Василий Бетаки - За полвека
И с временем не срифмоваться,
Одну я жизнь подзагубил,
Кто мне пожалует вторую?
Нет, я б её не раздарил:
Уберегу по мере сил,
И чуть получше зарифмую.
166.
МЫС РА
Pointe du Raz, FinistХre, Бретань
Над головами сонных маяков
Мадонна не спасённых моряков.
В басовых скалах гул — обрывки слов
Всех бывших и не бывших катастроф.
Из всех, кто принесён был той волной,
Последним
прихожу на край земной.
И шумно обнажает пена дней
Седое одиночество камней,
Где замерли у времени в тисках
Три купола на тонких маяках.
Три серых башни сложатся в одну,
Чуть выше пены небо натянув,
Чтоб занавес его ещё висел
Тут, где земля окончится совсем,
И в узких облачных полосках лент
Бетонный колыхнётся монумент.
1997 г.
167.
Тут вливается Сена
в очень мелкое море.
Деревянная церковь
в рыбацком Онфлёре.
Но — не своды, а рёбра
корабля кверху килем.
Рыбаков потонувших
не они ль отмолили?
168.
СТИХИ О ПРОЗЕ
А. Кушнеру
"Ум ищет божества, а сердце не находит"
А. С. Пушкин
А была ли она — благодать?
Та, простая, которую только
Можно бунинским часом назвать?
Без сомнений, без смысла, без толка
Устоялась уездная мгла.
Как щедра ты, небесная милость —
На перине купчиха томилась,
Не иначе — студента ждала.
То ли "Нивы" измятый листок,
То ли скука апухтинской блажи,
Всё впечатано в память, и даже
Из за леса дымок да свисток…
Эту глушь станционных платформ
Бунин как-то сумел — без описки:
Ямщики, паровоз, гимназистки,
Лошадиный рассыпанный корм…
И закат перед криком совы.
Эти сумерки, сад… и вопросы.
И медовы тяжёлые косы,
Что обёрнуты вкруг головы.
Эти пухлые, душные руки
Под сосной разливавшие чай…
Грань веков, ты прекрасна — прощай.
Только память — зубастее щуки.
И на год взгромождается год…
Не по щучьему что ли веленью,
Всё давно похоронено под
Лепестками вишнёвых деревьев,
Расплылись, растворились в дали
Монастырские синие главы,
И поля не сберечь от потравы,
Да и книги в усадьбах пожгли?
Видно впору твердить наизусть
Разбегающиеся приметы:
Это ровная жёлтая грусть,
Это гроздья черёмухи, это —
Одичалая, злая сирень,
И в рассветах тяжёлая мята,
И забытая где-то, когда-то
Вековая кленовая лень.
Хоть бы набережную в Крыму
Отличить от церковной ограды.
Прав Толстой: ни к чему никому
Колокольни, молитвы, обряды…
Что молиться? Уж лучше письмо
(не забыть только марку наклеить!)
И дойдёт оно к Богу само
Покаяньем о тёмных аллеях.
169.
ПРИМОРСКИЕ СТРОФЫ
…Ну а нас ведь просто слишком уж много,
Пишущих и прочих.
Вот и не нужна чужая тревога —
Отсвет в облачных клочьях…
Так на что мне пурпур колесниц римских,
Золотые шлемы…
Мазанки белёные станиц низких —
Крохи той же темы:
Поезд пробегал жёлтой, пыльной степью,
Вдоль моря — автобус.
Первый раз увиденная синяя терпкая
Живая пропасть.
В окно — вдруг опущенное — выстрел ветра.
Так по детски страшен
Контур нависающих криво сверху
Генуэзских башен.
Берег травянистый в волнах тёмных.
Рыба. Кукуруза.
Запах литографий в красочных альбомах
С запахом арбуза
Смешаны…
Вот смысл бессмыслицы: пятна
Памяти младенца.
Каждый год прозрачней, и вышивка внятна,
Как на полотенце…
. . . . . . .
А книги тихо смотрят и с полок не просятся,
Примирённые навсегда….
И от снежного вечера исходит спокойствие:
Что там — полвека туда-сюда?
170.
