Юрий Маслов - Военные приключения. Выпуск 3
— Не трепыхайся! — жестко проговорил Швецов. — Уехал твой Магнат.
— Надолго?
— Если соскучишься, то через недельку можешь дать в газету объявление… Такой-то, мол, и такой-то пропал без вести. Кто видел его в последний раз, прошу сообщить по телефону…
— Ты шутишь?
— Шутят комики, а я — человек серьезный. — Швецов бросил на стол паспорт Крайникова, служебный пропуск, сберегательную книжку, абонемент в бассейн «Москва».
— И что ты хочешь? — возвращая документы, спросил Кузин. Лицо его сделалось багровым, горло перехватило, тяжелый комок мешал дыханию.
— Ты спросил: умею ли я жить? Вот и ответь.
— Допустим.
— Будешь на меня работать?
— Если ты этого черта действительно пустил на дно… У меня нет выбора.
— Вот это уже другой разговор. — Швецов снова наполнил рюмку, выпил. Лицо окаменело, стало непривычно серьезным. — С Янкиной завтра оброк не бери. Я с ней сам разберусь. Твое дело Кирин, Стеблев…
Названные фамилии добили Кузина, убедили, что Швецов и впрямь в курсе событий, и он, окончательно уверовав в крах прежнего и торжество нового короля, раскололся — выдал третьего налогоплательщика.
— А с Дворцовым как быть?
— С Дворцовым? — повторил Швецов и, вспомнив, что именно эту фамилию упоминала Янкина, рассказывая о делах в ломбарде, зло скрипнул зубами. — Сколько эта сука платит?
— Три куска.
— Бери пять. Будет выкобениваться — передай от меня привет и скажи, что мне доподлинно известно, сколько золота и серебра он переправляет ежегодно в магазин Янкиной. Не поможет — пусть им твои ребята займутся. — Швецов ткнул большим пальцем за спину. — Они тоже на окладе?
— Нет. Магнат платил им сдельно.
— Сам?
— Через меня. Его лично никто никогда не видел.
— Кто, кроме тебя, имел с ним связь, так сказать, напрямую?
— А ты разве не знаешь?
Швецов молчал. Глаза зло и упрямо сверлили собеседника.
— Артист, — не выдержал Кузин.
— Кто такой?
— Правая рука Магната. Его связь с блатным миром.
— А на кой черт ему этот блатной мир?
— Видишь ли, кроме нашей существуют и другие группировки, и руководят ими люди не столь брезгливые, как, например… Евгений Евгеньевич.
— Понятно, — кивнул Швецов. — Так вот, передай этому Артисту, что сегодня в одиннадцать вечера я буду ждать его у метро «Полянка».
— Там один выход?
— Один. А теперь забирай своих ребят и смывайся. Встретимся завтра. Вечером.
— Где?
— Где обычно — бассейн «Москва».
XIV— Евгений Евгеньевич! — Красин легонько похлопал Крайникова по щекам. — Как вы себя чувствуете?
Веки задрожали, приподнялись, и сквозь пелену тумана Крайников увидел свежее, гладко выбритое лицо незнакомого мужчины.
— Спасибо. — Он хотел приподняться, но тут же отказался от этой попытки — ноги свело судорогой.
— Спасибо — хороню или спасибо — плохо? — продолжал допытываться незнакомец.
— А вы, собственно, кто?
— Следователь прокуратуры майор Красин.
— Спасибо, — повторил Крайников. — Спасибо за оперативность. Если бы не вы… Вы арестовали этого подонка?
— Кого вы имеете в виду?
— Швецова! — разыграв крайнее удивление, простонал Евгений Евгеньевич. — Я посоветовал ему купить машину, этот гараж, а он вместо благодарности избил меня до полусмерти, ограбил и оставил здесь… Подыхать!
«Артист! Великий артист!» — Красин покачал головой, присел на березовый чурбачок, на котором совсем недавно восседал Швецов, и бросил на сопровождавшего его Климова долгий, изумленный взгляд.
— Крепкий нахал твой подопечный!
— Крепкий, — согласился Костя.
— Хватит играть, Евгений Евгеньевич! Вы арестованы!
— Я? — Глаза Крайникова округлились. Появлению перед собой марсианина он удивился бы, наверное, меньше, чем этому, столь неожиданному для него заявлению.
— За что? Мне сдается, что произошла нелепая ошибка. Или… или вы нарушаете нормы социалистической законности.
— Вы не хотите признаться во всем чистосердечно?
— В чем?
— Подумайте. Чистосердечное признание все-таки учитывается.
— В чем я должен признаться?
— В организации преступной группы, в которую входили Сопин, Швецов, Кузин, Юршов… Знаете такого?
— Владимира Николаевича?
