Борис Гребенщиков - Песни (сборник)

Морской конек, Морской конек,
Сегодня выдался нелегкий денек,
Ты сидишь на месте, но ты летишь со всех ног;
Бог тебе в помощь, Морской конек.

Твои товарищи идут по прямой,
Но индустрия их счастья дала на тебе сбой;
Покупатели не знают, что и делать с тобой,
Иногда хочется уйти домой…

Морской конек, Морской конек,
В железном небе хотя бы один огонек,
Чтобы сжечь этот дом, нужен один уголек,
Бог тебе в помощь, Морской конек.

Ниточка порвалась, никак не связать,
И ты кричишь, оттого что не умеешь сказать,
Бог у тебя отец, Родина – мать,
Приличная семья, с них нечего взять…

Иногда кажется, что все оборвалось
И пути назад в рай уже нет,
Но ежели к тебе подойдет Люцифер,
Скажи ему, что Коля просил передать привет.

Морской конек, Морской конек,
Это мелководье не идет тебе впрок,
Сегодня выдался нелегкий денек,
Бог тебе в помощь, Морской конек.

Зимняя Роза,
Мы встретились с тобой на углу.
Ты стояла в пальто с воротником,
Ты сказала: «Сейчас я умру».
Мы выпили горилки,
Ты двигала левой ногой,
Жаль, что вместо тебя в этом зеркале
Отражается кто-то другой;
А священник на стадионе
Даже не знал, что ты танцуешь на льду;
Как много вредных веществ в тот день
Было выброшено в окружающую среду –

Если б мир был старше на тысячу лет,
Он не смог бы тебя прочесть –
Но мне все равно, я люблю тебя
В точности такой, как ты есть.

Мы встретились в 73-м,
Коллеги на Алмазном Пути,
У тебя тогда был сквот в Лувре,
Там еще внизу был склад DMT;
Твой отец звонил с Байконура,
Что купил пропуска и посты;
Жаль, что ребята из «Баадер и Майнхоф»
Пропили твои софты;
А у тебя была привычка говорить во сне,
Так я узнал про твою паранджу,
Но ты же знаешь, ты можешь быть спокойна,
Я никому ничего не скажу –

Если б мир был мудрее на тысячу лет,
Он не смог бы тебя прочесть –
Но мне все равно, я люблю тебя
В точности такой, как ты есть.

Помнишь, у тебя был японец
Из чайной школы Джоши Энро,
Вы с ним пытались раскопать на Юкатане
Мощи Мэрлин Монро,
Ты сказала мне: «Держи свое при себе
И не оставляй следов».
И, как Савонарола, ты ушла в Антарктиду,
Растаяв среди вечных льдов;
Но я сохранил твои вещи,
Даже эту голову из St. Tropez,
Я знал, что рано или поздно звезды выстроятся в ряд,
И мы сойдемся на одной тропе.

Если б мир был лучше в тысячу раз,
Он не смог бы тебя прочесть;
Но мне все равно, я люблю тебя
В точности такой, как ты есть.

Все те, кто знал тебя раньше,
Их можно вбить на один CD-ROM;
Они до сих пор пьют твою кровь
И называют ее вином.
Но нет смысла таить на них зла,
Я даже не хочу о них петь –
Просто некоторые старятся раньше,
Чем успевают начать взрослеть.
А я не знаю, откуда я,
Я не знаю, куда я иду,
Когда при мне говорят: «Все будет хорошо», –
Я не знаю, что они имеют в виду.

Если б мир был мудрее в тысячу раз,
Он не смог бы тебя прочесть.
Мне все равно, я люблю тебя
Точно такой, как ты есть.

Ребенка выплеснули вместе с водой.
Изумруды зарыли во мху.
Не это ли то, о чем предупреждали
Ребята, что сидят наверху?
Но они все равно пляшут,
Когда ты трогаешь рукой эту нить;
А любовь это или отрава –
Я никогда не мог определить.
Но иногда едешь в поезде,
Пьешь Шато Лафит из горла,
И вдруг понимаешь – то, что ждет тебя завтра,
Это то, от чего ты бежал вчера.

Если б мир был старше на тысячу лет,
Он не смог бы тебя прочесть;
Ты Зимняя Роза, я просто люблю тебя
Такой, как ты есть.

Пабло – не поминай к ночи беса;
Не торгуй оружием
И вообще не сбивайся с пути;
Судя по выраженью лица,
Ты совсем недавно вышел из леса,
А судя по тому, как ты смотришь вокруг,
Ты снова хочешь туда зайти.

Пабло – я восхищен твоим талантом тащиться;
Скажи – откуда ты все время берешь тех,
Кто согласен тебя тащить?
И знаешь, Пабло, говоря о жене,
Тебе могла бы подойти крановщица,
Она сидит себе между небом и землей,
И ей по фиг, как кто хочет жить.

