Владимир Набоков - Трагедия господина Морна
II Картина
Кабинет короля во дворце. Три громадных окна. В проймах тяжелых штор морозная звездная ночь, черные тонкие сучья среди звезд. Дубовый письменный стол посередине, боком. Налево и направо двери. Когда занавес поднимается, на сцене темно. Затем дверь, что налево, открывается, и входят две фигуры. Та, что поменьше и потоньше, зажигает электрическую лампу на столе, под опаловым куполом абажура. Видно: это Господин Морн и Эдмин, оба в шубах. Эдмин обращается к Господину Морну как подданный к королю. Морн во всех движениях своих — властителен. Их разговор. Господин Морн (король) твердо и почти весело отдает последние приказания относительно наследника — племянника его, которого воспитывают мудрые старые сенаторы, — относительно Мидии, относительно государственных бумаг и т. д. Затем все так же бодро прощается с Эдмином, просит его пройти в спальню направо. Теперь Господин Морн один. И внезапно вся его бодрость исчезает. Он из особой породы трусов. Трус, который на людях, в минуты волнения и блеска способен на величайшие подвиги, на веселье безумца. Но теперь в пустой, одинокой, огромной комнате он чувствует, что сил нет в нем исполнить условие поединка. Сперва с какой-то брезгливой решительностью — еще играя перед самим собой — он выхватывает из ящика стола небольшой черный пистолет и тотчас же опускает его на стол. Монолог Морна. Он вспоминает то громадное, романтическое царство, которое он создал, вспоминает простую сладость жизни. Знает, что если он себя не убьет, то не сможет остаться королем. Мысль о том, не подослать ли убийцу к Ганосу или попросту схватить его — как беглеца из ссылки, приходит к нему, но сразу же исчезает. Морн — трус благородный. Снова он берется за пистолет, снова опускает его. Просматривает бумаги на столе, говорит о них с любовью. Ходит по комнате. Схватил телефонную трубку, звонит к Мидии, держа в другой руке пистолет. Если б Мидия откликнулась, то он нашел бы в себе силы застрелиться, ибо это было бы подвигом в ее глазах. Но ответа не следует (номеров телефонных нет в столице, вместо них как бы названия стихотворных сборников — «светлое озеро», «белая ночь» и т. д.). Он бросает трубку, снова садится за стол, прикладывает в третий раз дуло к виску… и затем решительно встает, подходит к двери направо, зовет: «Эдмин!» Снова зовет — плачущим голосом: «Эдмин!» Эдмин входит. Господин Морн стоит спиной к нему посреди сцены, говорит, словно дитя: «Я не могу…» И затем начинает объяснять Эдмину, почему. Но дает не истинную, коренную причину (боязнь и т. д.), а причину побочную: любовь к Мидии. Эдмин понимает его, так как сам волнуем глубоко возлюбленной своего короля и друга. Он даже видит великолепное геройство, неслыханную доблесть в том, что король готов пожертвовать царством ради жизни, то есть ради Мидии, которая умерла бы без него. Эдмин просит Морна взять его с собой, несмотря на то, что Морн просит его остаться, ибо опытом своим он поможет государству, — быть может, предотвратит мятеж и развал. Просьбу же его Морн, конечно, понимает так, как Эдмин хочет быть понятым, то есть как желание не покидать короля; личность ставится выше целой страны в обоих случаях: Морн, по понятию Эдмина, отдает царство за женщину, Эдмин, по понятию Морна, отказывается от долга своего по отношению к государству ради друга. Оба лгут. Эдмин просто не может жить без Мидии. И Господин Морн медленно наполняется обычной своей радостной бодростью, как бы убедив себя, что все именно так, как понял Эдвин, а это — подвиг. Господин Морн решил бежать. Эдмин должен будет тотчас же отправиться к Мидии (которая к тому же давно молила Морна увести ее) и с ней приехать на вокзал, где будет ждать их Господин Морн. Морн решил никаких объяснений{35} не оставлять и как бы предаться молве. Он берет только чемодан, заполняет его бумагами, ценностями, украдкой сует туда же пистолет — и вот готов. Но тут — Эдмин прислушался. Слева, за дверью (то есть с той стороны, откуда вошел он, и там тайный выход прямо на улицу. Такой выход избирает король, когда не хочет пройти через главную дверь, где всегда стоит дворцовая стража), послышались шаги. Господин Морн потушил свет, метнулся к окну. Он и Эдмин прыгают в звездный сумрак. Слева входит старый лакей в пышном фраке, в белых чулках. Говорит, что послышались ему голоса — словно король дома и вот надо его «уложить». Зевает в ладонь. Прикрывает раму окна, качая головой: стар, мол, забыл запереть. Его сонный монолог. Он подходит к двери спальни — направо. Слушает <стоя> боком. Ему кажется, что король уже спит. Тихо и дремотно проходит обратно, справа налево, через сцену.