— Владимира Николаевича, — хмуро подтвердил Красин.
— Милейший человек и прекрасный специалист.
— Не сомневаюсь.
— А вы не иронизируйте. Если у вас когда-нибудь сломается машина, обратитесь к нему. Он все делает на совесть — быстро, надежно, с гарантией.
— Спасибо за рекомендацию. Где вы с ним познакомились?
— В поезде. В поезде Москва — Ленинград.
— Вспомните, пожалуйста, подробности… Зачем вы ездили в Ленинград, зачем — Юршов, на какой почве вы с ним сошлись.
— Постараюсь. — Евгений Евгеньевич смиренно прикрыл веки.
После окончания института Евгений Евгеньевич Крайников получил должность в Министерстве торговли. Зарплата маленькая — сто двадцать рублей в месяц, а жить хочется по-человечески, на широкую ногу, как, например, его коллега Чаклин, с которым он подружился и стал вхож в его дом.
Однажды Чаклин заболел, позвонил на работу и попросил Крайникова съездить на ревизию в один из магазинов, которые он курировал. Крайников съездил, подписал заранее заготовленные директором бумаги и со спокойной совестью удалился. А дома в кармане плаща обнаружил тугую пачку кредиток…
Крайников был не так прост, как это могло показаться на первый взгляд. За веселой развязностью скрывались глубокий ум и проницательность. Он хорошо разбирался в людях, прекрасно ориентировался «на местности», а следующий шаг делал, лишь убедившись, что опорная нога стоит крепко и незыблемо, как фундамент многоэтажного дома.
С Чаклиным Крайников решил не связываться: в магазинах, которые он курировал, слишком откровенно и грубо воровали. Но выводы сделал и, прикинув что к чему, принялся мозговать над проблемой «деньги — товар — деньги». Дилемма была не нова, но после мучительных размышлений оказалась вполне разрешимой и осуществимой. Теория, выработанная Крайниковым, состояла из нескольких пунктов, которые гласили следующее: 1. Работать добросовестно. Это не так трудно, коли уж работаешь. 2. Искать знакомства с теми, кто ворует. (Вторая часть предложения резала слух, и Евгений Евгеньевич заменил ее другим словосочетанием — кто часто ошибается при расчете с государством.) И крупно. 3. Если уж брать, то по-королевски. И по возможности — чужими руками, 4. Не спешить. Случай подвернется. И не зевать. Когда рыба на крючке, надо вовремя дернуть удилище.
Случай подвернулся. На юге. Во время отпуска. На первых порах Крайников не придал большого значения пляжному знакомству. Надя была миловидна и приятно вписывалась в легкомысленную атмосферу отпускного флирта и шумных вечеринок. У нее был веселый и легкий характер, красивое лицо и красивое тело, поражавшее Крайникова своей мраморной белизной. Лишь спустя некоторое время Евгений Евгеньевич понял, что Надя человек не простой, что простодушие ее искусно наиграно и за ним скрываются сильная воля, решительность и железная расчетливость. Надя оказалась директором крупного продовольственного магазина и приехала, как она сама шутила, подлечить расшатавшиеся на напряженной работе нервы. Крайникову было не до шуток. «Белый мрамор — ценный материал», — решил он про себя и с этой минуты не отходил от Нади ни на шаг. Он играл свою роль с блеском, продуманно и точно, как азартный игрок, поставивший на крупную ставку. Надя принимала его ухаживания с искренней радостью, и через неделю при встрече с Женей у нее томно блестели глаза и кружилась голова… Крайников проводил ее домой, в Ленинград, а вскоре по возвращении в Москву занялся вопросом обмена жилплощади. Так они решили с Надей. Он часто внезапно вылетал в город на Неве — тоска по любимой — страшная вещь, — и однажды… Однажды он не вылетел, а выехал, и в пути его обокрали — вытащили из бумажника деньги. Пропажу Евгений Евгеньевич обнаружил перед самым прибытием поезда в Ленинград, когда в купе вошла проводница и попросила пассажиров расплатиться за чай. Евгений Евгеньевич внимательно посмотрел на попутчиков. Молодая пара, по всей вероятности муж с женой, была вне подозрений, а вот узкоплечий, с впалой грудью и длинными, по-крестьянски жилистыми руками мужчина средних лет… Евгений Евгеньевич поймал его взгляд, притихший, настороженный, бросил бумажник на стол, демонстративно отвернулся и стал смотреть в окно — на проплывавшие мимо пакгаузы и пристанционные постройки. Мужчина, по-видимому, понял, что его вычислили, но, как говорится, даже бровью не повел — как сидел, так и остался сидеть, спокойно и равнодушно рассматривая свои желтые, видавшие виды полуботинки. И это спокойствие и равнодушие поразило Евгения Евгеньевича.
