Владислав Резвый - Победное отчаянье. Собрание сочинений
Правда, в одночасье статус патриархального «дореволюционного» Харбина кардинально изменился: «однажды, примерно в 1919 году, коренные харбинцы, проснувшись утром, узнали из газет, что они со своими чадами и домочадцами стали эмигрантами. Это было тяжелое пробуждение. Нужно было с этим примириться» [16] . Коснулось это и ничего не подозревавших Щеголевых: им также пришлось определяться по отношению к новой власти на далекой родине. Как вспоминал В.А. Слобод-чиков, в пору его знакомства с Николаем (конец 1920-х – начало 1930-х гг.) родители Щеголева не были настроены против Советов (очевидно, как и многие «кэвэжедековцы») [17] . Из личного дела отца, Александра Владимировича, следует, что поначалу он стал советским подданным (видимо, после 1924 года, когда было подписано советско-китайское соглашение и для многих харбинцев встала проблема гражданства) [18] . Правда, впоследствии он подал ходатайство о переводе в эмигрантское состояние, и оно было удовлетворено. Упокоиться ему, очевидно, пришлось всё же в земле маньчжурской [19] .
Мы не знаем, каким мальчиком рос Коля Щеголев, позднее в поэтических кругах Харбина и Шанхая снискавший славу «бедокура» и «самого талантливого из молодой поросли». Но в целом его путь вполне укладывается в судьбу многих детей эмиграции. Дороги было две – дальнейшее продвижение на Запад, ближе к американскому континенту или Австралии, либо возвращение на родину. А там изменилась не только государственная система – менялся антропологический тип человека. Потому и старались родители дать своим детям все возможности, чтобы тем не пропасть и найти себе применение в странах рассеяния. Как видно, достаток в семье Щеголевых был, а родители внимательно относились к воспитанию и образованию своих чад: Николай закончил Коммерческий колледж ХСМЛ [20] , в совершенстве овладел английским языком, имел не просто законченное, а блестящее музыкальное образование по классу фортепиано [21] .
Когда проснулась в коренном харбинце тяга к сочинительству, неизвестно. Но увлечение литературой и первые размышления о ее природе настигают юношу очень рано. Едва повзрослев, он уже писал о своей недавней детской любви к Лермонтову: «Стихотворение “Сидел рыбак веселый на берегу реки” – первое стихотворение, подействовавшее на меня особою музыкой. Позднее, в третьем, четвертом классе среднеучебного заведения выбили во мне огромный незаживающий след те стихотворения, что обычно производят впечатление на гимназистов этого возраста. Разумеется, это было “И скучно, и грустно, и некому руку подать”, которое я и теперь считаю лучшим стихотворением Л<ермонтова>, хотя мода на него проходит, и особенно “Выхожу один я на дорогу”. Из поэм выделились “Мцыри” и “Песня про купца Калашникова”».
Помнил Щеголев и о других литературных потрясениях: «В шестом классе среднеучебного заведения я впервые натолкнулся на Леонида Андреева. Этот писатель тогда свел меня с ума… Всё, что я мог достать здесь Андреева и об Андрееве, я перечел, как в лихорадке. Пожалуй, меня захватил не сам Андреев, а какой-то иной мир, начавший мне приоткрываться через Андреева» [22] .
В это же время, благодаря чтению Андреева, а затем знакомству с символистскими воспоминаниями о нем, юный Щеголев узнает и об Андрее Белом, постигает смысл его литературно-эстетических сочинений: «Я стал вникать в этот мир. В этом мире люди “летают на звуках”, в этом мире я почему-то всегда видел огромного человека непременно с изумленными очами и лбом величиною с купол. Это был Андрей Белый, хотя в то время я еще не знал, как он выглядит.» [23] 2
Итак, в 12-13 лет – Лермонтов, затем, в 14-15 – Андреев, Блок, Белый. Для формирования художественных ориентиров эстетическая парадигма весьма стройная, последовательная. И с самой юности – способность создавать эмоциональный облик очередного кумира из слов и строк его сочинений. Более поздние статьи Щеголева, стихотворения, эпиграфы свидетельствуют, что в юности читал он и Пушкина (которого очень хорошо знал), Гоголя, Достоевского, Толстого, Кольцова, Некрасова, Надсона. Любовь к Маяковскому пронес через всю жизнь. Его дипломное сочинение, посвященное творчеству Маяковского и защищенное в Свердловском госуниверситете в 1953 году, было позднее опубликовано в московском издательстве в качестве пособия для учителей [24] .