III Картина
Мутная полоса зари, но еще темно. Горят газовые фонари. Часть станционной платформы. Холодный длинный блеск рельсов. Снег на шпалах, на навесе. Господин Морн с чемоданом, в черной шубе. Его монолог. Он понимает весь ужас того, что он делает — но старается забыть, что он король, говорит себе: «Я просто Господин Морн, бегущий на юг с чужой женой». И, как преступник, он долго и невнятно объясняет носильщику, который предложил свои услуги, что он деловой человек, что едет туда-то и вот ждет международного. Носильщик заспанный, озябший, глуховатый, но Господину Морну кажется, что он на него посматривает подозрительно. Резко гонит его. Проходят двое других ожидающих поезда — господин и дама, — господин вежливо спрашивает у Морна: «Позвольте закурить». Морн пугается опять. Те проходят. До поезда осталось всего несколько минут. Морн бесконечно волнуется. Уже носильщики прокатывают сундуки на железных тележках. Начальник станции прошел, зевая в кулак… (N3. Дворец короля находится за городом, так что это не столичный вокзал, а просто платформа под навесом). Толчками движется стрелка станционных часов. Черные тучи заволокли узкую зимнюю зарю. Морн ходит взад и вперед. Его монолог. Неужели Мидия и Эдвин не приедут? (Это опять ожидание — мотив первой картины.) Мелодично пролетел звонок. Далече вспыхнули два круглых желтых огня и третий, повыше их, — алый. Это поезд. Морн засмеялся безнадежным смехом. Кругом обычное станционное волнение, но притушенное сумерками, холодом. Круглые огни растут, близятся. Внезапно пробегают по платформе Мидия и Эдвин. Мидия кидается к Морну, обнимает его. Быстрый, страстный разговор. Огни растут.
III АКТ
I Картина
Угол площади. Солнечный морозный день. В отдалении легкая тугая трескотня перестрелки. Вдоль углового дома крадутся встревоженные люди. Голоса. Никто ничего не может понять. Порхают нелепые слухи. Пробегают солдаты, ложатся, стреляют вдоль площади. Скрываются. Суматоха горожан. Старичок Дандилио семенит бесстрашно через площадь, приговаривая что-то свое и бережно неся в руках конус, обернутый рогожей. Рогожа сползает, видно — это большая клетка и в ней громадный, невозмутимый яблочно-зеленый попугай. Старичок торопливо поправляет рогожку, приговаривая что-то, и проходит. Бегут навстречу испуганные горожане, один без шапки. Их возгласы. Перестрелка вдали смолкла. Вдоль стены проходят Клиян и Элла. Клиян крепко трусит. Дать почувствовать разницу между его трусостью и трусостью Морна. Элла радостно встревожена. Кровь отца как бы восклицает в ней. Из их слов — так же, как из предыдущих возгласов — только одно понятно: где-то стреляют, где-то мятеж. Клиян тянет Эллу обратно домой. Она сопротивляется. Их догоняет Тременс, весь пылающий, взволнованный, в распахнутой шубе. Он молча машет Элле и Клияну, уходите, мол, и радостно пробегает по направлению вновь застучавшей перестрелки. Элла рвется за ним, но Клиян, решительно сгорбясь, уводит ее направо. Сцена пуста, затем слева, размахивая тростью, не обращая никакого внимания на снующих людей и на дальние звуки барабанного боя и выстрелов, машистой, но неверной походкой проходит Га-нос — пьяный. Он всходит по ступеням крыльца (углового дома), садится на каменный выступ, чертит снег тростью, судорожно закидывает голову. Его монолог. Он только что был у Мидии, жены своей, хотел было в последний раз умолить ее (ведь Морн теперь убит — Морн! Морн! — а вовсе не король. Кто говорит, что Морн — король? Бред! Бред! Просто Господин Морн, осужденный на смерть. И Ганос бросает шапку оземь, как мужик во хмелю…), умолить хотел ее, а нашел пустой дом и письмо Мидии, в котором она пишет ему, что вот уехала одна, навсегда, навеки, просит не разыскивать ее… Отчаяние Ганоса как бы снутри разогрето и окрашено вином. Его несколько раз прерывают всполошенные прохожие, стараются его убедить, что вот стреляют — опасно… Он в громадной пьяной тоске отмахивается. Он ничего не признает, кроме личного своего горя. Снова (обратно) вбегает Тременс, потный, медно-блестящий, с прядью черно-седых волос, выбившейся из-под бобровой шапки. С ним взволнованные солдаты и офицеры, которых он посылает куда-то. Повернулся на каблуке, как человек, у которого тысяча дел, которые надо быстро разрешить. Заметил Ганоса. Тот припал к его плечу, выпаливает рассказ об окончательном уходе жены. Тременс еле слушает его, не замечает сперва, что Ганос пьян, и в радостной тревоге начинает говорить о том, что происходит. Дело сводится к следующему. По слухам, короля задушили честолюбивые старики-сенаторы. Толпа восстала за своего короля против дворянства и сановников. И вот Тременс улучает момент, чтобы пустить восстание по тому пути, о котором он давно мечтал. Тременс дышит полнее в этом воздухе смуты и суеты, он освободился от своей лихорадки, как бы передав ее городу. Он знает, что добьется того, что каждый будет против каждого, и тогда великолепно рухнет стройное государство. Ганос сразу трезвеет, сразу сообразил это, о чем он раньше как-то не думал, ибо Морн для него был просто соперник, а не король. Он соображает теперь, что король застрелился, скрывшись куда-нибудь. И так <как> Ганос человек единой мысли, то, уцепившись за одну мысль, он развивает, углубляет ее, а отнюдь не старается найти каких-либо противоположных мыслей: он не умеет сомневаться. И весь его путь был таков: 1) он верил, что жена ждет его, любит его; 2) он сразу понимает, что она ему изменила; 3) он, говоря с Эллой, верит, что жена «перебесится» и позволит пока хотя бы видеть ее; 4) он понял, что она совершенно для него потеряна (во время этих четырех стадий король был, главным образом, соперник, и Ганос подавлял в себе те чувства благоговения перед гениальным властелином, которые вызывала в нем просто внешняя причина — голос, вид, походка, весь облик яркого господина Морна). А теперь еще одна стадия: 5) жена забыта — все заглушает новое чувство, исполинское какое-то чувство, что вот из-за него, Ганоса, погибла его дивная, мелодичная родина. Таким образом, он сперва видит только следствие, и в этой картине его, главным образом, занимает именно оно. А через него, то есть через следствие, он приходит к причинам, и это стадия 6) Ганос понимает, что он преступник, так как заставил застрелиться того человека, который столько сделал для отчизны и еще рос, обещал новые достиженья. Находясь в пятой стадии, он и отшатывается от Тременса, предлагающего ему помочь разрушенью — и тут, когда Ганос отрезвился, Тременс видит, что он пил — и вскользь упомянув о поединке и Мидии, покидает его, спешит куда-то, сказав, что, когда Ганос выспится, пусть придет он туда-то. Ганос остается один на площади. Опять вдали вспыхнула перестрелка. Ганос вступил в свою шестую стадию. Безмерное отчаяние. Снова пробежала толпа (со знаменами). Толпа захлестнула его.
