Давид Бурлюк - Стихотворения
Раздолье время
Слово,
Олово
И
Камень
Растопить
Способен
Пламень
Сердца,
Солнца
И
Горна,
Что затеплила
Весна,
Что раскрыла все цветы,
Что согрела высоты.
Весна («Солнце бросило стрелу…»)
Солнце бросило стрелу
И попало сердце девы —
Побежала по селу
На вчерашние посевы.
Слышишь, слышишь звонкий клекот,
Говор вод, отзвон мечей,
Тот, что сердцу недалек от
Тайноласковых ночей.
Девы пленные власы —
Струи слез — от страсти плачут…
И сияние красы,
Поцелуи «наудачу»!..
Солнце бросило стрелу,
Закаленную другую,
Зацепившую золу,
Башни голову седую.
И очнулся старый схимник
От лазоревого сна
От угроз суровозимних.
Когда в саване сосна.
Он тогда от аналоя,
Отошедши, пыльных книг,
На минутку, сердце злое
От косматых игл остриг.
Поднял он стрелу ликуя
И воскликнул: — сердце щит!
Буду жить в весенних струях
Птаха где любви пищит!
Дева, Старец на опушке
Повстречались и сошлись,
Жизнь им ставшая игрушкой
И лазоревая высь!
Фиал небес
Фиал фиалковых небес
Над вешним лесом опрокинут.
Его земля пригубит весь,
Пока услады дней не минут.
Полна размашистая ель
Скользяще юного задора,
Природа — праздничный отель
Франтящего избыток вздора.
Весны фиалковая суть,
Что мире сем тебя дороже,
Возвешенней, небрежней, строже,
Что действенней, смелей, громадней,
Пьянее влаги виноградной,
Налитой хрусталей сосуд??
Жуэль
Капитан Жуэль был пенною фигурой.
Он шумел — океанея риф.
Жуэля взгляд не прекращался — хмурым,
Дев земных растегивая лиф.
Он блуждал в морях, колеблемых без смысла
Дев морских глядя по вечерам,
Прыгавших глубин неверных искрах,
Чтоб навек исчезнуть там.
Капитан Жуэль был бурною натурой,
Скрыв ее под хмурой сединой.
В нем циклон внезапной лапой бурой
Восставал, сминая все собой.
Капитан Жуэль подайте руку…
В ней сквозь поры проступает соль
И вода набросила узоры:
Рифов — до и лунное фа — соль…
Бонин Архипелаг
Вел. Океан
Предчувствие
Сонет написан год назад в Японии под Фузи-ямой где сердце мое предчуяло «гибель Японии».
Паучья сеть твоих морщин
Твоих седеющих излучин.
Благослови морской почин,
Которому я днесь приручен..
Соединившись с ним союз,
Свободной пенною волною,
Легко подъемлю жизни груз,
Не чтя ни карой, не виною…
Благослови морской закон,
Вдали звучащий маяками,
И облак белыми руками,
Пока, блестя своей секирой,
Суровой беспощадной ИРОЙ
Не выйдет На амвон.
FINIS[24]
Моя доброта
— Я люблю каждого встречного,
Но многие отвращают зрак —
Мне указав на меч нагой
Иль искупление в пятак!
У меня бесконечная нежность —
С добрыми я заодно —
Но часто уловка — небрежность
Брошена сердца дно!
И я любить не устану —
Я возрождаюсь любя,
Так Феникс — сильнее Титана,
Пепле себя погребя!
— Но как поступаешь с недобрыми
— Миру дающими злослова —
С поступками кобрами,
Шипящими — родятся едва?
Не знающими звонкорадости,
Забывшими про цветок?
— Их поражу своей младостью —
— Обхожу через мост иль прыжок!!
Россия
Перед этой гордою забавой,
Пред изможденностью земной
Предстанут громкою оравой.
Храм обратя во двор свиной.
Пред бесконечностью случайной,
Пред зарожденьем новых слов —
Цветут зарей необычайной
Хулители твоих основ.
Рифмы о прошлом и теперь
То было в древность, было встарь:
Россией косо правил царь,
Вчастую слеп или невежда;
То был встарь то было прежде
В стране, что шаг, круглился храм,
Вечерним усыпляя звоном,
Трактир казенный, вор или хам
России распирали лоно
Помещик, пристав или поп
Садились мужику на шею,
Клеймя названиям «холоп»,
В деяньях уравнясь с злодеем.
Пусть Тутанкамен, Николай —
Равно, примеры деспотизма,
Вкруг лести реял дикой лай
И истощалася отчизна.
Когда ж терпенью пал конец,
Народ безжалостной метлою,
Вточь огородник огурец,
Сорвал и вымел все гнилое.
Отныне мудрой Эры ход
В бореньях тяжких начиная,
В дому своем навек народ —
Хозяин устроитель края.
Там, Дню теперь в глаза «не в бровь»,
Иное выявила Новь —
Немеет речь, не верят очи:
На трон царей воссел Рабочий!
Беженцы
Отрепья бывшего народа,
В взгромоздясь на Макадам,
Не зря, что скверная погода
Гулять пустилась по полям.
В грязи под спешною толпой,
Стеснившимся колесам ввержен, —
Ребенка трупик голубой,
Грядущей жизни Слабостержень.
Последователям диет,
Одевшим в хлад «демисезон»,
Широковольный белосвет,
С курносою мадам под ручку,
Вояжем знать не воспрещен
Под непогоду, веер-тучку…
Байкал
Когда истерплешь все одежды
О верстовую гладь столбов,
Океанической надежде
Душевно прянуть не готов,
Когда безмерностью равнинной
Материка — пресыщен взор
(Тайги — лесного исполина
Аквамариновой узор)
Гранитным выспренним карьером
Не к ледникам ли льдистых роз
Байкалских скал — сугубо серых,
Взор сухопутника на веру
В порыв, весело, волну, галеру
Наш бросил гулкий паровоз?
Л. Р. Н, К,
Любовь
Родина
Николай
Курносость
Лакал ликер лакей лукавый
Ленивым ликом лазил льну
Любить Лазоревость Либавы
Ласкать Лернейский лед линю.
Рокочет Рим — рыгнувши репой
Рабов ременною рукой.
Рубины ринуть раритетом
Рабыни реквизит разбой.
Ничтожеств навзничь… ничевоки…
Начнут наганами нудеть
Нагая нежность невысокой.
Кормил корчме кремнем курьера
Красиво клепанный кадет,
Которому крива карьера…
Экспресс России
Осенней ночью виден косогор,
Далекий лес прозрачный и немой —
(Гробу зарубленный бессильный Святогор)
Слегка туманною означенный луной!..
Поля темны, унылы и печальны
(Нет никово живого на земле —?!)
Лишь облак мчится тень зеленых дальних
Священной неба полумгле…
Какая тишь…, лишь кровь звенит ушах
Какая даль, — (чуть скрытая туманом)…
Но вот!.. неверный оку взмах
Вновь спрятан рощиц караваном…
Чуть слышный отклик — медию проплакан
И снова тишина зовущая века…
И вдруг через холмы, колебля яркий факел,
Через леса, овраги, тмящий облака,
Гоня перед собой снопом огня и пара,
Безумно скачущих по оспинам равнин,
Толпу теней, как жертву некой кары,
Возненавидев сей роскошно взросший сплин,
Внезапу взрос, бегущий диким воем,
Триадою пронзительной огней,
Косясь вокруг — и прыгая ковбоем
Экспресс, испуганный пустынностью полей…
Сибирь
