и глазки. —
К художнику,
     удал и быстр,
вбегает наш кавалерист.
— Товарищ,
       вы не можете
покрасить шерсть у лошади?
— Могу. —
    И вышел лично
с краскою различной.
Сделали лошажье тело,
дальше дело закипело.
Компания остаток дня
впустую не теряла
и мастерить пошла коня
из лучших матерьялов.
Вместе взялись все за дело.
Режут лист картонки белой,
клеем лист насквозь пропитан.
Сделали коню копыта,
щетинщик вделал хвостик,
кузнец вбивает гвоздик.
Быстра у столяра рука —
столяр колеса остругал.
Художник кистью лазит,
лошадке
   глазки красит.

Что за лошадь,
      что за конь —
горячей, чем огонь!
Хоть вперед,
     хоть назад,
хочешь — в рысь,
       хочешь — в скок.
Голубые глаза,
в желтых яблоках бок.
Взнуздан
   и оседлан он,
крепко сбруей оплетен.
На спину сплетенному —
помогай Буденному!