Взросление Щеголева и его творческое становление счастливо совпали с возникновением в Харбине литературного объединения «Молодая Чураевка». Созданная сибирским казаком, георгиевским кавалером-белопоходником Алексеем Ачаиром, «Чураевка» вошла в историю эмигрантских объединений как совершенно уникальное образование, где вопросы художественного мастерства поднимались наравне с вопросами духовного воспитания, где закладывались основы будущей самостоятельной деятельности питомцев (не случайно Ю.В. Крузенштерн-Петерец назовет свои воспоминания «Чураевский питомник») [25] . Роль Ачаира как доброго наставника харбинских «птиц певчих» [26] трудно переоценить. Собрав под своим отеческим крылом молодых ребят, в ситуации безвременья ищущих применение своей энергии, он обеспечил идеальные условия для их творческого развития и самовыражения. Ачаир органично воспроизвел атмосферу Серебряного века в ее харбинско-чураевской миниатюре, продолжил салонную культуру с мелодекламациями, чтением стихов своих и чужих, докладов о художественном творчестве с их последующим обсуждением [27] . В «Чураевке» работала литературная студия, художественный сектор (куда приглашались все известные в городе художники, курирующие «молодых работников, изучающих живопись»), театральная студия (где «опытными театральными работниками» читались доклады «по вопросам театрального искусства»), а также музыкальная и вокальная секции, проводившие свои показательные открытые вторники, посвященные отдельным композиторам (Григу, Скрябину и т.д.) [28] . Позднее была открыта общественно-научная секция. Все, кто был мало-мальски одарен – в сочинительстве, музицировании, пении, художественном чтении, – имел возможность проявить себя и услышать либо восторженную похвалу, либо доброжелательную критику. «Так сочетаются в одно целое – Литература, Наука и Искусство. И так – творческая молодежь продолжает культурную традицию нашей любимой Родины, Традицию Национальной Культуры…» – отмечал в восьмую годовщину «Чураевки» ее организатор [29] .
Литературная студия собиралась еженедельно по вторникам в 8 часов вечера в здании ХСМЛ. «Присутствуют желающие из действительных членов кружка, члены-сотрудники и иногда специально приглашенные из посторонних. Обычно сначала прочитывается проза, затем стихи <…> Благодаря порядку, выработавшемуся в течение ряда собраний, автор получает почти исчерпывающую оценку своих произведений присутствующими членами кружка», и хотя эти оценки «не всегда бывают лестными для авторов, но здоровая атмосфера дружеской, хотя подчас и суровой критики, почти никогда не нарушается», – писалось в газете «Чураевка» [30] . В разные годы в состав Литературной студии входили Н. Светлов, Н. Петерец, Г. Гранин, Л. Андерсен, Л. Хаиндрова, Вл. Слободчиков, О. Тельтофт, М. Волин, В. Перелешин и др.
Молодежи было дано право самой выбирать кумиров – не по воле партийного циркуляра, а по велению сердца и собственного художественного чутья. Здесь увлекались попеременно Блоком, Гумилевым, Северянином, Маяковским, Пастернаком, Волошиным… Вот как пишет об этом В. Перелешин в «Поэме без предмета»:
Всех уголков гостеприимней
в Х.С.М.Л. тогда слыла
учительская. Стужи зимней
мы, раскалившись добела,
не замечали. Облаками
табачный дым ходил над нами,
и в гуле звонких голосов
терялся бой стенных часов.
Пока прочитывалась проза,
которой не блистал Харбин,
мы стыли, но быстрее льдин,
внесенных в кузницу с мороза,
оттаивали: добрый грог –
рифмованных струенье строк.
(Песня первая, строфа XLV) [31]
Молодые нуждаются в единящем их начале. Это особенно становится очевидным во времена социального разброда и утраты духовных ориентиров. Благотворная, созидающая роль «Чураевки» сказалась в воспитании целого поколения русских юношей и девушек, выброшенных историей на обочину эмиграции. Декларативно это была идеологическая платформа ХСМЛ (YMCA), базирующаяся на идее о том, что «быть христианином – значит верить во Христа и жить согласно его учению, следовательно, не только личная жизнь человека, но и социальная и экономическая жизнь народов должна быть согласуема с христианскими принципами» [32] . Алексей Ачаир же как русский секретарь считал руководящими принципами «Чураевки» идеи сибирского регионализма, неотделимые от «Живой Этики» Н. Рериха [33] . Но в практической плоскости весь спектр идейных ориентиров преломлялся в многоуровневой системе воспитания и образования русских ребятишек в духе добра, справедливости и уважения к своим национальным корням.
