Владимир Каменцев - Океан. Выпуск пятый
Вода была ледяной, меня всего трясло, когда я выбрался на берег и, шурша травой, отошел чуть от озера. Сигареты, конечно, превратились в кашу, но зажигалка работала исправно, и, набрав мелких сухих сучьев, я соорудил костерок. Он разгорелся жарким, почти бездымным пламенем. Я стащил с себя брюки и рубаху, протянул к огню руки. Где-то выше моей головы и этого озера проносились со стороны океана потоки воздуха, в их сильных порывах, мотаясь из стороны в сторону, как комки серой бумаги, летели чайки и с успокоенными голосами опускались на воду: прятались от шторма. У подножия дюн бродили несколько лошадей, а возле них резвились тонконогие лохматенькие жеребята. Покидая матерей, они, смешно вздрагивая задними ногами, носились друг за дружкой. Приятно было наблюдать за их играми.
Подбежала Рика. Потянула с себя облепивший ее свитер, скинула юбчонку. Протянула мне: давай выжмем! Мы скрутили ее вещички в жгут. Я развесил их на палки, воткнутые в песок, а Рика встала на коленки, протянула к огню руки, потом выжала, как белье, волосы и пошевелила пальцами: расческа есть? Торопливо, рывками поглядывая на небо, она расчесала волосы, и я посмотрел на небо: все оно оплеталось прозрачно-серебристой паутиной и солнце сияло уже неярко, оно теперь было похоже на больной, с бельмом глаз. Быть шторму на море. Сколько раз я видел вот такое солнце, возвещающее скверную погоду.
Тут один из жеребят, вскидывая передние ноги, подскакал к огню и ткнулся Рике в шею волосатой мордочкой, а она схватила его за мордочку, засмеялась, прижалась к ней щекой. Жеребенок рванулся, отскочил, мотнул коротким хвостом и поскакал прочь, поскакал, оглядываясь на девочку, будто зовя ее с собой. И Рика побежала за ним, начала ловить, а мама-лошадь подняла голову и добродушно фыркала. И еще один жеребенок подскакал, только не рыжеватый, а почти черный и с золотистой гривой, и они там все втроем прыгали и носились, а потом Рика подбежала к костру, бросилась на живот и, подперев лицо ладонями, уставилась в огонь.
— А сюда дикие кони не набегут? — спросил я.
— Нет. Теперь они видят — я тут, с тобой.
— Скажи, Рика, а откуда тут эти лошади появились?
— О, это ужас как интересно! Отец Фернандо рассказывал. Лет тому двести назад корабль из Европы в Америку плыл. Парусный. Большой-большой. И в трюме он вез много-много лошадей. И вдруг туман. Тут у нас ого какие туманы бывают! Вышел из дома, три шага сделал и — ау! — потерялся… Ну вот, корабль разбился на рифах. У острова. И потонул. И лошади потонули. Лишь несколько лошадей выплыли… А потом понарождались.
Мне хотелось расспросить, ее о многом, и в первую очередь о ней самой — что это за двенадцать отцов, почему? И вообще — откуда она тут? Чья? И я спросил ее:
— Скажи: тут живут одни мужчины? Что-то я не видел женщин…
— Угу. Одни мужчины. Есть какой-то закон. В общем, отец Фернандо говорил мне: «Девочка, закон Канады запрещает жить на этом острове женщинам». А почему — я не знаю. Не сказал мне об этом отец. Вот он сегодня придет, и ты у него узнаешь… Ага, вещи уже подсохли. Давай-ка одеваться, да пойдем. А то ка-ак начнут нас разыскивать.
— Пойдем. Между прочим, очень хочется есть! — Я натянул еще сыроватые брюки, а потом и рубаху.
Ветер все усиливался. Он бурно катился по траве, и она то опадала, то распрямлялась. Лошади ушли и увели своих малышей. На озере было белым-бело от чаек. Рика втиснулась в юбку, надела свитер, кивнула: пошли. И я кивнул и спросил:
— В лоции про остров Сейбл… Знаешь, что такое лоция?
— Знаю-знаю! Однажды на берег старинный сундук выкинулся. Думали, что в нем разные вещи, а там — старинные книги. Про разные-разные страны, моря и порты. И отец Фернандо сказал: лоции.
— Точно. Так вот, в лоции про остров Сейбл сказано, что тут живут спасатели. Вот тут, твои… гм, отцы — так и живут на разных спасательных станциях?
— Угу. Я ж говорила: пятеро — здесь, трое — на Ист-Пойнт, двое — на Уэст-Пойнт… Знаешь, сколько у острова погибло кораблей? Ну, всего-всего? Пятьсот! А может, даже и больше.
— Ого! И сейчас гибнут?
— Пойдем. Покажу тебе сейчас что-то. — Она взяла меня за руку и повела к дюнам.
Сильный ветер дул в лицо. Мы поднялись по песчаному откосу, и я увидел впереди еще несколько дюн, а за ними — фиолетовую ширь океана, всю в белых пенных полосах катящихся к острову волн. Рика дернула меня за руку, мы сбежали вниз, в маленькую лощинку, зажатую между двумя песчаными горами, и я увидел холмики, воткнутые в землю весла, деревянные кресты, якоря, штурвалы.
