Людмила Мартьянова - Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 2

Батарей обрывки клубы
Быстрых бархатов обвили.
Побежал инкуб рубинов
Оборвать боа на башнях,
Зубы выбитых барбетов
Бороздит бурьяном бомб.
В небесах балет болидов
Бросил бусы. Бронза брызг!
К облакам батальный бант.
Бревна, сабли, губы, ребра
Раздробить в багровый борщ.
«Брац!..»
«Урра-а-а-а-а!..»
Трубы бреют бубны боли,
Бредит братом барабан.

Жалонеры. Ружья. Жерла.
Ждут. Жиреет жаба жути.
Дирижабли дребезжат.
Давизжала жидким жгутом.
Брызжут жемчугом дождей.
Жадны ржавые жирафы.
Лижут жесткое желе.
Жернова заржали жаром
Рыжих жал. Железа скрежет.
Жабры сжать. Жужжит желудок.
Желчь дрожит. Разрежу жилы.
Жердь жую. Жену жалею.
Животы, фуражки, лужи.
Жатва, желтые жуки.

Синева весенних вен.
Свет ветвит воздушный вереск.
Вянет воск воспоминаний,
Новой яви веет вихрь.

Снова снов наивна весть:
Вечер матовых мотивов
На левкоях высоты;

Опустив влекущий взор,
Веер выронит Венера
Пред завесами алькова.

Мне мучительно долго снится
Ночи удушливый бархат,
В ядовитый угар хат
Апокалипсическая кобылица
За волною черную волну
Расплескивает буйную гриву,
Глаза бырят оранжевую муть,
Поcв.копыт выпадают ржавые гвозди.
О, если бы к небу метнуть
Звезд зрелые гроздья,
Медноногую луну
Вымести из болот огненной шваброй,
Выудить из небесного залива
Зарю за алые жабры.

Нужда петлю плетет тугую,
Судьба навостривает нож.
Ах, к черту! через не могу
В избе бревенчатой поешь.
И ты, сосед мой бородатый,
(Не зная, как Некрасов ныл),
Плюя в посконные штаны,
Не числишь вольность на караты.

Тряхнув натруженные плечи,
Горланишь беспардонно:
«Пусть! Кривая вывезет! Пошел!»

Платочком синим (в синий вечер)
В окно, как муку, гонишь грусть,
Разбойной пляской глушишь пол.

В глазах спешат назойливые тени
Каких-то дел ненужных, как она,
Всегда заботой суетной полна,
Исполненная бесконечной лени.

Ей так далек напев и звук осенний!
Ей так смешна чужая тишина!
Так в заводи случайная волна
В камыш, уставший от чужих волнений,

Нещадно пеной бьет. Старухи месть —
Тупая сталь, припрятанная в лесть.
В чужую весь своей тропой избитой

Она несет бессмертной сплетни яд.
Так в комнаты сквозь двери приоткрытой
Ползет из кухни едко-смрадный чад.

Обои старинные, дымчато-дымные,
Перед софою шкура тигровая,
И я веду полушепоты интимные,
На клавесине Rаmеаu наигрывая.

Со стены усмехается чучело филина;
Ты замираешь, розу прикалывая,
И, вечернею близостью обессилена,
Уронила кольцо опаловое.

Гаснет свет и впиваются длинные
Тени, неясностью раззадоривая.
Гостиная, старинная гостиная,
И ты, словно небо, лазоревая.

Ночь... Звоны с часовни ночные.
Как хорошо, что мы не дневные,
Что мы, как весна, земные!

Здесь гулок шаг. В пакгаузах пустых
Нет пищи крысам. Только паутина
Подернула углы. И голубиной
Не видно стаи в улицах немых.

Крик грузчиков на площадях затих.
Нет кораблей... И только на старинной
Высокой башне бьют часы. Пустынно
И скучно здесь, среди домов сырых.

