Омар Хайям - Рубаи. Полное собрание

Гляжу на лик Земли — лишь спящих вижу я.
Во глубине земли — лежащих вижу я.
Гляжу в Небытие — вблизи, вдали, повсюду
Отсюда и сюда спешащих вижу я.

Из сердца и любовь и гнев изгнавший — где?
Единство богохульств и вер познавший — где?
Начала и концы своей судьбы презревший
И убедить себя ни в чем не давший — где?

Сказало сердце мне: «Учить меня начни.
Науки — таинства, но что таят они?»
Я начал с азбуки: «Алеф…» И слышу: «Хватит!
Свой своего поймет, лишь буквой намекни».

О Сердце! Если б грязь позволил смыть Аллах
И ты явилось бы, как Дух, на небесах,
Пришлось бы вечно быть стыдливым там и скромным:
Ты родом из страны, что называлась Прах.

Философом меня назвал лукавый лжец.
Я вовсе не таков, свидетелем Творец.
А впрочем, раз уж я пришел в обитель скорби,
То — что такое я? — узнаю наконец.

О Сердце! Не являй друзьям печальный вид,
Мужайся, не делись, о чем душа болит.
Беда привязчива— она, забывши стыд,
И к другу твоему в подруги норовит.

Доколе, сердце, ныть? Никто не виноват,
Что хочешь прочности от временных палат.
А все от жадности. Спасет вино от жажды.
Ходжа! Напомни: как Корун припрятал клад?

Отзывчивых людей сравню я с зеркалами.
Как жаль, что зеркала себя не видят сами!..
Чтоб ясно разглядеть себя в своих друзьях,
Вначале зеркалом предстань перед друзьями.

Свою слепить бы жизнь из самых умных дел —
Там не додумался, тут вовсе не сумел.
Но Время — вот у нас учитель расторопный!
Как подзатыльник даст, ты малость поумнел.

К тебе, сокрытый дух, стремится разум мой
С подсказками добра и мудрости земной.
Ты соколом рожден; но все с руки султана
В развалины летишь. Смотри не стань совой!

В тетради юности закончились листы,
Весны единственной осыпались цветы.
О, молодость моя, откликнись, птица счастья:
Ведь ты была со мной! Куда умчалась ты?

Мы книгу вещую открыли в тишине.
И ясновидящий встревожил сердце мне
Словами: «Счастлив тот, кто ночью, равной году,
Ласкает на груди подобную луне».

Никто не целовал подобных розам щек,
Пока не истерзал его шипами рок.
Смотри: пока его сто раз не пропилили,
Не смог бы локоны разгладить гребешок!

Просторный Хаверан колючками богат,
Повсюду каждый шип царапнуть ногу рад.
Так ловит и меня любой лукавый взгляд:
Шипы — на всех путях, цепляют — все подряд!

О, сердце! Вновь душа, сраженная тоской,
Представила, что вдруг расстанется с тобой.
Развесели ее, спустись на луг зеленый,
Пока твой прах не стал зеленою травой.

Науки все пройди и убедись в одном:
Спасенья от судьбы нигде мы не найдем.
Что было для тебя предписано, тайком
Подчистить хорошо б… Да не твоим скребком!

На тщетные мечты я время погубил,
И вот — ни радости, ни времени, ни сил.
Едва ли что меня со временем утешит:
Давнишний жалобщик, я Времени не мил.

Грязь — это прах с водой. И это — плоть моя!..
Барахтаюсь, тону в соблазнах плоти я.
Коль сам бы, так себя б я вылепил искусней,
Но вышел вот таким на слитке Бытия.

Перед погонщицей — своей судьбой — не трусь.
Не так уж долго ей владеть тобой, не трусь.
Что в прошлом кануло, все провожай улыбкой,
И пусть грядущее грозит бедой, не трусь.

Владелец бирюзы, упряжек и коней,
Посмотрим на тебя через десяток дней.
Сегодня небосвод разбил соседям чашу —
Теперь уж твой кувшин не спрячется за ней.

Ходжа! И как дельцу тебе мешает рок,
И проповедью ты прославиться не смог…
Стань весел — просто так! Ведь даже власть над миром
Для алчности твоей — лишь на один зубок.

