Лариса Рубальская - Случайный роман (сборник)

Как прелестны ваших локонов спирали,
Как хорош лица расстроенный овал.
Никогда вы никого не целовали,
Я был из тех, кто вас тогда поцеловал.

В полуденном саду
Жужжание шмеля,
Застыл июль в тоске
В полуденном саду.
Не зная, что приду,
Чертили вензеля
Вы веткой на песке,
Не зная, что приду.

Как испуганные бабочки, вспорхнули
Брови темные над парой серых глаз.
Никогда вы никого не обманули,
Я был из тех, кто так потом обманет вас.

Свет звезды проснется в вышине,
Звук рояля вздрогнет в тишине.
Тихо трону клавиши,
И душой оттаявшей
Ты, быть может, вспомнишь обо мне.

Я почти забыла голос твой,
Звук твоих шагов на мостовой,
Тихо трону клавиши,
И опять ты явишься,
Бесконечно близкий и чужой.

Жаль
Разбитый хрусталь.
Осколки мечты
В гулком звоне пустоты.
Жаль.
Чужая печаль,
А я на краю
Замерев, одна стою.

Мой рояль, мой нежный, добрый друг!
Знаешь ты мелодию разлук.
Тихо трону клавиши,
И опять ты даришь мне
Тех далеких дней забытый звук.

Память-птица крылья распахнет,
И свершится музыки полет.
Тихо трону клавиши,
И тогда узнаешь ты,
Чья душа тебя к себе зовет.

Там, где пальмы в небо стрелами,
Птицы райские звенят.
Там девчонка загорелая,
Ты с ума свела меня.
Мы с тобой – два разных полюса —
Стылый север, жаркий юг.
О любви я сразу понял все,
Лишь тебя увидел вдруг.

Моя мулатка, мулатка-шоколадка,
Ребенок милый солнца и волны,
Но почему мне так в твоих объятьях сладко
В лучах банановой страны?
Но жизнь моя – капризная лошадка,
Опять в снега, домой меня умчит.
Моя мулатка, ты как шоколадка,
А шоколад всегда горчит.

На песке следы сливаются
И теряются в волне.
Шоколадная красавица,
Что ты знаешь обо мне?

Ты мне что-то шепчешь ласково
На полночном берегу.
Я навек бы здесь остался бы,
Но без снега не могу.

Снова осень дворы засыпает,
Небо серое смотрится в лужи.
Я сегодня один засыпаю,
Ты сказала, что так тебе лучше.

Вектор грусти направлен на вечность,
Сколько мне суждено, я не знаю,
Только кардиограммой сердечной
Я сегодня врачей напугаю.

Листья кленов ладонь обожгут,
Я на грусть эту осень потрачу.
Одного я понять не могу:
Кто сказал, что мужчины не плачут?

Мы по рюмке с ребятами вмажем,
Мы пропьем эту горькую осень.
Что со мной, на словах не расскажешь,
И ребята поймут и не спросят.

Ты раскаяньем душу не мучай,
Улетай в небо птицею вольной.
Я хочу, чтоб тебе было лучше,
Как бы мне это ни было больно.

Когда от шума городского
Совсем покоя нет душе,
Полночи поездом до Пскова,
И вы в Михайловском уже.

Там мудрый дуб уединенный
Шумит листвою столько лет.
Там, вдохновленный и влюбленный,
Творил божественный поэт.

В аллее Керн закружит ветер
Балет оранжевой листвы,
И в девятнадцатом столетье
Уже с поэтом рядом вы.

Но не спугните, бога ради,
Летучей музы легкий след!
Вот на полях его тетради
Головки чьей-то силуэт.

Слова выводит быстрый почерк,
За мыслями спешит рука,
И волшебство бесценных строчек
Жить остается на века.

А где-то слезы льет в подушку
Та, с кем вчера он нежен был,
И шепчет, плача: – Саша! Пушкин!
А он ее уже забыл.

Уже другой кудрявый гений
Спешит дарить сердечный пыл,
Их след в порывах вдохновенья —
И легкий вздох: – Я вас любил…

Любил, спешил, шумел, смеялся,
Сверхчеловек и сверхпоэт,
И здесь, в Михайловском, остался
Прелестный отзвук прежних лет.

При чем же бешеные скорости,
При чем интриги, деньги, власть?
Звучат стихи над спящей Соротью
И не дают душе пропасть.

Я помню чудное мгновенье!
Передо мной явились вы!
Но… надо в поезд, к сожаленью, —
Всего полночи до Москвы.

Дышала ночь магнолией в цвету,
Звезду поймал ты в руки на лету
И протянул, смеясь,
А я вдруг обожглась
Об эту неземную красоту.

Нас аромат магнолий опьянял,
Ты со звездою сравнивал меня,
И, ночью изумлен,
Звучал аккордеон,
Даря нам танго, полное огня.

