Ирина Ратушинская - Стихотворения. Книга стихов

Так закат воспалён, что не тронь!
Ну так что же?
В общем, всё хорошо. А детали —
Ну что же детали...
Мы давно не от мира газет
Да словес, прилипающих к коже,
Да Иудиных цен.
Даже страхи — и те растеряли.
Мы давно отмолчали допросы,
Прошли по этапу,
Затвердили уроки потерь —
Чтоб ни слёз и ни звука!
Мы упрямо живём —
Как зверёк, отгрызающий лапу,
Чтоб уйти от капкана на трёх, —
Мы освоили эту науку.
И с отважной улыбкой —
Так раны бинтуют потуже —
Мы на наши сомненья
Печальные ищем ответы.
А на наши печали — найдётся трава...
Почему же
Так закат воспалён,
Что глаза не сомкнуть до рассвета?

Мандельштамовской ласточкой
Падает к сердцу разлука,
Пастернак посылает дожди,
А Цветаева — ветер.
Чтоб вершилось вращенье вселенной
Без ложного звука,
Нужно слово — и только поэты
За это в ответе.
И раскаты весны пролетают
По тютчевским водам,
И сбывается классика осени
Снова и снова.
Но ничей ещё голос
Крылом не достал до свободы,
Не исполнил свободу,
Хоть это и русское слово.

И за крик из колодца «мама!»
И за сшибленный с храма крест,
И за ложь твою «телеграмма»,
Когда с ордером на арест, —
Буду сниться тебе, Россия!
В окаянстве твоих побед,
В маяте твоего бессилья,
В похвальбе твоей и гульбе.
В тошноте твоего похмелья —
Отчего прошибёт испуг?
Всё отплакали, всех отпели —
От кого ж отшатнёшься вдруг?
Отопрись, открутись обманом,
На убитых свали вину —
Всё равно приду и предстану,
И в глаза твои загляну!

Когда-нибудь, когда-нибудь
Мы молча завершим свой путь
И сбросим в донник рюкзаки и годы.
И, невесомо распрямясь,
Порвём мучительную связь
Между собой и дальним поворотом.
И мы увидим, что пришли
К такому берегу Земли,
Что нет безмолвней, выжженней и чище.
За степью сливы расцветут,
Но наше сердце дрогнет тут:
Как это грустно — находить, что ищем!
Нам будет странно без долгов,
Доброжелателей, врагов,
Чумных пиров, осатанелых скачек.
Мы расседлаем день — пастись,
Мы удержать песок в горсти
Не попытаемся — теперь ведь всё иначе.
Пускай победам нашим счёт
Другая летопись ведёт,
А мы свободны — будто после школы.
Жара спадает, стынет шлях,
Но на оставленных полях
Ещё звенят медлительные пчёлы.
Ручей нам на руки польёт,
И можно будет смыть налёт
Дорожной пыли — ласковой и горькой.
И в предвечерней синеве
Конь переступит по траве
К моей руке — с последней хлебной коркой.

Переменился ветер,
А новый самодержавен.
Небо встало осадой
И пригороды берёт.
За северною стеною
Раскатом кони заржали,
Но первый поток прорвался
Сквозь брешь восточных ворот.
И сразу в дымном провале
Исчезли остатки башен,
Смело надвратную церковь,
Кресты и колокола.
Мой город сопротивлялся.
Он был прекрасен и страшен.
Он таял в ревущем небе,
Затопленный им дотла.
А позже, когда над нами
Сомкнулись тучи и воды, —
Никто не знал их победы
И не воспел зари.
И нет им с тех пор покоя:
Всё лепят, лепят кого-то —
То руку, то край одежды,
Бессильные повторить.