Тебе ль божественный сей мир критиковать
Или над чьим-нибудь позором ликовать!..
Сокрытое в сердцах не спрячется от Бога.
Сперва в себя вглядись, чем на других кивать.

Под лапами зверей весь этот прах вокруг —
Румянец юношей и кудри их подруг.
Зубцы кирпичных стен того дворца, мой друг, —
Султанов головы и пальцы шахских рук.

Судьба вселенной — миг, но я успел, возник,
Чтоб воздуха глотнуть, к ее груди приник.
Живущий — радуйся, навеки благодарный
За мимолетный вздох, за долгожданный миг!

Ты можешь целый мир садами расцветить,
Но мало этого, чтоб сердцу угодить.
Важней свободного сковать цепями ласки,
Чем даже тысячу рабов освободить.

Поскольку время нам остановить нельзя,
Порядка на земле установить нельзя.
Но все же пусть печаль пути к тебе не знает:
Цепочку дней своих из грусти вить нельзя.

Будь с виду бестолков. И вольный хмель веков
Хоть пригоршнями пей, мороча простаков.
Поймет и бестолочь, тут без толку соваться:
«Что толку толковать тому, кто бестолков!»

Пушок над губками возлюбленной твоей
Не портит красоты, а помогает ей.
Припомни, как весной мы садом любовались:
Цветы и так милы, но в зелени — милей.

Что благочестье? — плащ. Им пользуйся с умом:
С подругой хорошо укрыться под плащом!
Миг равнодушья к ней себе простишь, и завтра
Отметит он тебя пылающим клеймом.

Смотри, чтоб не проник к тебе через забор
Тоскливый смутный страх — крадущий время вор.
Смотри, как над землей вином играют чаши,
Играй — могильщице-земле наперекор.

Шагни в любовь! Твой шаг содвинет пласт земной,
Слеза вселенную ополоснет волной.
Достигнув цели, сядь и вздохом облегченья
Смешай, как легкий пух, сей мир и мир иной.

Беседуя с Лейли, в душе Меджнуном будь,
Где ты, где этот мир, где мир иной — забудь.
Проведав о тропе до места тайной встречи,
Незрячим и немым вступай на этот путь.

Воспитывать любовь разлуке поручи,
Сердечную болезнь надеждами лечи,
Уста возлюбленной вживи бутоном в сердце,
Цветок раскроется — улыбке научи.

Кто всячески себе наводит красоту,
Мечтая всем в глаза бросаться за версту,
Тому и невдомек, в чем красота мужская.
А ну как я его за женщину сочту!..

Шипы прелестных роз — цена благоуханья.
Цена хмельных пиров — похмельные страданья.
За пламенную страсть к единственной своей
Ты должен заплатить годами ожиданья.

Живя мгновение, живым блаженством будь,
Пленен изяществом и ликом женским будь.
Поскольку совершить успеешь ты не много,
Иль совершенством будь, иль с совершенством будь.

Будь весел! И гадать до срока ни к чему
На радостный рассвет, на горестную тьму.
И небо-колесо не ведает, ему
Проехать мимо иль по сердцу твоему.

Душа расстанется с тобою навсегда.
Ты в неизведанном растаешь без следа.
Испей вина!.. Пришел неведомо откуда.
И отдохни!.. Уйдешь неведомо куда.

О, сердце, не спеши, умерь свои мечты,
Испей вина, избавь себя от суеты,
Из одиночества создай себе свободу,
Тогда воистину мужским и станешь ты.

Вновь соловьиная пришла пора. Пора:
Хмельная жажда в нас опять остра с утра!
Вставай и приходи на зов царицы-розы,
Ей в эти два-три дня не жаль добра: добра!

Вновь радостна земля, вновь радугой росы
Манит степной ковер чарующей красы.
В ветвях — в перстах Мусы — цветов благоуханье,
В целебном ветерке дыхание Исы.

Вот роза над лицом приподняла чадру,
И вспыхнул соловей любовью ввечеру,
Звенит всю ночь, пока голубка с кипариса
Не проворкует стих Корана поутру.

Любовь — несчастье, но… Здесь рок явил участье.
Грешно винить меня, коль рок наслал ненастье.
Рабы добра и зла, мы все под Божьей властью.
Неужто в Судный день вдруг поплачусь за страсть я?

