Омар Хайям - Рубаи. Полное собрание

И те, кто изучал диковины земли,
И те, кто горний мир высматривал вдали,
Едва ли, думаю, смогли дойти до сути
И вряд ли что-нибудь уразуметь смогли.

Почтенный! Не считай, что в «завтра» ты проник
Пустыми соблазнясь пророчествами книг
Кто предпочел познать «сегодня», тот постиг
И суть грядущего: век мирозданья — миг.

Не порыбачил ты, но хвалишь свой улов!
Не блещешь знанием, но говорун каков!..
Наставник истины добиться хочет сути,
А не звучания запомнившихся слов.

Хитры, пронырливы и вертки, как ужи,
Столпы невежества — «ученые мужи».
Они не расплетут загадок вековечных,
Зато уж наплетут такой красивой лжи!

«Путей за полог тайн земным созданьям нет».
«Людей, готовых в путь к высоким знаньям, нет».
«Коль не считать могил, в дороге сна им нет…»
Помилуйте! Конца таким стенаньям нет!

О многознающий! Мы спорим без конца,
Так заверши наш спор сужденьем мудреца.
Вот сказано: был Бог, и больше ничего, мол…
Совсем уж ничего? И — места для Творца?!

Коль завтра и мечеть, и нечестивый храм
Развалятся, представь, как тяжко станет нам.
Без проповедников бог знает что начнется!
Кто сам помчится в ад? Кто рай отыщет — сам?

Дай благости, ходжа, хотя б немного нам:
Примолкни, чтоб разок расслышать Бога нам.
Мы вроде прямо шли, но ты так косо смотришь…
Иди лечи глаза. И дай дорогу нам.

Что у тебя, ходжа, плутающий во тьме,
Помимо зависти вселенской на уме?
Мы всеми мыслями — в Творце, в Его творенье,
Ты — в женских месячных и всяческом дерьме.

На то и сердце: Жизнь без суеты постичь,
Чтоб разгадать и Смерть, ее черты постичь.
Сегодня сам себя не понял? Ну так завтра,
Покинув сам себя, что сможешь ты постичь?

О светочи ума, ученый цвет земли,
Столпы обычаев, вы с факелами шли,
Но из пещерной тьмы не вывели наружу,
Нам сказок наплели, а сами спать легли.

Не жизнь, а черновик!.. Довольно пачкотни.
Журчащих кубков я не слышал в эти дни.
Восстань, возвеселись и пиалу наполни:
Мы сокрушим печаль, теперь мы не одни!

Возрадуют народ мои дела пускай!
А все клеветники сгорят дотла пускай!..
Взамен друзей — беда ласкает бедолагу;
Ей, бескорыстнейшей, звенит хвала пускай.

Мужать и ликовать, коль жизнь отдать вину.
Черстветь и замерзать, коль быть у книг в плену.
Иди вина испей, обзаведись румянцем:
Жевание сабзы вгоняет в желтизну.

В питейной лавочке спросил я старика:
Что ведомо о тех, ушедших на века?
А он: «Напейся впрок. Дорога далека,
Никто из них назад не приходил пока».

Всем грешникам страдать и корчиться в огне,
Но жадных я припечь советую вдвойне.
Ведь сам Пророк сказал: «Коль жаден мусульманин
И щедр христианин — второй дороже мне!»

Пока не рухнул ты, от кубка Смерти пьян,
И пахарями в прах не втоптан, как бурьян,
С деньгами к нам иди! Монеты в мир загробный
Брать не советую, на них не тот чекан.

О, мертвые сердца! Чтоб над судьбой восстать,
Утраты и года вернуть и наверстать,
Чтоб сразу в двух мирах два урожая снять,
Возможность лишь одна: ожившим сердцем стать!

Явилось чудище, обличьем — Сатана,
Рубаха в адовом дыму закопчена, —
Разбило вдрызг оно (не «он» и не «она»)
Усладу страждущих, мою бутыль вина!

«Не пей вина!» — кричат, пророчат гибель мне,
Шумят про Страшный суд, про пьяницу в огне.
Все так!.. А я на пир, и ну их, оба мира!
Блаженство и восторг — единственно в вине.

Твой обветшает век — обновы нет, учти.
И мало лишь мечтать про лучшие пути.
Кувшином пей вино, отвергни чашу скорби:
Коль не разбить ее, кувшина не найти.

Покинув истину, скитаться — это что?
По тропкам алчности метаться — это что?
Уютное жилье покинуть — безрассудство.
А предпочесть покой, остаться — это что?