Безумный аккордеон
Как будто тоже был влюблен,
И танго страсти играл
Нам до утра.

Сводил с ума внезапный звездопад,
Я что-то говорила невпопад,
Меня ты целовал,
И что-то колдовал
Твой жаркий и опасный карий взгляд.

Казалось мне, что это все всерьез,
Куда же вдруг исчез весь твой гипноз?
Аккордеон все пел,
Как будто бы хотел
Продлить мгновенья сладких, нежных грез.

Виноват во всем, наверно, тот аккордеон,
Виноват
Музыкант,
А ты – лишь сон, мой сладкий сон.

В одеждах, заботливо отутюженных,
Семейство Романовых собралось за ужином.
Царица, царь, вокруг дети славные.
Еще далеко до событий кровавых.

Мгновенье застыло на фотографии.
Романовы, чем вы стране не потрафили?
Вы столько лет царили исправно.
Еще далеко до событий кровавых.

Взгляд опечален, прозрачная кожица.
Алешенька, как-то судьба твоя сложится,
Болезнь твоя – рана души и отрава.
Еще далеко до событий кровавых.

Ах, доченьки милые, родителей счастье —
Ольга, Татьяна, Машенька, Настя.
Четыре веселых свадебки справим.
Еще далеко до событий кровавых.

Николушка, Алекс, голуби нежные.
На желтеньком фото вы вместе по-прежнему.
В России всегда особые нравы.
Еще далеко до событий кровавых.

Еще разговоры о будущем лете,
О том, как в Ливадию вместе поедем.
Там море, там чайки, мы будем там плавать.
Еще далеко до событий кровавых.

Что ж, батюшка-царь. Вы могучий и сильный.
Для вас дело главное – судьбы России.
Правы вы были или не правы?
Еще далеко до событий кровавых.

Романовых род – счастливый и проклятый,
Еще не все потомками понято.
Но ход истории кто ж исправит?
Еще далеко до событий кровавых.

В учебниках толстых написаны главы
О том, как и кто Россиею правил.
Виват, Россия! Россия, слава!
Ах, как не хочется событий кровавых!

Никогда я не была симпатичной,
Стройной тоже никогда не была,
Оттого-то и в моей жизни личной
Невеселые творились дела.

За подругами бежала удача,
А меня как встретит, сразу же прочь,
Это счас я, вспоминая, не плачу,
А тогда ревела каждую ночь.

Перед зеркалом щипала я брови,
Удлиняла стрелкой линию глаз.
Мое сердце распирали любови,
Безответные притом каждый раз.

А подруги, собираясь на танцы,
Так решали мой вопрос непростой:
– Зря ты плачешь! Все ребята – засранцы!
А характер у тебя золотой!

Про характер-то понятно, конечно,
Только толку что-то нет от него.
Так проплакала я возраст свой нежный,
Ну а дальше было много всего.

Все рассказывать – и года не хватит,
Да зачем напрасно душу терзать?
Только вспомнила я все это кстати,
Чтобы вот вам что сейчас рассказать.

Как-то раз один мужчина приличный
В самолете со мной рядом сидел,
И назвал меня такой симпатичной,
И загадочно вдруг так поглядел!

От смущенья я закашлялась даже,
Хорошо, была в стакане вода.
И ответила с улыбкой, что раньше
Симпатичной не была никогда.

И в ответ он улыбнулся мне тоже
И сказал, прикрыв газетой кольцо:
– Вы – смешная, но с годами, похоже,
У вас вышла вся душа на лицо.

Тут я вспомнила о муже, о маме
И решила, начиная дремать,
Что засранцы начинают с годами
В этой жизни кое-что понимать!

Где-то, когда-то, а может быть, даже во сне
В жизнь мою войдешь негаданно,
И снова, как раньше, притронешься нежно ко мне,
И забуду я все обиды.

А золотая нить запуталась, путалась, вилась,
Та, что связала нас.
Душа привязана, связана с тобой
Нитью золотой.
Томлюсь, как пленница, пенится волна
В море моей любви,
Бьется в берег моей печали.

Как я боялась порвать эту тонкую нить,
Ты не смог понять, любимый мой.
А я, как и прежде, сумею понять и простить,
Чтобы только мы были вместе.

В давно ушедшие века
Творила мастера рука —
Водила кистью по холсту,
Дарила людям красоту.

Был, может, солнцем день пронизан,
А может, дождь унылый лил,
Когда улыбку Моны Лизы
Он человечеству дарил.

Мона Лиза, вечности портрет,
Мона Лиза, в чем же твой секрет?
Мона Лиза, тают времена,
Тайну знаешь ты одна.

Наутро выпал первый снег,
И улыбнулась ты во сне,
Забыв заботы и дела,
Как будто что-то поняла.

А может, мастер в давней жизни
И в неразгаданной судьбе
Писал улыбку Моны Лизы
И молча думал о тебе?