Федор Сологуб - Том 5. Война. Земля родная. Алый мак. Фимиамы

Лиловая змея с зелёными глазами,
Я всё ещё к твоим извивам не привык.
  Мне страшен твой, с лукавыми речами,
    Раздвоенный язык.

Когда бы в грудь мою отравленное жало
Вонзила злобно ты, не возроптал бы я.
  Но ты всегда не жалом угрожала,
    Коварная змея.

Медлительный твой яд на землю проливая
И отравляя им невинные цветы,
  Шипела, лживая и неживая,
    О гнусных тайнах ты.

Поднявши от земли твоим холодным ядом
Среди немых стволов зелёно-мглистый пар,
  Ты в кровь мою лила жестоким взглядом
    Озноб и гнойный жар.

И лес, где ты ползла, был чудищами полон,
Дорога, где я шёл, свивалася во мгле.
  Ручей, мне воду пить, клубился, солон,
    И мох желтел в золе.

Знаю правду, верю чуду,
И внимаю я повсюду
Тихим звукам тайных сил.
Тот просвет в явленьи всяком,
Что людей пугает мраком,
Я бесстрашно полюбил.

Я не ваш, я бесполезный.
Я иду над вечной бездной
Вдаль от блага и от зла.
Мне всегда несносно-чужды
Все земные ваши нужды,
Преходящие дела.

Зачем любить? Земля не стоит
   Любви твоей.
Пройди над ней, как астероид,
   Пройди скорей.

Среди холодной атмосферы
   На миг блесни,
Яви мгновенный светоч веры
   И схорони.

Вы любите голые девичьи руки,
И томно на теле шуршащие бусы,
И алое, трепетно-знойное тело,
И животворящую, буйную кровь.

И если для сердца есть терпкие муки,
И совесть глубокие терпит укусы,
И только жестокость не знает предела,
Так что ж, – и такою любите любовь.

Дай мне эфирное тело,
Дай мне бескровные вены!
К милому б я полетела
Мимо затворы и стены!

Дай мне прозрачное тело,
Сбросить бы тесные платья!
К милому б я полетела
Пасть, замирая, в объятья.

Дай мне крылатое тело,
Трепетно-знойные очи!
К милому б я полетела
Яркою молнией ночи.

Не думай, что это – берёзы,
А это – холодные скалы.
Всё это – порочные души.

Печальны и смутны их думы,
И тягостна им неподвижность,
И нам они чужды навеки,
И люди вовек не узнают
Заклятой и страшной их тайны.

И мудрому только провидцу
Открыто их тёмное горе
И тайна их скованной жизни.

Как лук, натянутый не слишком туго,
Я животом и грудью встречу друга,
И уж потом в объятья упаду.
Но и тогда, когда темны ресницы,
Я сохраню тот выгиб поясницы,
С которым я в дневных лучах иду.

Пряма в толпе, я вовсе не другая
И в час, когда пред ним лежу нагая,
Простёршися во весь надменный рост.
С покорностью любовь не познакомит,
И обнимающий меня не сломит
Стремительного тела крепкий мост.

Под сению Креста рыдающая Мать.
Как ночь пустынная, мрачна её кручина.
Оставил Мать Свою, – осталось ей обнять
Лишь ноги бледные измученного Сына.

Хулит Христа злодей, распятый вместе с ним:
«Когда ты Божий Сын, так как же ты повешен?
Сойди, спаси и нас могуществом твоим,
Чтоб знали мы, что ты всесилен и безгрешен».

Любимый ученик сомнением объят,
И нет здесь никого, в печали или в злобе,
Кто верил бы, что Бог бессильными распят
И встанет в третий день в своём холодном гробе.

И даже сам Христос, смутившись наконец,
Под гнётом тяжких дум и мук изнемогая,
Бессильным естеством медлительно страдая,
Воззвал: «Зачем меня оставил Ты, Отец!»

