Коллектив авторов - Поляна №4 (6), ноябрь 2013
– Не бойтесь, собаки! Зовите остальных! Кого сам поймаю, худо будет!
Опричники бросились сгонять людей, постепенно площадь заполнилась.
– Народ! Увидишь муки и гибель; но караю изменников! Ответствуй: прав ли суд мой? – крикнул всадник. Ответом была тишина. – Так прав иль нет? – Нестройный гул полился со всех сторон. – То-то же, – ухмыльнулся всадник и поднял руку.
Ивана поразил нечеловеческий блеск в глазах палачей, какая-то дикая свирепость была написана на их лицах, словно они были одержимы неизмеримой жаждой крови и стремлением видеть чужие мучения. Ему запомнился один из казненных, тем, что, будучи подвешен за ноги и рассечен на части, не выразил на лице своем ни тени страдания, словно душа его была нечувствительна к телесным мукам. Он умер тихо и с кротостью, несмотря на изощренность палачей.
– Мало!!! – словно гром раздалось вдруг из-под земли, но никто не услышал этого кроме Ивана, всадника и человека в кресле. – Мало!! – повторил гром, и палачи забегали быстрее. Кровь текла ручьями, воздух был насыщен смертью. – Мало! – и всадник, умертвив всех, велел привести жен и детей казненных, пока, наконец, усталость и довольство не окутали его.
– Домой! – кивнул он свите и тронул коня…
…Вновь перед Иваном возник кабинет, вновь ковровая дорожка на полу, сквозь задернутые портьеры пробивался дневной свет. Человек в кресле пошевелился, поднял упавшую к ногам трубку, встал и, пройдя к двери, повернул ключ. Вышел, рукой усадил секретаря, кивнул: «Чаю». Вернулся в кабинет, подошел к окну и отдернул тяжелую портьеру. На стене открылся гравюрный портрет всадника. «Хлюпик, – проговорил человек едва слышно. – Казнишь горстку бояр, а потом неделю каешься…»
«Ну вы-то уж, конечно, горсткой не ограничитесь, – подумал Иван. – Казнить так миллионы, а дай волю, так и всех, все человечество».
– Феноменально! Бис! – жарко зашептал на ухо Ивану знакомый елейный голосок. – Вы превзошли все ожидания! Толпа ликует! Зрители в экстазе! Что-нибудь еще! Умоляю…
«Интересно, – подумал Иван. – Я вот тут играю с Дьяволом, значит, он существует… А раз есть Дьявол, то и Бог, конечно же, тоже есть».
– Бога, мой дорогой, придумали те, кому это выгодно, – услышал он голос того, кто сидел напротив. – Те, у кого есть, что терять! Они говорят: «Если один человек богат, значит, это угодно Богу, а другой беден по той же причине! Счастье в нищете!» – кричат они и разъезжают в роскошных экипажах. «Любите ближнего своего!» – и обворовывают целые народы. Бога, друг мой, придумали богачи, для того чтобы держать в повиновении чернь… чтобы придать несправедливости оттенок божественного замысла! Радуйтесь умирающие от голода и больные, не имеющие денег купить лекарство! Ваша награда на небесах! Смотрите, как нам плохо, как мы страдаем от того, что богаты и у нас есть все, чего мы хотим! А потом, когда нас накажет Господь и мы попадем в ад, нам станет еще хуже… Ай-ай!.. Не надейтесь, никто не придет… Так будем играть?
По столу скользнула карта, Иван поднял ее… Пелена окутала его разум, зеленое сукно, чьи-то лица – все смазалось и исчезло… И вот не стало ничего ясного, лишь всюду простиралась густая серая мгла. Вдруг кто-то коснулся его руки и повлек за собой. Лицо Незнакомца было черно, словно присыпано гарью, черны были его брови и глаза. Казалось, тьма шла от него, и он был ее сердцем. Рваный туман летел клочьями…
Внизу, сквозь дым и копоть, озаренный огненными всполохами, проступил пылающий город. Толпы людей бежали по улицам, крича от ужаса. Статуи, дворцы и колоннады утопали в бушующем пламени.
– Что это?! – спросил Иван, перекрывая свист ветра. – Гибель Помпеи?! Везувий?!
– Нет, – отозвался Незнакомец. – Это горит Рим!
Они очутились возле дворцовой башни, на вершине ее стоял человек в пурпурном плаще. Обрюзгшее лицо, пухлый рот, короткая толстая шея. Простирая руки, он пел. Иван различил слова: «Пока живу, пускай земля горит!»
– Кто это? – спросил он.
– Мой ученик, – ответил Незнакомец. – Кстати, большой выдумщик по части разных игрищ… Ради этого спектакля, он не пожалел декораций! Впрочем, он никого не жалел, даже собственную мать. – Незнакомец коснулся стены, и та расступилась, открыв залитую солнцем арену. – Когда актером становится цезарь, вся империя превращается в щедрого мецената.
