Антология - Поэзия Африки

Когда народ ашанти искал деревья кола[72],
Трех сыновей Ананси послали в дальний путь,
И братья дали клятву терпеть жару и холод,
Но без орехов кола назад не повернуть.
Все трое — и Веддли, и Спиндли, и Тад.
Их было три уродца, три неразлучных брата,
У первого на шее торчал пустой котел,
Второй и грудь и плечи в гигантском брюхе прятал,
А третий всех прохожих коленями колол.

Обшарили три брата все заросли и скалы,
И возле самой Кьеки спустился к ним закат,
Но лишь они уснули под деревом какао,
Их разбудил внезапно сердитый треск цикад,

Они вскочили в страхе, уродцы и неряхи,
И головы задрали, пугаясь и дрожа:
Качалась на лианах женщина чужая,
Звенящая и злая, как лезвие ножа.

Лицо ее качнулось в улыбке леденящей,
По трем дрожащим лицам скользнул ленивый взгляд,
И, словно по приказу, сверчки запели в чаще:
— Спеши домой, ашапти, скорей вернись назад!

Прижавшись к ветке тика, она смеялась тихо,
Смеялась и качалась, как лист на ветерке,
И лес затрясся в смехе, и падали орехи,
И хохотало эхо в испуганной реке.

Три брата сбились в кучу, не зная, как им лучше —
Удрать или послушать, что скажет им она.
Но вдруг ее не стало, лишь лес молчал устало,
Да песней погребальной звенела тишина.

Один сказал другому: — Пора поближе к дому.
Ашанти, о ашанти, скорей вернись назад! —
И, справившись с испугом, смеялись друг над другом
И старший брат, и средний брат, и самый младший брат,
Все трое — и Веддли, и Спиндли, и Тад!

Они землей ашапти прошли, забыв про голод,
И вот свою деревню увидели к утру,
А рядом на пригорке росли деревья кола,
И листья их резные качались на ветру.

Вбежали в рощу братья, глазам своим не веря,
Погладили все ветви, коснулись всех стволов,
И наконец веселью они раскрыли двери,
И громко обсуждали невиданный улов.

Так, значит, не смеялась та женщина над ними!
Ашанти, о ашанти, скорей вернись назад!
Она их одарила щедротами своими,
И сказочному чуду был несказанно рад
Каждый — и Веддли, и Спиндли, и Тад!

Наверно бы, с удачей домой явились братцы,
Но очень им хотелось попробовать плодов,
А кто из них решится на дерево взобраться,
Из этих трех голодных, усталых дурачков?
Никто — ни Веддли, ни Спиндли, ни Тад!

Был прав, конечно, Веддли: верхушка стройной колы
Дрожала и качалась над синей высотой,
Нет, он не удержал бы башки своей тяжелой,
И рухнул бы на землю котел его пустой.
Рассорились — Веддли, и Спиндли, и Тад!
И Спиндли прав был тоже: с таким огромным брюхом
Ну как ему взобраться по гладкому стволу?
А Тад тихонько хныкал и жаловался глухо,
Показывая братьям костей своих пилу.
Рассорились — Веддли, и Спиндли, и Тад!

Тогда они решили: Тад поплюет на пальцы
И поползет, костями цепляясь за кору.
И вот он со слезами на дерево взобрался,
А листья без умолку шептались на ветру.
Так решили Веддли, и Спиндли, и Тад!
И вот он потихоньку добрался до верхушки
И начал рвать тугие, тяжелые плоды,
А братья их сносили и складывали в кучки,
И складывали в кучки на берег у воды.
Развеселились — Веддли, и Спиндли, и Тад!

— Тук-тук! — стучат орехи. — Берите сколько надо!
Тук-тук! И запивайте водою из реки! —
Но дерево качнулось, и ветром сдуло Тада,
И бедный Тад разбился на мелкие куски,
О Веддли и Спиндли, где же ваш Тад?

От горя взвыли братья, запричитали шумно,
Потом захохотали, вставая на носки,
А Веддли так смеялся и так рыдал безумно,
Что с треском разорвался на мелкие куски.
О Спиндли! Где же Веддли, где же Тад?