Взгляни, матрос! Твое настало время,
Чтоб в порт, покинутый и обойденный всеми,
Поcв.дальних стран пришли опять суда.

И красный флаг над грузною таможней
Нам возвестил о правде непреложной,
О вольном крае силы и труда.

Студент Сорбонны ты или бродячий плут,
Взгляни: моя сума наполнена едою.
Накинь свой рваный плащ, и мы пойдем с тобою
В чудесную страну, что Фландрией зовут.

В дороге мы найдем в любой корчме приют,
Под ливнем вымокнем и высохнем от зноя.
Пока из-за холмов в глаза нам не сверкнут
Каналы Фландрии студеною волною.

Довольно ты склонял над пыльной кипой грудь,
Взгляни: через поля свободный льется путь!
Смени ж грамматику на посох пилигрима,

Всю мудрость позабудь и веселись, как дрозд,—
И наша жизнь пройдет струёй мгновенной дыма
Среди молчанья стад и в тихом блеске звезд.

Могучий Ахиллес громил твердыни Трои,
Блистательный Патрокл сраженный умирал,
А Гектор меч о траву вытирал
И сыпал на врага цветущие левкои.
Над прахом горестно слетались с плачем сои,
И лунный серп сеть туник прорывал.
Усталый Ахиллес на землю припадал,
Он нес убитого в родимые покои.
Ах, Греция! мечта души моей!
Ты сказка нежная, но я к тебе нежней,
Нежней, чем к Гектору, герою, Андромаха.
Возьми свой меч. Будь Сербии сестрою,
Напомни миру сгибнувшую Трою.
И для вандалов пусть чернеют меч и плаха.

Я плакал на заре, когда померкли дали,
Когда стелила ночь росистую постель,
И с шепотом волны рыданья замирали,
И где-то вдалеке им вторила свирель.
Сказала мне волна: «Напрасно мы тоскуем»,—
И, сбросив свой покров, зарылась в берега,
А бледный серп луны холодным поцелуем
С улыбкой застудил мне слезы в жемчуга.
И я принес тебе, царевне ясноокой,
Кораллы слез моих печали одинокой

И нежную вуаль из пенности волны,
Но сердце хмельное любви моей не радо...
Отдай же мне за все, чего тебе не надо,
Отдай мне поцелуй за поцелуй луны.

Стою один в раздумье. Властно море
Меня зовет в неведомую даль.
Смотрю вперед с надеждою во взоре —
Встает прибой – мне берега не жаль.

Куда ж меня, о волны, на просторе
Помчите вы? Скажите, не туда ль,
Где счастья нет, где царствует печаль,
Иль в светлый край, где неизвестно горе?

Ответа нет: не слушая меня,
Вы вдаль несетесь, за собой маня
Своим немолчно-плещущим волненьем.

И смело я вверяю утлый челн
Стихийной власти непонятных волн,
Пускаясь в путь с надеждой и сомненьем.

Пустынный мрак равнины ледяной
Прорезал луч весны, давно желанной,
И солнца лик, далекий и туманный,
Был отражен полярною волной.

Лишь миг сиял улыбкою обманной
Весенний луч над бедною страной
И скрылся снова, золотом затканный,
И все одел холодный мрак ночной.

Но мы ликуем: нас не обманула
Минутная победа зимней тьмы,
И не напрасно солнце нам блеснуло.

Прошла пора молчанья и зимы,—
Взойдет опять весенний свет свободный,
Рассеет тьму и сон зимы холодный.

Эсмерами, вердоми труверит весна,
Лисилея полей элилой алиелит.
Визизами визами снует тишина,
Поцелуясь в тишенные вереллоэ трели,
Аксимею, оксами зизам изо сна,
Аксимею оксами засим изомелит.
Пенясь ласки велеми велам велена,
Лилалет алиловые велеми мели.
Эсмерами, вердоми труверит весна.
Алиель! Бескрылатость надкрылий пролели.
Эсмерами, вердоми труверит весна.