Геннадий Алексеев - Стихотворения
Надо позаботиться о Фонтанке,
чтобы она текла куда следует.
Надо позаботиться об облаках,
чтобы они плыли своей дорогой и не толпились на одном месте.
Надо позаботиться о кошках,
чтобы они не попадали под машины, когда перебегают улицу.
Надо позаботиться, чтобы статуи
не бродили ночью по Летнему саду, потому что они могут перепутать свои пьедесталы.
Забот полон рот,
а мне говорят,
что я живу беззаботной жизнью.
Гитара лежала на коленях у человека.
Красивая, крутобедрая, с алым бантом на грифе лежала на коленях у красивого, усатого,
с алой гвоздикой в петлице.
Струны нежно, чуть слышно гудели.
Рука человека коснулась струн.
Гитара застонала.
Рука человека ударила по струнам.
Гитара зарыдала и вся затряслась, забилась
на коленях у человека, своего повелителя,
своего мучителя, возлюбленного своего.
Рука человека упала вниз,
и гитара затихла.
Какая парочка — человек и гитара!
Он сидит у двери и фосфорическими глазами оглядывает всех входящих и выходящих.
— Подожди, миленький,— говорит ему какая-то старушка,— подожди, мой хороший, сейчас я тебе рыбки принесу!
— Погоди, негодник,— говорит ему какой-то старичок,— погоди, обжора,
сейчас я тебя курятиной угощу!
— Здравствуй, Вася!— говорю я коту.—
Ты отлично выглядишь!
Выходя, я наклоняюсь и глажу голову существу таинственному, соседу моему по вселенной.
РАЗГОВОР С ЭГОЦЕНТРИСТОМ
Охота же тебе быть в центре!
Чего там хорошего?
Зачем тебе, скажи на милость, торчать в центре?
Что за причуда!
И долго ли ты устоишь в самом центреіЦ подумай!
Но если ты собираешься, чего бы это ни стоило, утвердиться в центре, но если ты намерен, как бы там ни было, красоваться в центре, но если ты решил при любых обстоятельствах оставаться в самом центре, то пеняй на себя.
Все на свете будет вращаться вокруг твоей персоны, и надо стоять прямо,
безукоризненно прямо -
чуть-чуть наклонишься, и все пропало.
Вот попробуй наклонись!
* * *
Живя на берегах Тавриды, пытаюсь писать стихи, столь же прозрачные, как воды Понта Эвксинского, и столь же бездонные.
Ибо, живя на берегах Тавриды, грешно не писать такие стихи.
И, дабы не сгорать со стыда, сочиняя мутные,
мелкие стишки, лучше не ездить к берегам Тавриды, лучше не совать сюда носа.
Однако
вышеупомянутые берега столь неотразимо прекрасны, что не ездить к ним непростительно, что не видеть их
даже преступно, что забыть о них
совсем невозможно.
Так что же прикажете делать?
Вероятно, по-прежнему пытаться писать стихи, столь же прозрачные, как воды Понта, и столь же бездонные,— вдруг получатся!
-г -Я*Џ
На поверхности моря красное пятно.
Красиво — красное на синем!
На ярко-синей поверхности моря ярко-красное круглое пятно. Эффектно — кобальт и киноварь!
Но откуда взялось
это красное пятно?
Будто чья-то кровь
всплыла из глубины морской. Неужели кого-то зарезали там, на дне?
Звоню в милицию, а мне говорят:
— Это краска.
Красят дворец Посейдона. Старик обожает киноварь почему-то
-гДВА КАМУШКА
Ну что вы!
Ничего ведь и не было!
Да, да,
ничего такого и не было, ничего подобного, ничего похожего!
Ничего ведь и быть не могло похожего, ничего подобного не могло случиться!
Да бросьте вы, право — какие глупости!
Просто однажды на ливадийском пляже положил я
два маленьких серых камушка, два округлых,
обкатанных морем камушка в ямки
ее загорелых ключиц.
Потому что ямки были глубокие, потому что лежала она не шевелясь, потому что камушки
были под рукой-
только и всего.
ГОРА
Неужели это она?
Да,
кажется, это она.
Вне всяких сомнений, это она, та самая гора,
к которой не захотел подойти Магомет и которой самой пришлось идти к Магомету.
О, с каким трудом она шагала, еле волоча
свои толстенные базальтовые И какие гигантские камни сыпались с ее боков!
ноги
Подошла и остановилась в неудобной позе.
