Гафур Гулям - Стихотворения и поэмы

В небеса с утра взвиваются щеглы,
журавли летят на север тут и там,
все холмы на зелень яркую щедры,
стригунки, резвясь, гоняют по холмам.

      Вечер. Ласковое блеянье ягнят…
      Снова мир весенней радостью объят.

На цветке сидит мохнатая пчела,
муравей травинку в кучу поволок —
муравьиная бригада начала
кладовые и амбары строить впрок.

       Соль земли и кровь отцовская — в моей,
       руки тянутся к земле — спасибо ей!

Пусть участок школьный мал, но он не мал,
чтобы землю научиться понимать,
как впервые просто сердцем понимал,
что с твоих любимых губ слетело, мать.

         Пусть мы сами — стригунки еще с тобой,
         это — первое крещенье, первый бой.

Эту землю, ее щедрость, ее грусть,
и привычки, и обычаи ее
мы, как азбуку, заучим наизусть,
чтоб найти на ней заветное, свое.

        В эту пору даже стыдно отдыхать,
        время пахоты. Научимся пахать!

Мы — дехкане, поколения дехкан
за спиной у нас, за далями годов,
и отцами нам наказ великий дан:
не жалеть для дела сердца и трудов!

        Мы — садовники. Живой листок любой,
        как страницы книг, мы сбережем с тобой.

Теплый ветер веет… Вей, весенний, вей!
Как звонки ручьев искристых голоса!
И не зря взмывает, как бумажный змей,
мое сердце в голубые небеса!

           Всё посеяно в полях. Ну, солнце, жарь!
          Спит младенцем в колыбели урожай.

У стариков и молодых, чуть речь зайдет про Наманган,
как будто сладость с языка медвяная течет.
Особенное солнце здесь, чудесней нет
на свете стран, румянец нежный на щеках не вянет круглый год.

Кто захотел набраться сил, сюда весною приезжай,
хоть ненадолго позабудь заботы и труды.
В себя влюбляет с первых дней благословенный этот край —
его долины, гребни гор, тенистые сады.

Твою усталость и печаль смывает свежести поток,
как будто с зеркала души смывается налет.
Ах, наманганские сады! Здесь воздуха любой глоток
рождает юношеский пыл и бодрость придает.

Жизнь не купить и не продать, она уходит с каждым днем,
а здесь — живи себе, живи, пока не надоест.
Душа, как чаша, до краев нальется солнечным вином,
слов не найдется передать всю прелесть этих мест!

Здесь воздух чист, всегда душист и золотист,
как свежий мед, а воды глубоки, ясны, как думы Навои.
Нет, то не ворот рвет Меджнун и не певец Машраб поет, —
то, скалы тесные прорвав, поют в горах ручьи.

Кто хочет наяву найти источник юности и сил,
пусть отправляется в Чартак — к целебным родникам,
и горечь, что за сорок лет в своей душе ты накопил,
исчезнет с первого же дня и растворится там.

Как ты приветлив, Наманган, земли укромный уголок,
благословенный климат твой ни в чем не упрекнуть,
и странник, весь огромный мир прошедший вдоль и поперек,
наверно, счастлив будет здесь окончить долгий путь.

Но солнце, воздух и вода тогда лишь цену обретут,
когда хозяин-человек в цветущий мир придет,
а счастлив будешь, лишь когда и жизнь твоя, и труд
не для тебя — для всех людей приносят добрый плод.

Да, мы живем в прекрасный век! Плодами радостных трудов
украшен Родины моей обильный дастархан,
и в ожерелии страны средь яхонтов и жемчугов
бесценным перлом ты горишь, любимый Наманган.

Всё сказочней из года в год тебе цвести и зеленеть,
благоухая в чаше гор, как сладостный шербет.
Слагая оду в честь твою, хочу я полной грудью петь,
как в золотые дни любви, как в восемнадцать лет.

Чтоб садоводам петь хвалу, их удивительным трудам,
гранатовое деревцо я в сердце посажу.
Инжиру, персикам, айве — твоим бесчисленным плодам —
я тоже гимн сложить хочу, да слов не нахожу.