— О Веддли! — крикнул Спиндли. —
О Тад мой, где ты, где ты?
О, где моя деревня, отец и все друзья? —
На пятках он качнулся и полетел, как ветер,
Забыв, что с грузом брюха бежать ему нельзя.

Он рухнул на дорогу, — ах, какая жалость!
И брюхо раскололось на мелкие куски,
А маленькая сказка вместе с ним скончалась,
И роза на осколки роняла лепестки…
Нет их больше — ни Веддли, ни Спиндли, ни Тада!

Послушать эту сказку вас я попросила,
Чтоб вы могли запомнить раз и навсегда:
Старайтесь делать то, что сделать в ваших силах,
От жадности излишней вам грозит беда,
Как Веддли, и Спиндли, и Таду!

Ты не причастен ли к культу Йеве[75]?
Не ты ли его святая святых?
Или, может быть, ты обращен недавно?
Ответь, почему ты в белых одеждах,
А темя твое выбрито гладко?
Послушай, мне жаль тебя, Адаклуко.
Когда бы словом или подарком
Ты пригласил нас к себе, мы бы стали
Веселиться с тобою на празднествах.
Но ты презираешь суетность нашу,
Ты сам избрал свое одиночество,
И вот ты живешь вдали от людей,
Холм Адаклуко!

Ночное небо — как огромный город,
Живут в нем и животные и люди —
Но никогда небесный человек
Не убивал ни птицы, ни козы,
И ни один медведь не задирал добычи.
На небе нет несчастий, нет смертей.
И каждый там идет назначенным путем.

Малыш — совсем как европеец:
Он отвергает нашу пищу
И пьет он лишь из своего стакана.

Малыш — совсем как европеец:
Он не умеет говорить по-нашему
И сердится, когда его не понимают.

Малыш — совсем как европеец:
Он о других и думать не желает,
Родителей он держит в подчиненье.

Малыш — совсем как европеец:
Он так изнежен —
Пустячная царапина на нем
становится язвой.

Я проходил мимо дома горшечника —
Он молил, чтобы солнце светило всегда.

Когда я достиг шалаша земледельца,
Я услышал, что он призывает дождь.

Рыбаки молили бога о ветре,
А москиты просили затишья.

И наши друзья, и наши враги
Просят бога послать им удачу, —

Чью же молитву слышит бог?

Грузные парусники рыболовов,
Спешите домой, а не то будет поздно!
Солнце садится, и тянутся сумерки,
Ветер свеж, и спина моя стынет.
Большие и малые чайки лагуны,
Вы летаете за парусами
И ныряете в воду за рыбой,
Скажите, как нам скорей вернуться?

Уже темнеет, и зыблется море.
Рыба, которая из лагуны
В лодки попала, уже уснула.
Ветры, прошу вас, гоните нас к дому.
Женщины, кличьте мужей домой.
Трудитесь, трудитесь, шесты и весла,
Трудитесь, трудитесь, ноги и руки.
Пора домой, ведь уже темнеет.
Будь спокойной и тихой, лагуна,
Спаси нас, храни наши лодки, Гбеле,
О мать, веди нас к родному берегу.
Пусть твои воды из темной глуби
Вынесут нам самую вкусную рыбу,
Чтоб рыбаки не знали печали,
Не знали голода и болезней.
И тогда, белозубая Афубака,
Ты улыбнешься нашему счастью.

На ветках старые дрозды
Скакали: скок-скок-скок,
На ветках желтые птенцы
Кричали: чуи-чуи-чуи.
Они хотели есть,
Они хотели спать
И спрятаться хотели
Под крылышком дроздихи.
Все это сделал Кофи,
Все это сделал Кваджо —
Они забавы ради
Все гнезда разорили.
Тут Ама прибежала
И песенку запела,
Она запела песню
Про глупых, злых мальчишек.
И Кофи рассердился,
И Кваджо рассердился,
А после стало им
Невесело и стыдно.
На дерево они
Залезли и птенцов
Вернули их матерям.
И птицы замолчали, и дети замолчали.
И радостно им было, и весело им было.