Так и стоит.
А все лишь оттого, что великому пророку было лень пройти километра два.
космосНу что ты смотришь на'меня, не мигая
и не говоря ни слова?
Ну что ты глядишь на меня миллиардами своих глаз и не издаешь ни звука?
Ну что ты уставился на меня своими бельмами, слепец?
Ты меня слышишь?
Ничего ты не слышишь, ничего ты не видишь и не умеешь даже мычать! AápoM
что такой огромный.
Копали-копали,
выкопали человеческий череп. Удивились,
стали копать в другом месте.
Копал и-копали-копали,
выкопали еще один череп.
Смутились,
принялись копать в третьем месте.
Копали-копали-копали-копали, утомились, немного отдохнули, снова стали копать,
откопали третий череп.
Испугались, перестали копать, задумались,
немного успокоились * и взялись копать в четвертом месте.
Выкопали целый человеческий скелет и пришли в полнейшее замешательство — оказывается, Земля — сплошное кладбище!
Бросили лопаты, загрустили.
Но вдруг развеселились. И вот они плящут, поют,
целуют женщин, плодят детей.
И правильно делают!
Хорошо быть обезьяной, и попугаем хорошо быть, и крысой, и комаром, и амебой.
Плохо быть человеком: все понимаешь. .
Понимаешь,
что обезьяна — кривляка,
попугай — дурак,
крыса — злюка, '
комар — кровопивец,
а амеба — полное ничтожество.
Это удручает.
НАСТЫРНЫЕ
Садясь обедать, я вспоминаю, что они лезут.
Принимаясь за бифштекс с луком, я думаю о том,
что они и раньше лезли. Доедая клюквенный кисель, я догадываюсь,
что они и впредь будут лезть.
Выйдя на улицу, я вижу,
что, расталкивая всех локтями, они лезут в троллейбус.
Войдя в троллейбус, я замечаю,
что, наступая всем на ноги, они лезут к выходу.
Бедные,— думаю я,— жизнь у них собачья!
Все они лезут и лезут, все вперед пролезают.
А ведь впереди-то им и делать нечего.
Скудные остатки своей совести он завернул в обрывок газеты и засунул в карман.
Последние остатки своей совести он вознамерился скормить воробьям в ближайшем скверике.
— Да ты погоди,— сказал я,— воробьи и без совести обойдутся.
— Да ты не дури,— сказал я,— побереги хоть эти остатки!
— Ха!— ответил он презрительно.— Какие-то жалкие крохи!
— Нет!— ответил он твердо.—
Лучше совсем без совести!
Его принципиальность меня поразила.
НА БРЕГЕ БЫТИЯ
Стоит один на бреге бытия,
и волны вечности у ног его шипят и пузырятся и облизывают брег.
Как очутился он на бреге бытия,
где волны вечности у ног его дробятся и пенятся и омывают брег?
Как долго будет он на бреге бытия
стоять, как статуя, и пристально глядеть на волны вечности, которые кипят и брызжутся и увлажняют брег?
Л-i
-
Возьмите за руку его и уведите подалее от брега бытия.
На бреге бытия стоять опасно.
Он любил эту женщину как-то странно.
Ему все время казалось, что ее нет.
Он все время искал ее и не находил.
— Где ты прячешься?—
спрашивал он.—
Куда ты запропастилась?
— Да вот же я!—
отвечала она
и подставляла ему свои губы.
Он устал искать и разлюбил ее.
Она ему простить этого не может.
-f * џ џПодходя к музею, я замечаю толпу людей, которые живут.
Блуждая по музею, я гляжу на лица людей,
которые жили когда-то.
Выходя из музея, я думаю о людях,
которым еще предстоит жить.
Покинув музей, я вспоминаю о людях,
которых трудно заставить жить — их упрямство неодолимо.
г
Человек спокоен, вполне спокоен.
Душа его безмятежна.
Но вот возникает в ней легкое движение.
Человек уже неспокоен, человек нервничает, человек волнуется,
человек уже разволновался. Все в нем кипит, все в нем бурлит, все в нем бушует.
Целая буря в его душе, целая буря!
Страшно смотреть на человека, страшно!
Успокойся, дорогой человек, успокойся!
Постепенно, понемногу, полегоньку буря стихает.
Человек спокоен, опять спокоен.
Только где-то по краям его души еще что-то плещется и колобродит, что-то колеблется и дрожит.
-л*"Хорошо,
что человек успокоился!