Уже не раз я объезжал твои красавцы кишлаки,
смотрел, как трудятся, живут хозяева полей.
О жизни будущей творцы, мои друзья и земляки,
я ваши имена вписал в тетрадь души моей.

Чудесна жизнь, прекрасен век! Бурлит, не зная берегов,
народных сил, свободных сил счастливый океан,
и в ожерелии страны средь яхонтов и жемчугов
бесценным перлом ты горишь, любимый Наманган.

В руке я держу наманганский гранат,
          на маленький глобус похожий,
в нем лучшие соки узбекской земли
          под яркой, бугристою кожей.
А станешь за зернышком зернышко есть —
          граненые, словно рубины,
багряною влагой они освежат
          души утомленной глубины.
Любой, кто заглянет в мой дом или сад,
          становится гостем желанным, —
сегодня собратья мои по перу
          сидят за моим дастарханом.
Пришли они запросто нынче ко мне,
          как ходят соседи к соседу,
и слушают яблони в старом саду
          застольную нашу беседу.

Горжусь вашей дружбой, создатели книг,
           созвездье певцов и ученых,
ведь каждая книга — открытье миров,
           лучами любви озаренных.
По-братски сидят в нашем тесном кругу
           и гости из стран зарубежных,
и мы говорим о сегодняшних днях,
           суровых, прекрасных, мятежных.
Над всею землей, через гребни хребтов
            и грозную зыбь океана,
листки из тетради свободы несет
            могучий порыв урагана —
листки телеграмм, долгожданных вестей,
            туман разрывающих в клочья…
Да здравствует утро свободных времен,
            да сгинут исчадия ночи!

Порой хоть немного захочется мне
            от жизненных бурь отрешиться,
и в солнечной комнате с веткой в окне
            шуршат мотыльками страницы.
Подобно Хафизу, тончайшим пером,
            склонясь над заветной тетрадью,
о мирном досуге, вине и любви
            пытаюсь газели слагать я.
Но вихри эпохи врываются в дом:
           мне видятся джунгли и скалы,
вьетнамская девушка в форме бойца
            нахмурила брови-кинжалы.
Я стар, для сражений уже не гожусь,
            но сердце клокочет упрямо:
проклятье убийцам, позор палачам
            и слава героям Вьетнама!

Сидят за моим дастарханом друзья,
            день ясный, осенний, погожий,
в руке я держу наманганский гранат,
            на маленький глобус похожий.
И я обращаюсь к гостям дорогим,
            к созвездью певцов и ученых,
чьи книги пылают лучами надежд
            и кровью сердец раскаленных.
Как дедов молитвы, как песнь матерей,
            как внуков младенческий лепет,
как волны могучей моей Сырдарьи,
            как птичий восторженный щебет,
так будет, клянусь вам, и чист и правдив
            мой тост перед дружеским тоем:
добро к нам пожаловать в гости, друзья,
            дома и сердца вам откроем!

Я сам эти пышные розы сажал,
            и вы посмотрите: любая
могла бы в девичьей прическе пылать,
            достойно ее украшая.
И каждый бутон в этом скромном саду —
            как сердце в тоске ожиданья,
как знак, что друзей я забыть не могу
            и братского жажду свиданья.
Индийский ученый, арабский поэт,
            добро к нам пожаловать в гости,
докучное бремя забот и тревог
            на этом пороге отбросьте.
Различие наций, одежд, языков —
            для дружбы ничто не помеха,
я вам на большом караванном
            пути желаю большого успеха.

Души я открою для вас тайники,
            мой жребий поистине светел:
одною дорогой с народом я шел
            и правду великую встретил.
Всё в жизни познал я: и радость и скорбь,
            с врагами смертельные схватки,
а нынче счастливую старость свою
           встречаю в почете, в достатке.
В руке я держу намангаиский гранат,
           на нашу планету похожий.
Сидят за моим дастарханом друзья, —
           что может быть в жизни дороже?
Цветите, сады, наливайтесь, плоды,
            сердец умножайся богатство!
Да станет земля — наш чудесный гранат —
            планетою дружбы и братства!