Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Не приставай, красавица, к поэту,
Свое надеясь скрасить бытие.
Поверь мне, гармоничного дуэта
Из нас не выйдет, золотце мое!

Себя на блюдце с голубой каемкой
Ты мне подносишь. Что ж, польщен и рад.
Но ты, являясь вещью бабкоемкой,
Материальных требуешь затрат!

По сути ты материалистична,
Хоть ангельски твой голос серебрист,
А для меня материя вторична,
Хоть я формально материалист.

Поэт – как бог. Он как бы не от мира.
Его души тебе не превозмочь.
Он может сотворить себе кумира,
Но на одну-единственную ночь.

А после он растянется на койке,
Чтоб, глядя в потолок, стишки ваять,
Покуда будешь ты в призывной стойке
Без перспективы сутками стоять.

Ты тщетно станешь, подставляя мякоть,
Нарядов и алмазов с неба ждать.
А вздумаешь роптать, брюзжать и вякать –
По морде не замедлишь схлопотать.

Он не убьет, испытывая ревность,
И даже не пойдет на воровство;
Твоя материальная потребность –
Не стимул делать деньги для него.

Он, гад, не обзаводится ни "Фордом",
Ни "Мерседесом", ни дрянным "Пежо".
Своим он не пожертвует комфортом,
Ему и так, мерзавцу, хорошо.

Он сложит гимн тебе в плену Эроса,
Осознавая плотский аппетит,
Но утолив телесные запросы,
И гимн другим он перепосвятит.

Ты не нужна ему в подлунном мире,
И не стремись хранить его очаг,
Пускай он медитирует в сортире
Со свежим женским образом в очах!

У Штатов начался великий гон,
Им вновь взгрустнулось пошалить с Ираком.
Вновь чешется у Штатов Пентагон,
И вновь Ирак стоит привычным раком.

У Штатов каждый новый президент –
Как поршень одноразовый, который
Суют в Ирак в ответственный момент
По самые гнилые помидоры.

Привыкли США Ирак долбить,
Хоть в форме терроризма мирового
Всегда рискуют триппер подцепить,
Причем уже не в первый раз, а снова.

Потом они возьмутся за Иран,
Да мало ль мест прекрасных на планете?
Ведь некрасивых не бывает стран,
Бывает, как известно, мало нефти!

Вчера, немного выпив лишнего
И после травмы головы
Я возлюбил внезапно ближнего,
Но без взаимности, увы.

Его, как старого приятеля,
Я поприветствовал сперва
И заключил затем в объятия,
В сердцах не задушив едва,

И, не смутясь его пассивностью,
Тотчас ему исцеловал
С генсековскою агрессивностью
Лица неправильный овал.

– Пойми, – сказал я поучительно, –
Что истинная-то любовь
Многострадальна и мучительна,
И лучше мне не прекословь!

Расслабься и храни спокойствие,
Ментов не надо призывать!
Ты думаешь, мне в удовольствие
Твой череп плоский целовать?

Он чисто физиологически
Едва ль кого-то привлечет.
Но если рассуждать логически,
Любовь должна быть зла как черт!

Любовь как базис мироздания
Предполагает не восторг,
А искупленье и страдание,
И верь – здесь неуместен торг!

А посему мои объятия
Не тщись разжать и не грусти,
Но возлюби меня как я тебя,
Чтоб в Царство Божье проползти!..

У кого-то есть Бог, кто-то вовремя подсуетился
И промыл себе мозг столь целебною верой в Него.
А ты шанс упустил, своевременно не потрудился
Вакцинировать Им мозговое свое вещество.

Ты в ковчег не полез, не подставил под воду живую
Свой сосуд костяной, в чем и Бог сам тебе не судья –
Ибо суд Он вершит, далеко не для всех существуя,
А сугубо для тех, кто взалкает Его бытия.

Отчего, почему – не даешь отдохнуть голове ты,
А вопросы в мозгах разъедают их, как купорос.
На вопросы же ты находить не умеешь ответы,
Ты на каждый ответ моментально находишь вопрос.