В раю, слыхали мы, найти нам суждено
И гурий ласковых, и сладкое вино.
Так вот мы и берем обещанное небом —
Сейчас или потом, не все ль ему равно?

Цветут поля, сады. В любом ручье струю
Журчащего в раю Кавсара узнаю.
В степи сегодня рай. Ты мог бы, сев к ручью,
С подругой райскою понежиться в раю!

Вновь празднично пестрит фиалками лужок,
Вновь розам лепестки листает ветерок…
До трезвости ль тебе, когда с сереброгрудой
Роняешь кубок свой, едва отпив глоток!

Красавица твоя свежей весенних роз.
Ласкай ее и пей вино под сенью роз,
Пока не унесло внезапным вихрем смерти
Твою рубашку-жизнь, как цвет осенних роз.

Пленит вас дивный стан; и, ослепясь, готовы
Фисташкой, сахаром назвать ее лицо вы.
В витках кудрей, в игре ресниц, в касанье кос
Кому — петля, кому — копье, кому — оковы.

Прелестниц уловлять — капканом золотым,
Привязывать к себе — арканом золотым.
Куда же тянется, взгляни, росток нарцисса?
Спешит обзавестись кафтаном золотым.

Мол, изгоняют в ад влюбленных и пьянчуг.
Умышленная ложь, для сердца злой недуг!
Влюбленных и пьянчуг коль верно в ад изгонят,
Ты голым как ладонь увидишь рай, мой друг.

Под сенью локонов счастливец погружен
На солнечном лугу в блаженный полусон.
И что ему сейчас коварство небосвода,
Когда любовью пьян и хмелем упоен.

Хайям! Ты грешник, но… Себя терзать зачем?
Про слезы лишь одно могу сказать: зачем?
Кто не грешил, тому прощенья-то не будет.
Прощенье — грешникам! Грешить бросать — зачем?

Ликуй! Все за тебя предвидели вчера.
Не скажешь, что тебя обидели вчера:
Прошенья от тебя не видели вчера,
Решенья для тебя уж выдали вчера!

Зовешься суфием, а в сердце мрак? — увы.
В призывах ханжеских большой мастак? — увы.
Лохмотья раздобыл — отшельникам на зависть!
Посмотрит завтра Бог и скажет так: «Увы!»

Хоть власяницу ты почтенную припас,
Дерюгой нищенской едва ль обманешь нас.
Спесивости не скрыть, в обноски обрядясь;
Похоже, для тебя привычнее — атлас.

И лев, кормящийся с поборов на мечеть,
Лисицей пакостной становится, заметь.
Запомни навсегда простой закон природы:
На дармовых хлебах нельзя не зачерстветь.

Коль наслаждение ты только в том и видишь,
Что сердце в тихий миг внезапно вновь обидишь,
Ты явно тронулся умом. Не видел свет
Подобной глупости: всю жизнь из бед не выйдешь.

Их «войлочным тряпьем» насмешливо зовут,
Они на сухарях да на воде живут,
Себя «оплотами» считают и «твердыней»…
Нет! Вовсе не оплот любой из них, а плут.

Искусству гончара дивился я вчера,
Над глиной что ни день колдует он с утра.
Невеждам невдомек, как эта боль остра:
Увидеть прах отца в ладонях гончара.

Соперником небес был сей чертог. Сюда
С поклонами текла султанов череда.
А нынче, погляди, кукушка на ограде
Устало плачется: «Ку-да? Ку-да? Ку-да?..»

Людей, украсивших мозаику минут,
Уводят небеса — и вновь сюда ведут.
Пока бессмертен Бог, полны подолы неба,
Карман земли глубок — рождаться людям тут.

Не нас ли Истина любовью облекла,
Покорность и грехи презреть нам помогла!
Твои щедроты нас где ни застанут, станут
Безделье — деланьем, безделицей — дела.

Коль есть в Не-бытии, Ты есмь, Не-тленный, — «НЕ».
А здесь?.. Распад, и мрак, и смерть Вселенной — «НЕ».
О, Не-зависимый от мест, причин и следствий,
Ты здесь — отсутствуешь? Иль есть — с отменой «НЕ»?

