Константин Бальмонт - Том 4. Стихотворения

Душа Вселенной! О, Солнце! Пламень!
Красот создатель – один ли ты?
Иль довременной какой причины
Ты только вестник нам с высоты?

Коль послушаешь своей лишь воле,
Прими признанья от всех сердец.
Коль исполняешь закон верховный,
В тебе да слышит и нас – Творец.

Домчи лучистость обетов наших,
Молений утра в начальный час!
Лучи – твой голос, ему ты скажешь, –
Ты – самый яркий, ты – он для нас!

Душа Вселенной! Отец отцов!
Властитель властных! Огонь вождей!
Свети нам, Солнце, века веков!
Злати, о, Солнце, своих детей!

О, Царевна,
Брат твой нежный
Твою урну
Проломил.
Потому-то
Так гремит он
В блеске молний
В высоте.
Ты ж, Царевна,
Ты уходишь,
И из урны
Дождь струишь.
А порою,
Град бросаешь,
Устремляешь
Белый снег.
Потому-то,
Зодчий Мира
Сохраняет
Жизнь тебе.
Потому-то,
Мир творящий,
Дух безмерный –
Жив в тебе.

На поле Царевны,
    О, Туйя,
Есть строгости гневны,
    О, Туйя.
Маиса златого,
    О, Туйя,
Блюдут там сурово,
    О, Туйя.
Колосья зернисты,
    О, Туйя,
И зерна душисты,
    О, Туйя.
Зовут спозаранка,
    О, Туйя,
Но есть там приманка,
    О, Туйя.
Маис утоляет,
    О, Туйя,
Но клей прилепляет,
    О, Туйя.
И ногти сломлю я,
    О, Туйя,
Тебя ж изловлю я,
    О, Туйя.
Чтоб быть не мятежным,
    О, Туйя,
Поймавши быть нежным,
    О, Туйя.
Вон ястреб убитый,
    О, Туйя,
Он к ветке прибитый,
    О, Туйя.
Где перья, зеницы,
    О, Туйя?
Где сердце той птицы,
    О, Туйя?
Он был четвертован,
    О, Туйя,
Был здесь околдован,
    О, Туйя.
Близь этого поля,
    О, Туйя,
Для всех эта доля,
    О, Туйя.

Вот две птички, дружны,
Отчего же так печальны?
Оттого что дали снежны,
Ветки мерзлы и хрустальны.
Так на ветке обнаженной
Неуютно, холодно им,
Он сказал тогда, влюбленный:
«Есть же области со зноем!
Полечу и отыщу я.
Подожди меня, подруга».
День и ночь ждала, тоскуя.
Ночь и день. Лишь воет вьюга
И подруга начинает
Песню ласки и печали:
«Где ты? кто об этом знает?
Может, реки? Может, дали?
Реки льдяные безмолвны,
Дали скрыты мглою вьюжной.
Где твой голос, неги полный?
Где твой зов-напев жемчужный?»
Сорвалась, тоскует, ищет,
На шипы летит, не видя.
А свирепый ветер свищет,
И рычит в глухой обиде.
«Где ты? сердце ужаснулось!»
Птичка тщетно вопрошает.
Вот споткнулась, пошатнулась,
Вот упала, умирает.