Гони из сердца, друг, враждебный дух скорбей:
С красавицей вина прозрачного испей,
Сядь возле юноши, лицом его любуясь:
Сорочку старости сдери с себя скорей!

Гони из сердца спесь. Гордыне все не впрок,
Спесивцу не постичь один простой урок:
Сгибайся, как и все! Ведь жизнь — как женский локон,
Где долго ли отстричь строптивый волосок.

Пускай там гурии кого-то в рай манят,
Нас виноградный сок и чаши знай манят!
Наличное бери, обещанное выбрось,
И бубны вдалеке других пускай манят.

Чуть песней соловья прервется тишина,
Пора спуститься в сад да подливать вина,
Пока не слышен плач завистливых кретинов:
«Кому-то пиалу налили дополна!»

Хмельное, лунный свет, игра свечи… Саки,
Хмельны и горячи уста в ночи, саки!
Живое сердце — прах, огнем одушевленный, —
Чтоб ветер не унес, водой смочи, саки!

Рассвет уж налился лазурью в тишине,
Пора бы и вином наполнить чашу мне.
Что истина — горька, давно известно людям;
Пора бы заключить, что истина — в вине.

Предвечный Птицелов подсыпал нам зерна —
И стайка поймана, «людьми» наречена.
Сам из добра и зла связал Он сеть вселенной,
А жертве говорит: себя винить должна.

Рассветной свежестью повеяло в окно.
Еще — прозрачность бы да прелесть заодно:
Пускай прелестница блаженством одаряет,
Смывает горести прозрачное вино.

На пир, влюбленные!.. И в круг мы сели все,
Про плетку Времени забыть сумели все,
Дозволенным вино хозяйское сочли мы,
Довольны и вольны, так захмелели все!..

Испей вина! Мечтал бессмертным стать? — так вот!
И, юность воскресив, опять блистать? — так вот!
Под ливнем алых роз, друзьям хмельным на радость,
На миг увидеть жизнь как благодать? — так вот!

Пока могу любить, пока вино я пью,
Плевать мне, лицемер, на проповедь твою.
Коль уготован ад способным упиваться,
Кто ж упоение почувствует в раю?

Те отдают вину и день и ночь подряд,
А те свою вину молитвой смыть хотят…
В неведомых волнах барахтаемся, брат.
Единый — бодрствует. Все остальные — спят.

Что в жизни вкривь и вкось — когда-нибудь пройдет;
И радость, как и злость, когда-нибудь пройдет.
Благодарю, Аллах, что мир непостоянен,
И что бы ни стряслось, когда-нибудь — пройдет.

Ваятель чудных чаш… Как не сказать о том,
Каким ваятель наш владеет мастерством:
Он чашу до краев наполнил черной желчью,
На пиршественный стол поставив кверху дном.

Что мне укор, Господь, что похвала? Избавь!
Ты слишком любишь лезть в мои дела. Избавь!
Меня, пока я трезв, добро и зло терзают.
Дай опьянеть! От пут добра и зла — избавь!

Печально: наша плоть из глины создана,
Поэтому всегда и влага ей нужна…
Ты снова от вина меня остерегаешь?
Зачем напоминать, что нет у нас вина.

Мой старый друг! Зачем переживать до срока,
Зачем внушать себе, что небо так жестоко?
Упрячься где-нибудь в укромном уголке
Да и посматривай на развлеченья рока.

Ты мечешься, как мяч. Попал ты в кутерьму!
Тебя човганом Рок гоняет — почему?
Жестокая игра, как видно, одному
Ему понятная!.. Ему! Ему! Ему!

Коль к умному судьба безжалостна весьма
И без ума от тех, кто вовсе без ума,
Смывай вином свой ум! Авось судьба сама,
Безумца пожалев, откроет закрома!

Коль ты постиг, мой друг, в чьей воле этот свет,
К чему терзания, в которых смысла нет?
Вершил бы ты дела, тогда б и нес ответ…
Живешь единожды. Будь весел! — мой совет.

День-два отсрочки есть. Попьем же перед сном,
На жизнь оглянемся и постигать начнем:
Наружный этот мир разрушиться обязан.
Так разрушай себя — не чем-нибудь — вином!

Вот — чаша. Пьяница отчаянный, и тот
Скорее рухнет сам, но чашу сбережет.
А вот — гончар-судьба. Представьте: диво-чаши
Сама же создает — и тут же оземь бьет!..