Вмиг Иван очутился возле арены.
Из раскрытых ворот на арену вырвался громадный белый бык. Юная дева, совсем ребенок, была привязана к его рогам. Взбешенный зверь силился скинуть тяжелую ношу, он бился о стены, мотая головой. Арена обагрилась кровью.
– Представление называется «Похищение Европы», – комментировал Незнакомец.
Когда стихли крики жертвы, на подии показалась Юнона и, славя Юпитера, молила его вернуться в священные узы брака. Залитого кровью «рогатого беса» загнали обратно в ворота.
– А вот еще, полюбуйтесь, «Дочери Миния»!
На арену вынесли ткацкие станки, следом вывели трех женщин и приковали их цепями к станинам.
– Кто эти несчастные? – спросил Иван.
– Они обвинены в поджоге Рима, хоть это и не их рук дело… – проговорил Незнакомец. – Впрочем, какая разница? Они верят, что им уготованы небеса…
Сладко запели флейты, повеяло благовониями, на арену, под восторженные крики толпы выбежал человек в медвежьей шкуре и ударами кнута заставил узниц ткать. Сорвав с них одежды, он скинул шкуру и с себя, и натешась вдоволь, принял золоченый венок из рук слетевшей на бутафорском облаке Юноны.
– Как он может? – прошептал Иван. – Ведь они такие же люди…
– Ошибаетесь. Он считает себя богом! А боги должны карать!..
Нерон поднялся в ложу. Послышался львиный рык, из потайного грота на арену вырвались огромные львы… Вопли несчастных потонули в ликующем крике толпы.
Незнакомец отнял руку, стена сомкнулась.
– Где же ваш Бог? – спросил он. – Чего же он ждет? Мне самому любопытно.
Вкруг них опять сгустилась серая мгла.
– Он кует души из тончайшей материи, – ответил Иван. – Кроме него создать живую душу не может никто… Даже вам это не под силу. И я не знаю, есть ли он, но я верю… Верю именно потому, что не знаю… Случись по-иному, я бы страшился, например, искал бессмертия… Или, напротив, не ценил бы жизнь вовсе. И то и другое – дурно… Куда мы теперь?
Незнакомец устало махнул рукой.
– Куда прикажете…
Эпилог
Случай коллективного самоубийства в московской квартире наделал шума в газетах. Писали разное: например, что покойники были сектантами и мракобесами и, в общем, душами заблудшими; другие усмотрели в этом некий протест против какого-то якобы имевшего место засилья; издания духовного толка говорили о покаянии… мол, грядут последние времена, а сие, мол, есть страшные знамения, о коих давно уже где надо сказано…
Известный колдун по прошествии описанных событий помутился рассудком и был помещен в лечебницу для душевнобольных. Неуемный аппетит его и странная худоба вызывали интерес тамошних докторов. Всякий раз, когда пациенты сдавали санитару пустые миски, он требовал добавки и успокаивался лишь после того, как поварской котел становился пуст. Вылечить его не удалось, но местное светило медицины, профессор Колбочкин, описал загадочный случай полного психического перерождения человека в саранчу при внешних признаках млекопитающего.
Матушка Евдокия подалась в политику. Используя свои связи в оккультных кругах, она по сей день председательствует в Комитете по делам общественных объединений и религиозных организаций.
Сам Иван Тимьянов исчез бесследно…Владимир Эйснер
Жить не обязательно Повесть (окончание)
31. Пропавшая экспедиция
В этот день Гарт отремонтировал всю цепочку капканов на южном мысу, а ночевать решил на берегу: песок легче прогреть для ночевки, чем мерзлую глину тундры.
Настоящей ночи еще не было, просто темень сгустилась, как туман. Крупные звезды тянули к сердцу светлые паутинки, и легонько плескалась волна. Контур разбитой шхуны впечатался в небо, чайки писали на закате белые письмена.
– Нет, это наверняка не обломки русановского «Геркулеса». Скорее, обычное зверобойное судно. Норвежское? Датское? Шведское? Как ты думаешь, Александрос?
– А никак не думаю. Меня тогда еще не было.
– Ну и что? Ты разве не интересуешься историями великих открытий и биографиями великих людей? Разве не волнует твое сердце мужество первопроходцев?
– Волнует, но лишь в той мере, в какой это касается тебя и твоей судьбы.
– Какой-то ты скучный собеседник! Совсем не интересуешься географией!
– Я к тебе приставлен, а не к географии!
– Ну вот, мы сразу и обиделись… Правда, что ли, ничего не знаешь об этом судне и об экспедиции Русанова?
– Правда. Если хочешь узнать больше, сам думай, изучай, сопоставляй. На то ты и человек. А я – лишь дух служебный.
– Ладно, «дух служебный», не серчай…
Александрос промолчал.
Поужинав и накормив Черныша, Сашка устроил себе обычный теплый ночлег с двумя нодьями по бокам. Залез в спальник, положил под руку карабин и стал смотреть в небо.