О Зодчий! Звездный храм никто постичь не смог.
Грешить и каяться?.. Едва ли в этом прок.
Я грешен во хмелю, в похмелье жив надеждой…
Так будь же милосерд: надежду я сберег!

Господь! Я потому вовсю грешить решил,
Что в сердце молодом безверье сокрушил.
Как славно веровать в Твое великодушье:
Споткнулся, дал зарок и — снова согрешил.

Не в силах я, молясь, грехи перечислять,
Слезами в три ручья залился бы опять!..
Однако ж, если раб раскаялся, обычай
Велит хозяину беднягу приласкать.

О, помогающий в любой дороге нам!
В беде случается давать зароки нам.
Господь! Где уговор, не место отговоркам.
Пусть уговор — Тебе, а отговорки — нам.

Ты отпусти грехи, проступки — пропусти,
Зато внимательно достоинства сочти,
Не воспылай огнем, почуяв наши ветры,
Но снизойди к слезам и скорбный прах прости.

Он Землю поместил под Солнцем и Луной,
А на Земле — сердца, а в них — любовный зной,
А драгоценных уст рубиновую россыпь —
В ларце, упрятанном во глубине земной.

Творец уж расписал, что завтра будешь есть:
Здесь недоесть нельзя, но и добавки несть.
Не соблазняйся тем, чего не существует,
И не пленяйся тем, что неизбежно есть.

Чем дольше старика грехи и годы гнут,
Тем больше и надежд на благосклонный Суд.
Чем хорошо дела откладывать на завтра?
Судья, слегка остыв, не так уж будет крут.

Однажды всяк из нас на Судный зов придет;
Создатель обсудить плоды трудов придет;
Лишенных блага Друг, конечно же, утешит.
Вот видишь? Радость к нам в конце концов придет!

Проснись, пока твой век не догорел дотла,
И есть желания, и голова цела.
Успей живым вином наполнить кубок Смерти:
И день умчался прочь, и ночь почти прошла.

Не очень-то вздыхай. Жить горько и темно,
Но будет время нам по вздохам сочтено.
Очнешься — очередь прошла твоя давно,
И не было любви, и выдохлось вино.

Живи, где хмель царит: «престол Махмуда» — он.
Пируй, где чанг поет: «напев Дауда» — он.
Не омрачи свой день ни будущим, ни прошлым:
Чудеснее, чудак, любого «чуда» — он!

Стремится небо сеть сплести тебе и мне.
Как души от него спасти тебе и мне?
Присядем на траву, хмельным нальемся соком,
Чтоб сочною травой взрасти тебе и мне.

Безумно пьяного я видел старика.
Он мысли вытряхнул, как мусор из мешка,
И голова — легка, и под щекой — рука,
Но на устах — Аллах!.. Сколь вера глубока!

О Боже! Всеблагой! На мой очаг взгляни!
О Блеск Величия! Я нищ и наг, взгляни!
На недостойного приблизиться к Порогу —
На средоточие своих же благ взгляни!

Как, создавая мир, ни изощрился б я,
Стократ причудливей фантазия Твоя!
Себя-то, правда, я получше бы задумал,
Но уж таков узор на слитке Бытия.

Господь! Припасов дай на долгий путь земной,
Чтоб эти подлецы не помыкали мной,
А также, каждый день пьяня вином забвенья,
Спасай меня от дум — от боли головной.

Убогим бытом я по горло сыт, Господь:
Клочок Небытия Тобой забыт, Господь.
Исправь же свой огрех и Бытие доделай —
Побыть мне в Бытии не повредит, Господь.

На кухне Бытия Ты копотью оброс.
Все — горько! Пробу Ты снимал ли, вот вопрос.
Хоть бы деньгами брал, но Ты их презираешь.
Мы платим жизнями, Ты их пускаешь в рост.

Пойми, упустишь миг! Уж лучше поспеши,
Сними жестокий груз хотя б с одной души.
Ведь этот хрупкий мир — на десять дней забаву —
Обронишь, как богач — никчемные гроши.

Ты глину замесил. А я при чем, Господь?
Ты ткань мою скроил. А я при чем, Господь?
Морщинами добра и злыми письменами
Лицо мне исчертил… А я при чем, Господь?