Лишь сердце в горести, упав под ношей злой,
И о любви вздохнет, и вспомнит хмель былой.
Но нет вина? Постой, я принесу такого,
Что черпай пригоршней его, как пиалой!

О сердце! Ты живешь, чтоб кровью истекать,
На миг вбирать ее и мигом иссякать.
А ты, душа, зачем явилась в это тело?
Итог твоих трудов — шагнуть отсюда вспять.

Мир — постоялый двор, мы только гости здесь.
Куда уж тут навек, на миг бы хоть присесть:
И здесь и там — Творец, Он занял оба мира,
Он всюду и всегда. А нас куда? Бог весть.

О сердце! Ворох тайн ты разберешь едва ль,
Уловку мудрую само найдешь едва ль.
Так вот: вино, шербет отлично рай заменят,
А в тот, небесный, рай ты попадешь едва ль.

О сердце! Прояви над этим миром власть,
Средь луга сад взрасти и радостью укрась,
Тогда и веселись, ночной росе подобно
Сев на заветный луг, а утром… испарясь.

Пока за гранью тьмы вдруг не остался ты,
Испей вина! Смотри, с тоской расстался ты.
Распутай локоны подруги, прядь за прядью,
Пока, за прядью прядь, сам не распался ты.

Боготворю вино, его служитель — я,
Всегда хмельной страны счастливый житель — я.
Отшельник! Что внушил тебе тупица Разум?!
Не слушай, веселись. Его учитель — я!

Душа над пиалой хмельной вдыхает дух:
Одушевивший жизнь, там отдыхает дух.
В недвижной жидкости — клубящееся пламя,
Рубин, журчащий так, что замирает дух!

Смотри, сколь дивный дух сокрыт внутри кувшина,
Как будто розою чреват бутон жасмина!..
Нет, лучше так скажу: вот доброе вино,
Снаружи как вода, внутри — огонь рубина!

Саки! Так хочется свободы сердцу!.. Но,
Как морю из себя излиться не дано,
Не то что суфию: он так наполнен мутью,
Что льются: чушь — из уст и мимо рта — вино.

Пируем над ручьем — вот так и надо жить!
Невзгоды нипочем — вот так и надо жить!
Уж коль нам десять дней отмерено, как розам,
Смеемся да поем — вот так и надо жить!

Ты, всеблагой Господь, и вправду всеблагой?
Но кем же изгнан был, покинул рай изгой?
Безгрешного простить — насмешка, а не благо.
Я грешен. Награди! Тогда Ты — Всеблагой.

Кувшин, уста в уста, нашептывает стих:
«Сейчас твои уста теплее уст моих,
Сейчас беспечен ты… Но здесь никто не вечен,
Теченье времени оледенит и их».

Вино — всей жизни цвет. Нам дух застолий люб.
Вселившийся в бутыль, нам дух веселый люб.
Конечно, ни к чему любить людей тяжелых,
Но винный кубок нам как раз тяжелый люб.

Того прекрасного вина налейте мне,
Живого, страстного вина налейте мне —
Игристого, как цепь колец переплетенных
Безумья с разумом, вина налейте мне!

Сколь можно весел будь. Еще страдать придется.
По телу павшему душе рыдать придется.
Вот чаша — голова. Но день пройдет иль два,
И снова гончарам ее топтать придется.

Так предписал Калам: мечусь туда-сюда.
Добро и зло — его, а я виновен, да?
Я не был здесь вчера; я и сегодня не был!
Но что Судье прочтут назавтра, в День Суда?!

Зачем мне брать зарок — не по своей вине?
Уж я ли — винохлеб? Да что мне в том вине?!
Но гостю знатному в чем можешь, не откажешь…
Презнатный винохлеб сейчас гостит во мне.

Смотри не отдались, обманутый тоской,
От виночерпия, от чаши огневой:
Немало простаков прошло до нас с тобой,
Нашедших только скорбь в кормушке мировой.

Да что запрет вина! Взалкал — и выпивай,
Под музыку — рассвет, закат ли — выпивай.
Рубиновым вином когда наполнят кубок,
Ни капли не пролив, до капли выпивай.

Мой друг! Наш ветхий мир — угрюмый старый враль.
Неужто невидаль, что нас ему не жаль?..
Прошедшее — прошло, грядущее — туманно.
Сбылось ли, не сбылось… Подумаешь, печаль!