— Тут лежат моряки, — сказала Рика. — Отец Фернандо сказал: десять тысяч. И сейчас гибнут. Вот весной море вынесло на берег троих. Двух мужчин и женщину. Мо-олодень-кую, ха-арошенькую… Вот их тут и похоронили.
Мы подошли к свежему холмику. На обломке доски, вкопанной в землю, химическим карандашом было написано: «Трое неизвестных из океана. Господи, прими их души».
«Капитан шхуны «Уильям», — прочитал я выцарапанную на ободе штурвала надпись. «Боцман Говард», «Юнга Макс Вениг. Погиб, спасая судового котенка», — было вырезано ножом на обломке реи. И котенок вырезан. Ушастый, смешной котик. На могиле юнги лежали синие, немного увядшие ирисы, а вся могила была облицована мелкими камешками.
— Откуда известно, почему погиб юнга? — спросил я.
— Волны вынесли его на песок. В руках он сжимал рыжего котика, — сказала Рика и, присев, поправила один из камней. — Толстяк Джо, он у нас радист, стал разыскивать судно. Ну, на котором кто-то там пропал. И разыскал. Это был германский танкер «Гамбург». Радист германский нам сказал: да, котик упал за борт, а юнга — за ним… Похороните, говорят, у себя. Он одинокий мальчик.
— Какой смелый, добрый мальчик.
— Мы его так и похоронили — с котиком в руках. Толстяк Джо вначале играл на трубе, а потом плакал… Пойдем отсюда. — Она сильно дернула меня за руку и потянула мимо печальных памятников чьим-то несостоявшимся человеческим жизням.
Ветер усиливался. Он нес с собой песок, сек лицо, глядеть стало невозможно. Сгибаясь пополам, помогая друг другу, мы поднялись на прибрежную дюну и увидели внизу кипящую воду, а вдали по берегу — красные крыши домов спасательной станции. Тоскливая, свинцовая сумеречность расплывалась над островом; тяжелые черно-фиолетовые тучи чудовищным стадом ползли по небу, ползли, кажется, чуть ли не цепляясь за волны. Кое-где среди них виднелись алые прорехи предзакатного неба, и этот пылающий свет вселял в душу еще большую тревогу… «Как-то там мой «Сириус»?» — подумал я и окинул взглядом горизонт, будто надеялся увидеть знакомый остроносый силуэт своего трудяги-траулера. Нет, не видно! Да и откуда он может быть тут? Лишь только меня высадили, капитан увел траулер в открытый океан. Кто не знает морской поговорки: «Дальше в море, меньше горя»? А тем более тут, у этого кладбища кораблей…
Рика что-то крикнула мне, я не понял, она потянула меня за штанину и скатилась с дюны вниз, к воде. Надвинув берет на самые брови, я последовал за ней.
Отряхивая песок, Рика вскочила на ноги. Вся она была тоненькая, напряженная; ветер облепил ее юбкой, она была вся как туго натянутая струна, а волосы трепыхались на ветру, как флаг в очень свежую погоду.
— Гляди, я сейчас буду с ним играть. — Рика протянула руку к океану. — Он будет меня ловить, а я буду убегать! — Подняв руки над головой, она бросилась навстречу кипящей воде и закричала: — Эе-ей! А ну поймай меня, поймай!..
Волна встала стеной, потом круто изогнулась. Она в этот момент напоминала живое гривастое чудовище. Она будто приподнялась на пятки, вытянулась, изогнулась гладким, блестящим горбом… Рика чуть попятилась. Волна с громом обрушилась на твердый, утрамбованный ударами воды песок и, кипя пенными водоворотами, ринулась на девочку. Повернувшись, Рика побежала прочь. Я попытался схватить ее за руку, девочка увернулась. Лицо ее горело, что-то безумное чувствовалось в ее взгляде. Шурша, извиваясь, оставляя на камнях и песке хлопья пены, волна отхлынула в океан, и Рика побежала за ней следом. А к берегу неслась еще более страшная волна! Она накатывалась на остров с грохотом и скоростью курьерского поезда, а та, которая лишь только плескалась возле моих ног, подбиралась, усасывалась под основание гигантской волнищи, вздымающейся над головой девочки… На какое-то мгновение я увидел дно, обнажившееся метров на двадцать, и четкие следы, уходящие к основанию волны, и маленькую, напрягающуюся, вытянувшуюся навстречу волне фигурку. Увидел и закричал:
— Назад, назад!.. — и побежал к ней.
Рика метнулась к берегу. В какое-то из мгновений мне казалось, что водяной вал, изогнувшийся козырьком, обрушится прямо на нее, но Рика оказалась проворнее воды. Грохнуло. Бурно всплеснулась вода. Она кипела вокруг наших колен. Схватив девочку за руку, я тянул ее на берег, ноги утопали в разжиженном, по-живому шевелящемся под ступнями песке.