Ловушку зернами Ты заряжал иль я?
А львами злобными Ты угрожал иль я?
Будь я вовне Тебя, я не владел бы Словом;
Коль я слиян с Тобой, — Ты вопрошал иль я?

Прошу вас Мостафе мой передать салам
И вот такой вопрос: по шариату нам
Неужто можно пить прокисший дуг — и вовсе
Нельзя вино, хотя б с водою пополам?

Прошу вас передать Хайяму мой салам
И вот такой ответ: совсем глупец Хайям.
Запретным я вино не называл. А впрочем,
Что можно мудрому, запретно вам, глупцам.

Лишь только в харабат, бродяга, помни путь,
Лишь там, где славно пьют, поют и любят, будь.
К возлюбленной прильни, кувшин вина добудь,
Блаженно захмелей, о глупостях забудь!

Эй! Отправляемся! С притона мы начнем,
Потом по кабакам блистательно гульнем,
Пропьем учебники, мою чалму загоним,
Вернемся в медресе — и учиним разгром!

Как здесь азартно пьют! Подай и мне вина.
Развеселились так, что песня не слышна!
Давай надеяться, что вышний Суд не скоро
И наша скромная забудется вина.

По слухам, только те, кто правильно живет,
В раю получат то, к чему привыкли тут.
Мы без возлюбленных, мы без вина ни шагу,
Привычку эту пусть учтет небесный Суд!

Вином, коль ты влюблен, вспои веселье — на.
Ужалит эфа-скорбь, спасает зелье — на.
Я жизнью упоен! Да здравствует напиток!
Не пьешь?! Чем угощу?.. Грызешь ты землю? — на.

Нам и в раю вино Всевышний разрешил,
Так кто же здесь вино запретом окружил?
Верблюдице Хамзы подрезал пару жил
Один араб, так он запрет и заслужил.

Хлебнешь вина, и с глаз спадает пелена,
И суть противников становится видна.
Нарушил я зарок? Подумаешь, вина!
Зароков было — сто. Един — кувшин вина.

С чего, гадаешь ты, так скорбен этот свет…
Зачем терзать себя, когда ответа нет.
Не нам и отвечать, — ты радоваться должен:
Творя все это, нас не звали на совет.

Ты сам достиг того, что жил прекрасно? Нет.
И сам ли ты себя подвел ужасно? Нет.
Живи легко, на все заранее согласный:
В игре Добра и Зла тебе все ясно? Нет.

Счастливчиков начнут однажды награждать,
Я буду милости, как милостыни, ждать.
По вкусу окажусь, так в их число запишут,
Никчемным покажусь — попросят не мешать.

Мы — по возлюбленным, а вы — по синагогам.
Вы нам сулите ад, вы в рай хотите… С Богом!
При чем тут грешники?.. Мы просто разошлись
По предначертанным от Господа дорогам.

Пора сказать себе, что я баклуши бью:
Запуганный вконец, меж храмами сную.
Да кто тебе, Хайям, наврал про ад какой-то?
Кто в ад заглядывал? Кто побывал в раю?

Уж я ли сотворить какой-то вздор боюсь?
Уж я ли на себя навлечь позор боюсь?
Творец огрех простит, ведь сам Он в День творенья
Такого натворил! — я до сих пор боюсь.

Адама одарил своей красой; затем
Как другу лучшему отдал и свой гарем.
Владыка жертвует всей мировой казною,
Все — нам!.. Уж Он такой, султан, благой ко всем.

Пред Богом грешен ты, но не терзайся так,
Он сострадает нам, жалеет бедолаг.
Сегодня ты заснешь, упившись беспробудно,
А завтра Он простит истлевший твой костяк.

О, сердце! Что за блажь: пойти благим путем,
Любимую и хмель оставив на потом?!
Во славу всех услад испей из винной чаши:
Всевышним Избранный — наш кравчий за столом.

«Да где ж он, идол твой? Явил бы лик иль чудо» —
Повсюду вздорные такие пересуды!..
Немало глупостей Он слышит отовсюду
И к тем лишь милостив, кому и вправду худо.

Пока душа при мне, я буду пить вино,
Обогащая мир, нищая заодно.
О, Дух Земли! Земным я наслаждаюсь духом!..
А неземное — что? И для меня ль оно?