Конирайя, Создатель вещей,
С золотыми кудрями,
С голубым сияньем очей,
Как нищий любил проходить меж людей,
Весь в лохмотьях, знакомился с бранью, с пинками.
Ковиллака была, красота,
Весеннего легче листа,
Он влюбился в нее, в чаровницу.
Он из семечка вылепил плод,
И в весеннем саду превратился он в птицу,
Прилепил его к древу плодовому, ждет.
Вот пришла Ковиллака. Как нежно-зелёно
Все в саду. Села к древу. И ждет.
А чего? Вдруг под птицей срывается плод.
На девичье падает лоно.
Взяла она, съела. Округлость светла
Плода золотого.
И вот красота зачала, понесла,
И вот родила. Как все странно и ново!
Тринадцать сменилося лун. Это – год.
Дитя так красиво, так в смехе жемчужно,
Все Боги сбираются. Выяснить нужно,
Кому же отцовская тяга падет.
Весь люд созывается, те, кто богаты,
И те, кто красивы, и те, кто горбаты,
И старцы и юноши сбились гурьбой,
И даже пришел Конирайя с толпой,
Весь грязный, в лохмотьях. Никто из громады
Отцом не признал себя. Значит, пускай
Ребенок к толпе обратит свои взгляды,
И сыщет отца. Ну, дитя, выбирай.
Ребенок сейчас, не явив колебаний,
Подполз к Конирайе, прижался к ногам.
Смутясь, Ковиллака, средь горьких стенаний,
Бежала. Но вдруг, по седым облакам
Потоки сияний возникли – вон там,
И тут на земле. Это в алом тумане
Открылося Солнце, в одеждах златых.
Дитя превратилося в тучку. К пределам
Небесным ушло. Ковиллака же – белым
Явилася камнем меж злаков густых.
Тот камень – красивый. Но мертв он и тих.

Семеро, они рождаются там в горах Запада;
Семеро, они вырастают в горах Востока;
Они сидят на престолах в глубинах Земли;
Они заставляют свой голос греметь на высотах Земли;
Они раскинулись станом в безмерном пространстве Небес и Земли;
Доброго имени нет у них в Небе, ни на Земле.
Семь, они поднимаются между Западных гор;
Семь, они ложатся в горах Востока, для сна.
Семеро их! Семеро их!
Семеро их в глубочайших тьмах Океана,
В сокрытых вертепах.
Они не мужчины, не женщины,
Они простираются, тянутся, подобно сетям.
Жен у них нет, и они не рождают детей;
Благоговенья не знают они, благотворенья не знают;
Молитв не слышут они, нет слуха у них к мольбам.
Гады возникшие между гор,
Владыки великого Эа.
На больших проезжих дорогах,
Препоной вставая, ложатся они на пути.
Враги! Враги!
Семеро их! Семеро их! Семеро их!
Дух Небес, ты закляни их!
Дух Земли, ты закляни их!
Они – день скорби, они – вредоносные ветры;
Они – злополучный день, истребительный вихрь, который идет перед ним;
Они – порождение мщенья, чада, исчадия мести;
Они – глашатаи страшной Чумы;
Они – орудия гнева Нинкгал;
Они – пылающий смерч, который свирепо бесчинствует;
Они – семь Богов безызмерного Неба;
Они – семь Богов безызмерной Земли;
Они – семь Богов огненных областей;
Семь Богов, семь их число;
Они – семь зловредных Богов;
Они – семь гениев Ужаса;
Они – семь злых привидений Пламени;
Семь в Небо, семь на Земле;
Злой Демон, Злой Дух, Злой Алал, Злой Гигим, Злой Тэлал, Злой Бог, Злой Максим.
Дух Небес, закляни их!
Дух Земли, закляни их!
Дух Ниндара, сын Небес огневых, закляни их!
Дух Сугус, владычицы стран, что ночью горят, закляни их!

С жертвой стоящему,
Владыке Ассура,
Боги Ассирии
Да ниспошлют благосклонно,
Ему и народу его,
Великому царству Ассура,
Дела справедливости,
Радости сердца,
Реченья оракула.
Далекие дни,
Вечные годы,
Сильное оружие,
Долгую жизнь,
Многие дни почестей,
Господство над всеми царями,
Ниспошлите царю.
Дайте владыке,
Здесь ныне стоящему,
Пред своими богами.
Бог, ниспошли
Царству его
Жителей многих,
Увеличь, умножь их число.
Да окончит он жизнь хорошо,
Да правит царями,
Да владеет он царством народов,
Да достигнет преклонного возраста.
В свершение этих желаний,
Да воздвигнется холм серебра,
Да стоят высоко алтари,
Да будут навек благосклонны
К великому царству Ассура
Могучие боги Ассирии.