Александр Кердан - Избранное

Девочки гуляют на мизинцах,
А старухи бродят на локтях…
Им теперь не до заморских принцев —
Впору ждать от вечности гостинцев,
Задержавшись у судьбы в гостях.

Что ж, еще немного и – дождутся,
Полетят, одолевая страх,
Чтобы обмануться и очнуться,
И к себе – молоденьким – вернуться
Снежною пыльцой на каблучках.

Без печали жизнь пуста,
Счастье невозможно…
Золотые ворота
Скрипнули тревожно.

А за ними – только мрак,
Ничего не видно.
Счастлив я, не знаю, как…
Это и обидно!

Счастлив я, не потому ль,
Так вот и терзаюсь:
Без печали – круглый нуль,
Конченый мерзавец…

Александр Сергеич Пушкин,
Позабыв про Натали,
Ловит девок на опушке,
Что за ягодой пошли.

Вот оно – поэта кредо:
Шалунишка, вертопрах…
Девки в лес бегут, он – следом,
Все приличия поправ.

Это ведь не в бальной зале,
Где торчишь в толпе, как кол…
На траву одну повалит,
Задирая ей подол.

И иллюзией упьется,
Что под ним – его кумир,
Что единственной зовется,
Красотой спасая мир.

Деревенская простушка
Будет биться, как зверек…
Ей-то что с того, что Пушкин —
Русский гений и пророк.

Ей-то что? По барской воле
Понесет, так понесет…
И не знает дура-Поля
То, что Пушкина спасет.

От печалей, что вначале
В страшный омут завели
В миг, когда его венчали
С милой сердцу Натали.

От того, что неизбежно —
В красоте спасенья нет!
И уже на речке снежной
Кто-то поднял пистолет.

Но, покуда ствол Лепажа
От курка команду ждет,
Ты спасай, Полина, Сашу,
Хоть удел спасать – не мед.

Ты спасай поэта, Поля,
Ну, а он спасет весь свет…
Остальному учат в школе
С девяти, примерно, лет.

Бреду по Тверскому бульвару,
Как пахарь по сонной меже.
Здесь Пушкин, как будто не старый,
С Есениным юным на пару —
Собратья они по душе.

Лежит между ними аллея,
Мелькают потоки машин…
Вдвоем-то стоять – веселее!
И гений ничуть не жалеет,
Что здесь он теперь не один.

Совсем не случайно похожи
Поэты российских времен.
И каждый счастливый прохожий
Здесь третьим пристроиться может,
Коль скоро пол-литра при нем.

Ну, что ж, уломали, присяду.
Хоть счастье мое – далеко,
Но братья по разуму – рядом…
А русскому что еще надо?
Хлебнул – и на сердце легко.

Ах, Сопот, Сопот, Сопот…
Прибоя тихий ропот,
Картавый крик баклана
О том, что все так странно
В краю коровок божьих,
Где ты на них похожа —
Доверчиво мила…
И только возле мола
Нечаянным уколом
Напомнит шпиль костела,
Что жизнь почти прошла.

Панове, какие здесь пани!
Пусть нет ни гроша в кармане,
Но так виртуозен бриз,
Что солнце поймал и тянет
За лучик куда-то вниз.

И кажется: все возможно,
Покуда так осторожно
Стирает следы прибой,
И ты ощущаешь кожей
Блуждающий взгляд любой.

И трудно собой остаться,
Поскольку так манит, братцы,
Глаза устремить вослед
Любой из прохожих граций
Одних с твоей дочкой лет.

Тоскую по тебе…
Что за тоска такая,
Которая светла, а не темна?
За окнами – береза золотая:
Похожа на тебя чуть-чуть она.

А дальше – не стихи уже, а проза:
Не быть березе снова золотой,
Пока она не выстоит в морозы
И не поплачет раннею весной.

Покуда птицы не вернутся утром,
Птенцами не проклюнутся листки…
И тосковать причины нет, как будто,
И никуда не деться от тоски.

В промежутках – просто жутко,
А на станциях – светло.
Вот такую с нами шутку
Может разыграть метро.

От проспекта Космонавтов
До Плотинки – только миг.
Может выйти аж два акта
В нашей пьесе на двоих.

Мы полюбим и разлюбим,
Будто нас в помине нет.
Потому, что – просто люди.
Просто – жуть. И просто – свет.

А водка пахнет снегом в январе,
А снег – арбузом спелым, словно август…
Вот выпью стопку и себе понравлюсь —
Застрявший в продубевшей конуре
Многоэтажной,
вздыбленной ремонтом,
Что, как бандит, ворвался в наш подъезд…
А лютый холод, что стоит окрест,
Непримирим и злобен, будто контра,
Которой, впрочем, не осталось здесь.
Но водка есть, и есть стакан – граненый,
Как этот мир. Я также огранен
Судьбой, квартирою и январем,
Пропахшим всем, что и в душе, и в нем,
Растормошил ремонтом
змий зеленый…

Он боялся шпаны и девчонок,
Хоть девчонки совсем не шпана,
И учила быть храбрым – с пеленок —
Нас советская наша страна.

Он боялся, пока не побили
Уркаганы в саду городском.
И девчонки потом полюбили —
Не боялся девчонок потом.

Привыкая к фингалам и шишкам,
Как советовал соцреализм,
Узнавал он совсем не по книжкам
Эту, в общем, хорошую жизнь.

И лепил биографию споро,
Чтобы после предстала судьбой,
Не пугаясь ни стычек, ни споров,
Ни с врагами, ни даже с собой.

Он храбрился, но понял однажды,
Что, по-прежнему так же страшны
Хулиганы, и с женщиной каждой
Вновь к нему возвращаются сны

Той поры, где, как малый ребенок,
Опасался не всяких невзгод,
А того, что не хватит силенок
Защитить тех, кто рядом идет.

В ножевой, в штыковой, в рукопашной
До скончанья отпущенных дней
Умереть в одночасье не страшно —
Подвести тех, кто верит, страшней.

В юности я прыгал в высоту,
Пусть в перворазрядники не вышел,
Но во мне заметили черту —
Планку поднимать все выше, выше.

Ведь судьбой попытка всем дана
Встать на старт, а дальше, как награда, —
Небо в звездах – высота без дна:
Страх берет, а разбегаться надо!

В общем-то, о том и речь веду,
Что всегда резервы есть для роста.
А когда-то прыгал в высоту
Без таких вот обобщений, просто…