Федор Сологуб - Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли

Ты живёшь безумно и погано,
Улица, доступная для всех, –
Грохот пыльный, хохот хулигана,
Пьяной проститутки ржавый смех.

Копошатся мерзкие подруги, –
Злоба, грязь, порочность, нищета.
Как возникнуть может в этом круге
Вдохновенно-светлая мечта?

Но возникнет! Вечно возникает!
Жизнь народа творчества полна,
И над мутной пеной воздвигает
Красоту всемирную волна.

Призрак моей гувернантки
Часто является мне.
Гнусные звуки шарманки
Слышу тогда в тишине.

Все уже в доме заснули,
Ночь под луною светла;
Я не пойму, наяву ли
Или во сне ты пришла.

Манишь ты бледной рукою
В сумрак подлунный, туда,
Где над холодной водою
Тусклая тина пруда.

Разве же я захотела,
Чтоб разлюбил он тебя?
В буйном неистовстве тела
Что же мы знаем, любя?

Помню, – захожий шарманщик
Ручку шарманки вертел.
Помню, – в беседке обманщик
Милый со мною сидел.

Мимо прошла ты, взглянула
С бледной улыбкою губ…
Помню смятение гула,
Помню твой жалостный труп.

Что же земные все реки?
Из-за предельной черты
В нашем союзе навеки
Третья останешься ты.

Любви томительную сладость неутолимо я люблю.
Благоухающую прелесть слов поцелуйных я люблю.

Лилею соловей прославит, – в прохладе влажной льётся трель.
А я прославлю тех, кто любит, кто любит так, как я люблю.

Об утолении печалей взыграла лёгкая свирель.
Легко, легко тому, кто любит, кто любит так, как я люблю.

Плясуньи на лугу зелёном, сплетаясь, пляски завели.
Гирлянды тел, влекомых пляской к лесным прогалинам, люблю.

Улыбки, ласки и лобзанья в лесу и в поле расцвели.
Земля светла любовью, – землю в весельи милом я люблю.

Продукты сельского хозяйства
Не хуже поместятся в стих,
Чем описанья негодяйства
Нарядных денди и франтих.

Морковки, редьки и селёдки
Годны не только для еды.
Нам стих опишет свойства водки,
Вина и сельтерской воды.

Дерзайте ж, юные поэты,
И вместо древних роз и грёз
Вы опишите нам секреты
Всех ваших пакостных желёз.

Не снова ли слышны земле
Вещания вечно святые?
Три девушки жили в селе,
  Сестрицы родные.

И в холод, и в дождик, и в зной
Прилежно работали вместе
С другими над нивой родной, –
  Но вот, заневестясь,

Оставили дом свой и мать,
Босые пошли по дорогам,
Отправились Бога искать
  В смирении строгом.

Пришли в монастырь на горе
В веселии тенистой рощи.
Там рака в чеканном сребре,
В ней скрыты нетленные мощи.

Умильные свечи горят,
И долгие служат молебны,
Но девушки грустно стоят, –
Ведь им чудеса непотребны.

Обычность для них хороша,
Весь мир непорочен для взора,
Ещё не возносит душа
За скорбь и за слёзы укора,

Покров безмятежных небес
Хранит их от вражеской встречи, –
Зачем же им чары чудес,
  И ладан, и свечи!

Покинули светлый чертог,
Воскресшего Бога мы ищем.
В тоске бесконечных дорог
Откройся же странницам нищим!

И долго скитались оне
В томленьях тоски вавилонской.
Не в сени церковной, а вне
Им встретился старец афонский.

Он был неучёный простец,
Не слышан про Канта и Нитче,
Но правда для верных сердец
Открылася в старческой притче.

И мир для исканий не пуст,
И вот наконец перед ними
В дыхании старческих уст
Звучит живоносное имя,

Которым в начале веков,
В надмирном ликующем дыме
Воздвиглись круженья миров, –
  Святейшее имя!

Святейшее имя, в веках
Омытое жертвенной кровью,
Всегда побеждавшее страх
  И злобу любовью.

И снова пред ними миры
Воздвигнуты творческим словом
В блаженном восторге игры,
  В веселии новом.

И радостны сестры, – в пути
Нашли воплощённого Бога.
  Домой бы идти, –
Но нет, бесконечна дорога.

Просторам воскресшей земли
Вещают святые надежды.
Склоняйтесь пред ними в пыли!
Лобзайте края их одежды!

«Конь Аполлона!
Я недостойна
Твоих копыт.
Ведь не такую
Скуёт подкову
Тебе Гефест». –

«Молчи, подкова!
Тебя я выбрал,
Тебя хочу.
Я Аполлона
Стремлю с Олимпа
К земным путям».

Бай, люби ребёнка, баюшки-баю!
Беленькую рыбку, баюшки-баю,

Зыбко убаюкай моего бебе
В белой колыбельке, баюшки-баю.

Будешь, будешь добрый, улыбнусь тебе.
Позабудь про буку, баюшки-баю.

Бьётся в колыбельку басня о судьбе.
Зыбок твой кораблик, баюшки-баю.

Бури ты не бойся, белый мой бебе,
Бури разбегутся, баюшки-баю.

Не болтай о том, что́ знаешь,
Тёмных тайн не выдавай.
Если в ссоре угрожаешь,
Я пошлю тебя бай-бай.
Милый мальчик, успокою
  Болтовню твою,
И уста тебе закрою.
  Баюшки-баю,

Чем и как живёт воровка,
Знает мальчик, – ну, так что ж!
У воровки есть верёвка,
У друзей воровки – нож.
Мы, воровки, не тиранки:
  Крови не пролью,
В тряпки вымакаю ранки.
  Баюшки-баю.

Между мальчиками ссора
Жуткой кончится игрой.
Покричи, дитя, и скоро
Глазки зоркие закрой.
Если хочешь быть нескромным,
  Ангелом в раю
Расскажи о тайнах тёмных.
  Баюшки-баю.

Освещу ковёр я свечкой.
Посмотри, как он хорош.
В нём завернутый, за печкой,
Милый мальчик, ты уснёшь.
Ты во сне сыграешь в прятки,
  Я ж тебе спою,
Все твои собрав тетрадки:
  «Баюшки-баю!»

Нет игры без перепуга.
Чтоб мне ночью не дрожать,
Ляжет добрая подруга
Здесь у печки на кровать,
Невзначай ногою тронет
  Колыбель твою, –
Милый мальчик не застонет.
  Баюшки-баю.

Из окошка галерейки
Виден зев пещеры той,
Над которою еврейки
Скоро все поднимут вой.
Что нам, мальчик, до евреек!
  Я тебе спою
Слаще певчих канареек:
  «Баюшки-баю!»

Убаюкан тихой песней,
Крепко, мальчик, ты заснёшь.
Сказка старая воскреснет,
Вновь на правду встанет ложь.
И поверят люди сказке,
  Примут ложь мою.
Спи же, спи, закрывши глазки,
  Баюшки-баю.

Восстановители из рая
В земной ниспосланы предел:
Холодный снег, вода живая
И радость обнажённых тел.

Когда босые алы ноги
И хрупкий попирают снег,
На небе голубеют боги
И в сердце закипает смех.

Когда в пленительную воду
Войдёшь, свободный от одежд,
Вещают милую свободу
Струи, прозрачнее надежд.

А тело, радостное тело,
Когда оно обнажено,
Когда весёлым вихрем смело
В игру стихий увлечено,

Какая бодрость в нём и нега!
Какая чуткость к зовам дня!
Живое сочетанье снега
И вечно-зыбкого огня!