Твоя любовь ко всем — божественный чекан;
Тебе милей душа, чем слава или сан.
Ты примешь муравья как гостя дорогого,
Хотя сейчас тебя ждет в гости Сулейман.

Наполню я вином однажды кубок свой,
Блаженствуя, склонюсь хмельною головой
Над сотнями чудес, раскрытых предо мной, —
Над книгой пламенной, над речью ручьевой.

Вино среди друзей возносит — лучше нет,
А кубок, полный слез, уносит — лучше нет!..
Не хочет подлый мир обещанным делиться.
Напьюсь я, подлый мир! Подкосит — лучше нет.

Вино смывает хворь и дух питает мой.
Вино — подсказчик там, где ум витает мой.
Что ярче я найду, коль оба мира блекнут,
Когда глотком вина хрусталь сверкает мой!

Не важно мудрецам, светло или темно,
В аду заночевать, в раю ли — все равно,
Как и любовникам: атлас на них, палас ли,
Под жаркой головой подушка ли, бревно…

Везде Твои силки, Ты в них манишь меня,
И так разгневан Ты, когда пленишь меня!..
Ты повелел — огни вселенной воссияли.
Уж мне ль ослушаться? А Ты клеймишь меня.

Я под ноги Тебе однажды пьян свалюсь,
Расплескивая в пыль последний жбан, свалюсь,
Роняя с головы льняной тюрбан, свалюсь,
Запутан в локонах, как истукан свалюсь…

Ты винный мой кувшин расколотил, Господь!
Из радости изгнал и дверь забил, Господь!
Багряную струю небрежно пролил наземь!
Да чтоб мне землю есть — Ты пьяным был, Господь?!

Творец! Каким хотел меня Ты сотворил,
Ты пламенем вина напев мой озарил…
Но ведь каким хотел меня Ты сотворил!
За что горю в аду? Ты что же натворил?!

Я в мире праха прах пошевелил… Конец.
Для ста врагов-друзей был мил-немил… Конец.
Но как?.. Но почему?.. Напрасные вопросы:
Как чашу, Ты меня налил, пролил… Конец.

Коль чаша гончару хоть малость удалась,
И спьяну б на нее рука не поднялась.
Как можно красоту прелестных рук и глаз
Любовно так лепить — и разбивать, озлясь?

Кувшин, уста в уста, прошу в тоске хмельной
Сказать о способе продлить мой век земной.
В ответ, уста в уста, секрет он шепчет свой:
«Я прожил, как и ты, лишь миг!.. Побудь со мной».

Как много раз весна цвела до нас с тобой
И сколько прежних зорь погашено судьбой!..
Ступай нежней! Не пыль — прекрасные когда-то
Угасшие зрачки тревожишь ты стопой.

Придет однажды срок, и сгинем мы с тобой,
Усталые тела отринем мы с тобой.
О, сколько же веков луне сиять над прахом,
Который навсегда покинем мы с тобой!

Примерно семьдесят учений разных есть.
Я культ ЛЮБВИ К ТЕБЕ хотел бы предпочесть.
Что «грех» и что «ислам»? Что «святость» и «смиренье»?
«Мечтаю о тебе!..» — и слов превыше — несть!

Вот сердце казни ждет, а ты приветь добром;
Зло наплело узлов, распутай сеть добром.
Ты зла или добра? Ты ослепила друга.
Коль нужен добрый друг, придет он — встреть добром.

Столь редкостный нарцисс любить никто не прочь,
Красу китайских див забыть с такой не прочь!..
Лишь подмигнула ты владыке Вавилона,
С доски — его ладьи, и ферзь, и кони — прочь!

Полураспахнуты призывно полы роз!..
Твой воротник душист, как те подолы роз.
Ты так пленительна, что даже бисер пота
Прелестнее росы, пленившей долы роз.

О, как возвеселить умеешь праздник ты!
И сердцем, и лицом согреешь праздник ты,
Во славу праздности и в честь любви и счастья
Впусти на свой порог скорее ж праздник ты!

Твои любовь и гнев сумел создать Творец,
Былые рай и ад приняв за образец.
Пирую у тебя — в раю, и виноват ли,
Что путь в небесный рай забыл уже вконец!

Привстань, подай вина. Довольно болтовни,
Сокровищницу уст на эту ночь замкни.
Как мил румянец твой!.. Плесни ж и нам румянца.
Как локоны твои, коварно вьются дни.