Случилось так, что наша совесть и честь
Была записана у нас на кассетах;
Кто-то принес новой музыки,
И нам больше нечего было стирать.
Знаешь, Пабло, будь у тебя даже мучо миллионас песетас –
Если хочешь научиться красиво жить,
Давай сначала научись умирать.

В этом городе, Пабло, кроме выпить,
Больше нечего делать.
К черту политкорректность,
Судьба здесь тяжела и слепа,
Нам хватит на билеты, если выгресть из карманов всю мелочь,
Я буду называть тебя Пабло,
Ты можешь обращаться ко мне «Papa».

Пабло – мы встретились сравнительно поздно;
Я уже не очень охотно дышу
И не всегда помню, как меня звать –
Но, Пабло, если б я отдал тебе то,
Что, в принципе, отдать невозможно –
Ты забыл бы о любви значительно больше,
Чем они когда-либо будут знать.

Туман над Янцзы.
Туман над Янцзы.
Душистый, как шерсть
Небесной лисы.
Я выбросил компас,
Растоптал в пыль часы
И вышел плясать
В туман над Янцзы.

Над рисовым полем
Сгустился туман,
В нем бродит католик
И бродит шаман.
Бродят верха,
И бродят низы,
Их скрыл друг от друга
Туман над Янцзы.

И я был, как все,
Пил да пахал.
Прочел Дао Дэ Цзин
И понял: «Попал!»;
Сжег свой пентхаус,
Снял пробу с лозы
И вышел плясать
В туман над Янцзы.

Ответь, Нижневартовск,
И Харьков, ответь –
Давно ль по-китайски
Вы начали петь?
И чья в том вина,
Что арбатская пьянь
Пьет водку из чаш
Династии Тань?

Мы все теперь братья,
Мы все здесь семья;
Так кто из нас ты
И кто из нас я?
Кто весел, тот стар,
А кто мрачен – тот юн;
И все хотят знать:
Так о чем я пою?

А я хожу и пою,
И все вокруг Бог;
Я сам себе суфий
И сам себе йог.
В сердце печать
Неизбывной красы,
А в голове
Туман над Янцзы.

Я пришел по объявленью в газете.
«Диагностика Кармы. 5 Дней. Не Спеша».
Ты была одета в какие-то сети.
Ты сказала: «У тебя есть душа»;
Сказала, что в прошлой жизни я был фараоном,
Александром Македонским и еще Львом Толстым,
Что я могу называть тебя Эсмеральдой
И больше не чувствовать себя духовно пустым.

Ты заставила меня вдыхать пранаяму
И целыми сутками петь «Сай Рам»;
Я нормальный мужик, могла бы сказать мне прямо,
А не заставлять меня ходить босиком по углям;
Кормила меня кактусом вместо обеда,
Сажала в лотос за каждый пустяк –
Даже твой любимый Дон Хуан Кастанеда
Не учил, что с людьми можно обращаться вот так.

Я метался по дому, я хотел найти выход,
Куда угодно, лишь бы был воздух свежей;
Но Ахура-Мазда запросил за меня выкуп,
А Будда посадил мне в ботинки ежей.
Чтоб я не ушел, ты развинтила мне чакры
И перепаяла мой ментал на астрал:
Посмотри мне в глаза, Эсмеральда,
Неужели я хоть в чем-то соврал?

Напрасно ты стучишься мне в двери
И говоришь, что твой метод мог бы меня спасти;
Даже в журнале «Путь К Себе» не поверят,
Что мне пришлось там у тебя вынести;
В итоге я все-таки вылез в окошко,
И то я чувствую, что вылез не весь –
В чем дело, Эсмеральда,
Неужели ты до сих пор здесь?

Раньше мы не знали друг друга. Теперь это не так.
Я просто шел по улице, возможно, в этом был знак.
А ты ходила без юбки по отвесной стене
Под звуки модных песен в абсолютной тишине…
Мое сердце остановилось, кардиолог сказал, что дело табак.

Наверно, ты буддистка, в тебе до хрена пустоты.
Я принес тебе букет, ты засушила и скурила цветы.
Ты проходила мимо цеха, там взорвался мартен,
Таких штучек не может даже сам Бен Ладен.
Хорошо, что не все в этом мире могут быть такими, как ты.

Ты давала интервью, ты обьясняла, почему я тону.
Я все могу понять, но зачем при этом выть на луну?
У тебя в ванной живет ученая коза.
Вас можно перепутать, если закрыть глаза,
Но ты значительно лучше, с тобой можно пить «Ржавчину».

Приходила Сестра Хаос, оставила после себя бардак.
Уже четырнадцать суток я не могу соскрести со стен шлак.
Но рядом с тобой она сущее дитя,
Ты оставила у меня на стене след своего когтя,
Я отнес его в музей, мне сказали, что ты динозавр, скажи, что это не так.

Раньше мы не знали друг друга; теперь это не так.
Но я снова шел по улице и снова мне привиделся знак –
Я слишком долго был глухой и немой.
Садись в вагонетку, отвезу тебя домой
В Уткину Заводь – учиться там плясать краковяк.