В Христа уверовал и Бога исповедал
Лишь из разбойников повешенных один.
Насилья грубого и алчной мести сын.
Он Сыну Божьему греховный дух свой предал.

И много раз потом вставала злоба вновь,
И вновь обречено на казнь бывало Слово,
И неожиданно пред ним горела снова
Одних отверженцев кровавая любовь.

Муж мой стар и очень занят, всё заботы и труды,
Ну, а мне-то что за дело, что на фраке три звезды!
Только пасынок порою сердце мне развеселит,
Стройный, ласковый и нежный, скромный мальчик Ипполит.

Я вчера была печальна, но пришел любезный гость,
Я всё горе позабыла, утопила в смехе злость.
Что со мной случилось ночью, слышал только Ипполит,
Но я знаю, скромный мальчик эту тайну сохранит.

Утром, сладостно мечтая, я в мой светлый сад вошла,
И соседа молодого я в беседку позвала.
Что со мной случилось утром, видел только Ипполит,
Но я знаю, скромный мальчик эту тайну сохранит.

В полдень где найти прохладу? Только там, где есть вода.
Покатать меня на лодке Ипполиту нет труда.
Что со мной случилось в полдень, знает только Ипполит.
Но, конечно, эту тайну скромный мальчик сохранит.

Всё, что вокруг себя знаю, –
Только мистический круг.
Сам ли себя замыкаю
В тёмное зарево вьюг?

Или иного забавит
Ровная плоскость игры,
Где он улыбчиво ставит
Малые наши миры?

Знаю, что скоро открою
Близкие духу края.
Миродержавной игрою
Буду утешен и я.

Близ ключа в овраге
Девы-небылицы
Жили, нагло наги,
Тонки, бледнолицы.

Если здешний житель,
Сбившийся с дороги,
К ним входил в обитель,
Были девы строги.

Страхи обступали
Бедного бродягу,
И его гоняли
По всему оврагу.

Из чужого ль края
Путник, издалеча,
Для того другая,
Ласковая встреча.

Вдруг на дне глубоком
Девы молодые,
С виноградным соком
Чаши золотые,

Светлые чертоги,
Мягкие ложницы,
В лёгкой пляске ноги
Голой чаровницы,

Звон и ликованье,
Радостное пенье,
Сладкое мечтанье,
Тихое забвенье.

Моя верховная Воля
Не знает внешней цели.
Зачем же Адонаи
Замыслил измену?
Адонаи
Взошёл на престолы,
Адонаи
Требует себе поклоненья, –
И наша слабость,
Земная слабость
Алтари ему воздвигла.
Но всеблагий Люцифер с нами,
Пламенное дыхание свободы,
Пресвятой свет познанья,
Люцифер с нами,
И Адонаи,
Бог тёмный и мстящий,
Будет низвергнут
И развенчан
Ангелами, Люцифер, твоими,
Вельзевулом и Молохом.

Упрекай меня, в чём хочешь, –
Слёз моих Ты не источишь,
И в последний, грозный час
Я пойду Тебе навстречу
И на смертный зов отвечу:
«Зло от Бога, не от нас!»

Он смесил с водою землю,
И смиренно я приемлю,
Как целительный нектар,
Это Божье плюновенье,
Удивительное бренье,
Дар любви и дар презренья,
Малой твари горний дар.

Этой вязкой, тёплой тины,
Этой липкой паутины
Я сумел презреть полон.
Прожил жизнь я, улыбаясь,
Созерцаньям предаваясь,
Всё в мечты мои влюблён.

Мой земной состав изношен,
И куда ж он будет брошен?
Где надежды? Где любовь?
Отвратительно и гнило
Будет всё, что было мило,
Что страдало, что любило,
В чём живая билась кровь.

Что же, смейся надо мною!
Я слезы Твоей не стою,
Хрупкий делатель мечты.
Только знаю, Царь Небесный,
Что голгофской мукой крестной
Человек страдал, не Ты.