— Ну что тебе ещё, ведь это — вечер.
— Но почему он так похож на вечность?
— Ну что тебе ещё… Ведь скоро утро.
— А почему во встречных окнах мутно?
— Ну что тебе ещё, ведь скоро лето…
— И всё равно мне не хватает света!
(Вот так — последними словами Гёте —
всю жизнь себе я объясняю что-то.
. . . . .
Так что тебе ещё?..
171.
ЭТЮД
Главный вход во дворец Фонтенбло называется
Прощальное Крыльцо. Здесь Наполеон прощался
со Старой Гвардией перед отъездом в ссылку
на остров Эльба.
Было небу светло:
Но закат уставал.
Он по небу писал
Чёрным грифелем крыш
Над Прощальным Крыльцом
Фонтенбло.
Где-то там, сорок вёрст,
Угасает Париж.
Над клешнями двух лестниц
Крыльца Фонтенбло,
Над клещами двух лестниц
(Их кольцо так мало!) —
Орифламма под ветром,
Ну что ты дрожишь
Над Прощальным Крыльцом
Фонтенбло?
Пусто в парке
и пусто
На парадном дворе,
И вороны не чувствуют,
Что в ноябре
Их на голых ветвях,
Их на чёрных ветвях
Незаметно….
Дубовой листвы намело
На Прощальном Крыльце
Фонтенбло.
Из книги "ПОСЛЕ НАШЕЙ ЭРЫ"
(изд. "Звезда", СПБ, 2002)
…кроме пейзажей да женщин
ничего не бывает в стихах,
ничего в стихах не бывает…
В.Б.
172.
Сен-Шапель
Витражи, витражи, витражи —
Пёстрый хаос людей и вещей —
Дай увидеть прозрачную жизнь
Сквозь безумие алых плащей.
Закружи, закружи, закружи
В голубом и зелёном огне,
Отличить бы искусство от лжи
На прозрачной, неверной стене.
Расскажи, расскажи, расскажи —
Как прошёл он, тот сумрачный год,
Как сбылось, что остался он жив
И окончил крестовый поход?
Удержи, удержи, удержи
Скакуна своего на краю,
Отчего до сих пор он дрожит,
Как тогда, в той пустыне, в бою?
В хаотическом беге огней
Пёстрых солнечных бликов ножи —
И неверья и веры сильней
Витражи, витражи, витражи…
173.
СОБОР
…Творение безымянное и коллективное…
Лишь готическое искусство в своём аскетизме
по-настоящему пессимистично.
Томас Манн. "Волшебная гора"
…И с неба падает вода
В готические города
На трёхэтажные фасады
С крестами балок меж камней,
И шесть веков скрипят с надсады
Под грузом крыш, страстей и дней;
Смывают шорохи дождей
Забытый цокот лошадей,
И улица узка…
Но небо разодрав, над ней
Ввинтились шпили в облака.
…Взлетать, взлетать, и не взлететь…
И каждый ярус — поколенье.
И не дожить до завершенья,
Недотесать, недопотеть…
Одним сутулым аркбутанам
Глядеть на плиты площадей
Легко…
За сумраком дверей
У стен с крутящимся туманом
Среди стволов колонных рощ
Струятся трубы над органом —
Блеск вертикален, словно дождь.
И взлётом жёлтых капель дышат
В тумане свечи, и хорал
Всё глуше, всё плавней, всё тише,
Как будто музыкант устал.
Сам Бог устал за те века
Чертёж держать над облаками
И терпеливо ждать, пока
Вручную окрыляют камень,
И с неба падает вода
В безвозрастные города.
А Бог устал…
174.
CŒUR DE LION
(сирвента)
В общем, король он был безответственный.
Но какой поэт!!!
Вольтер
На узком флаге огненного цвета
С квадратной башни скачут в облака
Оранжевые львы Плантагенета,
Почуяв самое начало лета,
И жёлтый дрок, и Средние века.
И трубадура крепкая рука
Терзает лютню — хоть, пожалуй, это
Совсем не королевская примета —
А в небе, лёгком от дневного света,
Видна луна бледнее молока…
И по Востоку смертная тоска