Вот их строят внизу —
их со стенки можно увидеть.
(Ну, а можно и пулю в невежливый глаз получить!)
Золочёные латы (это — в Веспасиановой свите),
Гимнастёрки солдат, да центурионов плащи.
Завтра эти ребята, наверное, двинут на приступ.
И, наверно, город возьмут, изнасилуют баб —
И пойдёт, как века назад и вперёд, —
огонь да убийства.
Если спасся — счастливый раб, если нет —
то судьба.
Храм, наверно, взорвут и священников перережут.
Впрочем, может, прикажут распять,
сперва допросив.
Офицеры возьмут серебро, солдаты — одежду —
И потянутся пленные глину лаптями месить.
А потом запросят ставку — что делать дальше?
И связист изойдёт над рацией, матерясь.
Будет послан вдоль кабеля рвущийся к славе
мальчик,
Потому что шальною стрелой перешибло связь.
А другая стрела его в живот угадает.
А потом сожгут напалмом скот и дома,
Перемерят детей колесом
И стену с землёй сравняют,
Но, возможно, не тронут старух,
сошедших с ума.
И не тычьте в учебник:
истории смертники знают —
Прохудилось время над местом казни и дало течь.
Дай вам Бог не узнать, что видит жена соляная:
Автомат ППШ или римский короткий меч?

Все дела заброшу —
Поминайте лихом!
Сяду на трамвайчик,
Поеду к портнихам,
Чтоб захлопотали,
Как куклу вертели,
Чтобы сшили платье
Цвета карамели!
Три мои портнихи:
Одна молодая,
Другая постарше,
А третья седая...
Вот они над платьем
Мудрят, как и прежде:
Первая отмерит,
Вторая отрежет,
Третья на булавки
Прикинет: любуйся!
Иголкой прихватит
И нитку откусит.
— Ишь, как засветилось!
Облако, не платье!
Надень без заботы,
Сомни на закате,
Танцуй, с кем захочешь,
Но попомни слово:
Как разлюбишь сласти —
Ты придёшь к нам снова:
За вечерним платьем,
За цветом печали...
Проводили садом
И вслед помахали.
Месяцы ли, годы
Буду вспоминать я
Как меня кружило
Молодое платье,
Как одна смеялась,
Одна подмигнула...
Почему же третья —
Седая — вздохнула?

Я заведу большой сундук
И всё сложу туда:
Картинку с грешником в аду
И сонного кота.
И карты стран, которых нет,
И шляпу-котелок,
Ещё старинный пистолет,
Рогатку и свисток.
И с этим самым сундуком
Я завтра двину в путь,
И — где верхом, а где пешком
Дойду куда-нибудь.
Пусть будет край, куда приду,
На сгибе карты стёрт!
Картинкой с грешником в аду
Мы разведём костёр.
Кот распугает всех зверей,
Что смотрят из кустов,
Но сахар делает добрей
Бесхвостых и с хвостом.
Мы чай заварим в котелке,
А с ним упавший лист.
Все, кто вблизи и вдалеке,
Сойдутся к нам на свист.
Мы будем песни распевать,
Болтать о сём, о том,
И не загонит нас в кровать
Никто-никто-никто!
И звёзды ярче леденцов
Взойдут над головой...
А чтоб не портить всё концом,
Я не вернусь домой!

С перепоя неймётся, матушка?
Отойдёшь к утру, ничего!
Всё мерещатся ангелы падшие?
Не впервой!
Ну-ка хлопни их туфлей сношенной,
В стенку вмажь!
Вот и будет им ров некошеный,
Дурья блажь!
Бей с размаху, лепи, что силы —
Так их мать!
Да по девкам ихним красивым,
Да по крылушкам, чтоб летать
Разучились! Да по сусалам!
По глазам!
Что ж ты валишься, мать? Устала?
Что ты взвыла? На образа
Что косишься, когда их нету?
Что ты видишь там по углам?
Ты ж очкарику прошлым летом
За поллитру их отдала!
Ну, кончай причитать, мамаша!
Раз по ангелам не попасть —
Хлопни рюмку, давай попляшем —
Наша власть!
Наше право: хотим — гуляем —
Раззудись, плечо!
Что ж ты ткнулась в подол соплями?
Ну, о чём?
Что ты пялишься, как на Каина?
Спать пора!
Нет, теперь поехала каяться.
Это точно, что до утра.