Мечту в объятия поймать нам не дано,
Вина заветного вкусить не суждено,
Нам — гуща горькая со дна лазурной чаши,
Ни для кого из нас — небесное вино.

Сошлешься: некогда, мол, не сейчас, — и ладно;
Знакомой песенкой согреешь нас, и ладно.
К чему кинжальный взгляд? За что нас убивать?
Привычной плеткою огреешь раз, и ладно.

Брось пыжиться, кумир! Кривляние смешно,
Зазнавшихся божков и без тебя полно.
Спокойною предстань, узлы бровей распутай,
А на влюбленного кричать совсем грешно.

Все влюблены в тебя, сколь есть мужчин вокруг.
Порханье мотыльков — пылающий наш круг.
Скажи, не хватит ли капризов и придирок?
Коль пред тобой — любовь, что за капризы вдруг!

Невежда! За любовь меня стращать нельзя,
А спорами о ней тебя смущать нельзя.
Нам дан шербет любви как лакомство мужское,
Скопцов и немощных им угощать нельзя.

В душе бесчувственной любовь не воспитать;
И сладострастнику ее не испытать.
Так не подсматривай сердечные влеченья.
Себя ограбил ты — как человеком стать?!

Опять про Первый День? Опять про Вечный Свет?
Науку я ценю, но это пустоцвет.
Вернемся к радости. Вину замены нет.
И коль вопрос глубок, дает вино ответ.

Вино — багряных роз хмельной настой, не так ли?
Бывает ал, как лал, хрусталь простой, не так ли?
Рубинами горит волна порой, не так ли?..
Луна — не Солнце ли, но под чадрой? Не так ли?

Хайям! Судьба дарит пеняющему ей
Такой позор и срам, что пыток пострашней.
Так наполняй хрусталь, под пенье чанга пей,
Пока не твой хрусталь сверкает меж камней.

Достоинство — Творцу покорствовать в делах.
Вот я смиренно пью, как начертал Аллах,
Вино смиренно пью и не посмею бросить —
Всеведущего вдруг оставить в дураках!

Как сердцу-птице знать, кормушка здесь иль сеть?
Вот это к чаше путь, а это путь в мечеть…
Привычно пьян, влюблен, что должен предпочесть?
В монастыре я ноль, а в кабаке мне честь.

Привет тебе, кабак, где славно жили мы,
Где зарекались пить и тут же пили мы.
Коль я не нагрешу, откуда быть прощенью?
Прощение красно, коль нагрешили мы.

Бог глину замесил, составил мой костяк,
Вложил клубок страстей, внушил мне каждый шаг…
Прикажет, и греха не избежать никак.
А в день Суда — в огонь?.. Он что, задумал так?!

Уж будто Божий раб в аду, в огне — сгорит?
Наружный слой грехов, понятно мне, сгорит.
Я руку в рукаве, вином его смочивши,
Могу сто раз в огонь, обратно… Не сгорит!

К нам подойди, кумир, а то в печали мы,
Без помощи твоей в тупик попали мы:
Пока не стали мы кувшинами в гончарне,
Еще б один кувшин сейчас почали мы!

Скорее! Пусть рубин зажжется в хрустале,
Пусть наш душевный друг возникнет на столе.
Вселенную, как пыль, вот-вот развеет ветер!..
Успей подать вина, пока мы на земле.

Здесь пировал Бахрам… Но пиршественный зал
Теперь убежищем лисы и лани стал.
Как ловко ты, Бахрам, охотился на гуров!
И доохотился, и тоже в гур попал.

Хмельной, из кабака к мечети напрямик
С молельным ковриком и кубком шел старик.
Спросил я: «Согрешив, ты не боишься, старец?!»
А он в ответ: «Испей! Все выветрится вмиг».

Испей же! Во хмелю забыться можно так,
Что сгубит сам себя беснующийся враг.
«Кто трезв, тот и богат». Увы, к несчастью сердца,
Богат он мыслями про замогильный мрак.

Про время что гадать: имею или нет,
Век радостно дожить сумею или нет?
Плесни скорей вина, а то ведь сам не знаю,
Вздох этот выдохнуть успею или нет.

Я с миром призрачным особо не чинюсь,
Внушениям забыть вино — не подчинюсь.
«Вот искупать вину Творец тебя заставит!»
Заставит? Лично сам?.. И то не повинюсь.

Власть, Божьей равную, имел бы я когда,
Нелепый небосвод низверг бы без следа,
Потом бы заново воздвиг иное небо,
Сердцам благих людей послушное всегда.