Сдружившийся с вином, всегда мужчиной будь,
Для собственных страстей всегда плотиной будь.
С учебником Любви весь век не расставайся,
Перед возлюбленной — с главой повинной будь.

Ну, вот и рассвело. О, неженка, вставай,
Неспешно пей вино, играй и напевай:
О тех, кто здесь еще (но слышится: «Прощай!»),
О тех, кто там уже («Назад не поджидай!»).

Дыхание зари прорвало полог тьмы.
Встань, кубок утренний из рук ее прими.
Страдать нам некогда. Являться будут зори,
Их лица будут — к нам, лицом в могилу — мы.

Нам стать бы пламенем — чтоб небеса спалить!
Водой волшебною — чтоб души исцелить!..
Но коль уж суждено нам жалкой пылью быть,
А миру — ветром… Что ж! Вино давайте пить.

Мы в кабаке Любви до нитки разоримся,
Мы, в пламени Любви сгорая, возгоримся,
Мы омовение свершим вином Любви
И к лику идола с молитвой обратимся.

Я ночью сердцу дал познать восторг хмельной,
И, воспарив, оно влетело в мир иной!
Я видел ангела. Он говорил усопшим:
«Входи: ты с истиной. Уйди: ты с клеветой».

Эх ты, продавший жизнь, чтоб жить богаче нас,
На Смерть по глупости наткнувшийся, мечась,
На два столетия запасшийся вещами,
Забыв исхлопотать отсрочку хоть на час!..

Коль негой ты себя проразвлекал всю жизнь,
Усладами свой дух прозавлекал всю жизнь,
Когда придет конец, увидишь с опозданьем:
Тебя случайный сон проотвлекал всю жизнь.

Разумно ли судьбу увещевать весь век?
То славу, то позор переживать весь век?
Как ни веди ты жизнь, а Смерть идет по следу.
Решай, что лучше: спать иль пировать весь век?

Диковинный кувшин купил я как-то раз,
Кувшин меня своей чванливостью потряс:
«Я шахом был! Я пил вино златою чашей!..
Придется пьяницам прислуживать сейчас».

Не знаю до сих пор, лепивший плоть мою
Задумал место мне в аду или в раю?
Беру наличностью: пою, влюбляюсь, пью,
А рай обещанный — желаешь? — отдаю.

Я был у гончара, и вот что вижу вдруг:
Как колесо судьбы вертя гончарный круг,
То днище лепит он, то ручку для кувшина —
Из ног поденщика, из падишахских рук.

Коль Бог не хочет дать желаемое мною,
Смогу ль я оправдать желаемое мною?
Коль благом полагать желаемое Им,
Придется злом считать желаемое мною.

Сподобился б Господь наш мир перевернуть!
Причем сегодня же, чтоб я успел взглянуть,
Как Он решил со мной: иль имя зачеркнуть,
Иль дать ничтожному — в величие шагнуть.

Способное и дух над бренностью вознесть,
И разуму подать спасительную весть,
И сердце укрепить, — вино я воспеваю
По слову Господа: «В нем польза людям есть».

Открой хоть эту дверь, коль «Дверь Открывший» — Ты.
Зарю зажги теперь: «Путь Озаривший» — Ты.
Я руку не тяну за милостыней скудной:
«Великой Милостью нас Одаривший» — Ты!

О Боже! Сердце, в плен попавшее, прости!
И грудь мою, печаль познавшую, прости!
И ноги, в харабат бредущие, помилуй!
И руку, пиалу поднявшую, прости!

Не только в пятницу не перестану пить,
Горчайшее вино и в дни поста мне пить.
Но я-то чистый сок в бочонок лил!.. Всевышний,
Не делай горьким сок! — тогда не стану пить.

Как долго проживу, мне сообщаешь Ты;
Не скудно, сотню лет мне обещаешь Ты!
Ну что же, сотню лет испытывать я буду,
Что больше: я грешу или прощаешь Ты?

Из вечной тьмы подняв и повелев мне: «Будь!» —
Ты щедрым был ко мне, в земной пуская путь.
Но отблагодарить не в силах я, прости уж,
Могильным прахом долг верну когда-нибудь.