Константин Фофанов - Стихи и поэмы

Месяц всходит выше… выше…
Снег посеребрил.
Тень легла на снег от крыши,
От резных перил.

От амбара и от бани
Тени на дворе.
Нeбo, будто бы в тумане,
В млечном серебре.

Облака бегут… Крепчает
Молодой мороз.
Месяц искры зажигает
На ветвях берез.

Moй голос слаб, мой факел темен,
Иду неверною ногой.
А ночь глуха, а мир огромен,
И смотрят звезды надо мной.

Где сеять мне? Какое семя?
Кого мне зернами питать?
Господь! Пошли иное время,
Чтобы посеять и пожать.

Вокруг безлюдье… Снились тени
Глубокой тьмы, как щит врага.
Слабеет взор, дрожат колени,
Скользит над пропастью нога.

О боже мой, внемли страданьям
Души, идущей за тобой!
Не усыпи ее молчаньем,
Не разбуди ее грозой!

Судьбой холодной и жестокой
Еще вполне несокрушим,
Мой милый друг, мой друг далекий,
И я озлоблен и гоним!

Бегу, ищу, желаю пристань,
И говорю уже себе:
"Сожгися мозг и сердце выстынь,
Не покорившися судьбе!”

И слышу я в ответ, как эхо
Моей мятущейся судьбы, —
Ответ иронии и смеха,
Как молвят вещие гробы:

"Ты не уйдешь от пут жестоких,
От клеветы и от могил,
Погибнешь в муках одиноких
За то, что много возлюбил!..”

Чего хотим? И что мы ловим,
Идя озлобленным путем?
Не жизнь ли новую готовим,
Не сердце ль новое куем?

От родников, где прежде жили,
Ушли мы к новым родникам,
И прежних дум, и прежней были,
И прежних грез не надо нам!

Зарю увидели, и дружно
Мы к ней пошли, окрылены.
Иные падали недужно,
Еще иные — спасены!

И шум и грусть в родной столице.
Мой младший брат сидит в тюрьме,
Моя жена лежит в больнице,
При этом — не в своем уме.

Двух дочек взяли по приютам,
А старший сын, совсем дурак,
Мне угрожает или кнутом,
Или под нос сует кулак.

Моя же муза, в самом деле,
Дрожит, как люди под замком,
Или в редакторском портфеле,
Или под цензорским ножом!..

Я хотел бы страдать, но не в силах страдать,
Я хотел бы любить, но любить не могу.
Раз умершим цветам можно вновь расцветать —
Даже в дождь и во тьму на осеннем лугу.

Раз угасшему дню можно снова взойти,
Озаряя лучам, и небес вышину, —
Но что раз потерял на житейском пути,
Нам того не иметь, нам того не найти,
Как в сиянии дня золотую луну.

В мире душно и позорно,
И обидно жить.
Обрывается покорно
Быстрой Парки нить.

Что цвело — того не станет,
Все оденет тьма;
И за гробом нас обманет
Даже смерть сама.

Поколения другие
Нашу жизнь сметут;
Кратки помыслы святые,
Жалки мысль и труд.

Всё пройдет и всё обманет…
Жалок, кто живет,
Жалче тот, кого не станет
В омуте забот!

Каменный дом, точно клетка огромная,
Щелями окоп тускло глядит.
Лестница длинная, лестница темная
Вьется все выше и звонко молчит.

Чьи-то шаги раздаются поспешные
По невеселым, крутым ступеням…
Чувства неверные, помыслы грешные,
Тут зарождаяся, гаснут не там.

Много здесь окон и много — страдания,
Много открытых и тайных дверей.
Слышатся звуки то слез, то лобзания,
Видятся скорбь и отвага очей.

В улице шум и движенье греховное,
Мечутся люди, спешат и спешат,
К силе телесной стремится духовное,
К paю стремится низвергнутый ад…

Когда пройдут стремленья молодые,
Остынет кровь, поработится ум, —
Опять взгляни на звезды золотые,
Опять ручья подслушай тихий шум.

И вновь найдешь душе успокоенье, —
Они всё те ж, все так же молоды,
У них нет дум, заботы и гоненья,
Для них мечта — и битвы и труды!

Свободный дух им вызвал жизнь однажды:
Хор ясных звезд — светить земле в ночи,
Ручей — поить измученных от жажды…
Всё тот же плеск и те же все лучи!

А ты, дитя смеющейся природы,
Ты много раз меняешься душой:
То просишь дней ликующей свободы,
То цепь куешь для жизни молодой.

Твой взор погас, чело твое в морщинах,
Ты слаб и хил, любовь твоя прошла.
Ты — точно раб на шумных именинах,
И жизнь тебе, как прежде, немила!

А помнишь ли — и ты был прежде молод,
Ты зло клеймил, свободу создавал,
Грозил врагам… Повеял жизни холод
И умертвил, как сад, твой идеал!

Припомни же стремленья молодые,
Свою борьбу, отвагу первых дум!
Опять взгляни на звезды золотые
И у ручья подслушай прежний шум!

Тишина. Снега в долине.
Месяц в мирной половине
Наклонился над землей.
Редких звезд сверкают глазки,
И хрустальные, как в сказке,
Дерева свои подвязки
Опустили с бахромой.

В белоснежной зимней ночи
Неподвижность видят очи
Да луны полукольцо.
Прохожу немую степь я,
Все полно великолепья,
И алмазные отрепья
С веток падают в лицо.

Всё в беззвучном бреде дремлет,
Сердце спит. Оно не внемлет
Полумертвой тишине.
Дремлет разум молчаливо,
Но природа боязливо
Притаилась, и ревниво
О забвеньи шепчет мне…

Ломка! Новая Россия
Из развалин — старых груд —
Появилась как стихия,
Люди грабят, бьют и жгут.

И померк Восток наш Дальний
С блеском царского венца
Перед новой наковальней
Рокового кузнеца.

И кузнец тот — поколенье,
Народившееся вновь,
Новой мысли откровенье,
Новой жизни плоть и кровь!

Прикоснувшись к старым ранам,
Поколеблет, потрясет,
Пронесется ураганом
Новой жизни смутный ход.

И, сметая пережитки,
Предрассудки старых дней,
Развернет на новом свитке
Торжество иных идей.

И, как феникс величавый,
Из мгновенного костра
Русь воспрянет с новой славой
В час свободы и утра.

Я весла опустил, плыву я по теченью
Все дальше, дальше вниз, и недалек к паденью,

Где злой круговорот бесчувственной волны
Все шире яму вьет из влажной глубины.

Я падаю почти, я изнемог, я стражду!
Но все не гибели, а жизни больше жажду,

И перед бездною щемящею пучин,
Как прежде, остаюсь оставлен и — один!

Где силы взять еще для бешенства невзгоды?
Я знал печальные, мучительные годы,

Но хуже я не знал жестокого мгновенья.
Я весла опустил! Паденье — так паденье!

Заглохший сад усыпан весь листвою.
Прощальный луч глядит из-за ветвей.
Не нагляжусь вечернею зарею,
Не надышусь дыханием аллей.

Как нежный сон воспоминанья, сладок
Моим мечтам день осени сырой…
Немая грусть, и немощь, и упадок
Везде, на всем, с прощальной красотой.

Заглохший сад мне шепчет отовсюду:
Была весна, и встречу вновь весну.
И в тишине я радуюсь, как чуду,
И сумраку, и немощному сну.