Ты как голый король, что не сделал в свой срок рокировку.
Ты стоишь на ветру перед бездной, на самом краю.
И нет смысла уже подставлять черепную коробку,
как под водку стакан, под целебного зелья струю...

Свободе нравов вопреки, я
Вновь запретил б употреблять
Отдельные слова, такие
как, скажем, "жопа" или "блядь".

Цензуру отменили сдуру,
Но я бы ввел ее опять.
Я вновь бы учредил цензуру
На ту же "жопу" или "блядь".

В приличном обществе нельзя ведь
В беседу с дамой их вставлять.
Не должно сметь и рта раззявить,
Чтоб выговорить "жопа", "блядь"!..

Из словарей пусть исключат их,
Из обращенья чтоб изъять,
Должна в разряде непечатных
Вновь быть как "жопа", так и "блядь"!

Как ни были б сильны соблазны,
Нельзя устои ослаблять.
А коль вы с этим не согласны,
Тогда идите в жопу, блядь!..

Америка – великая страна,
Не чуждая здорового расизма.
В ней просто черных слишком до хрена,
Что омрачает радость нарциссизма.

Она быть хочет лучшею страной,
Свой комплекс полноценности лелея,
И счастлива была б любой ценой
Вступить без негров в эру Водолея,

Вступить стерильно белой, словно снег,
И как бы обновленной, моложавой...
Да, но тогда не быть уж ей вовек
Ведущею спортивною державой!

Без негров Штаты были б впереди
Сугубо по ракетам да секс-шопам.
Ведь в спорте-то большом, как ни крути,
Не преуспеть ковбоям беложопым!

Ни бокс, ни баскетбол без негров им,
Ни легкая атлетика не светит.
Они ж по чемпионствам мировым
В Наполеоны в то же время метят!

Вот почему исчез арийский дух
Традиций лучших Линча, Куклуксклана.
Им третье не дано, одно из двух.
А золото спортивное желанно!

Не обижайте мудаков,
Подобных президенту Бушу,
Хотя мудак и бестолков
И всякий раз садится в лужу.

Грешно высмеивать калек,
Грешно лопату звать лопатой.
Мудак – он тоже человек,
Хоть и весьма мудаковатый.

Дразнить мудилу мудаком –
Бесценные терять мгновенья.
Он в заявлении таком
Сам не усмотрит откровенья.

Не может мудака смутить
Тот скорбный факт, что он мудила.
Он не замедлит вновь смудить,
Что жизнь не раз уж подтвердила.

Не обнажайте ж, господа,
Сарказма колкую рапиру!
Ведь мудаки как никогда
Сейчас необходимы миру.

Они нам безо всяких просьб
Как дар ниспосланы богами.
Без них нам попросту пришлось б
Считать себя лишь мудаками!

Быть иль не быть – вот как стоит вопрос.
И что достойней – принимать все беды
Лихой судьбы, стреляющей вразброс,
Иль, взяв оружье, драться до победы,

а проиграв сраженье, умереть,
Уснуть, оставить тщетные потуги,
Коль скоро тем избавлен будешь впредь
И от душевной, и от плотской муки?

То вожделенный, чаемый исход.
Но есть загвоздка в этой ностальгии.
О да, уснуть, сокрывшись от невзгод.
И видеть сны, наверно. Но какие?

Не ведаем мы, строго говоря,
Что суждено узреть в посмертном сне нам,
И оттого всю жизнь страдаем зря,
Расстаться не решаясь с миром бренным.

Кто б стал терпеть жестокость злых времен,
Насилье, гонор высшего сословья,
Бесчинство тех, кто властью наделен,
Закон молчащий, с попранной любовью,

плевелы, что отторгли скромный злак?..
Что в жизни безысходной бы держало,
Когда возможно и несложно так
Найти покой на лезвии кинжала?

Но страх перед неведомой страной,
Откуда возвращенья не бывает,
Пред злом безвестным за чертой земной
Нам выбрать наше зло повелевает.

Так разум в трусов превращает всех,
Врожденную решимость ослабляя,
И замыслы без шансов на успех
Тускнеют, мощь первичную теряя...