Антология - Европейская поэзия XIX века
«Какими козырями я сильна?..»
Перевод В. Васильева
«Какими козырями я сильна?
Не Вечностью, а Временами года!» —
Смеется на пути своем Природа.
В ней все полно гармонии. Она
Вздохнет над розой в тяжкий час разлуки,
Но более не обернется к ней.
Осознанней, чем люди, и мудрей
Смысл бытия постигла та, чьи руки
Здесь сеют семена, там сыплют прах,
Та, что сама себе наносит мету.
Единственной наставницы совету
Дадим ли место в алчущих сердцах?
Всему свой срок. Всему? И розам дивным
Любви? Да, да! Покорно всё минуй,
Когда так свеж твой вечный поцелуй,
Охваченный волос горячим ливнем.
ВИЛЬЯМ МОРРИС
Вильям Моррис (1834–1896). — Родился в буржуазной семье. Учась в Оксфордском университете, особое внимание Моррис уделял средневековой истории. Тогда же он познакомился с оказавшими на него большое влияние работам английского ученого Рёскина, считавшего искусство необходимой частью человеческой жизни; произведения искусства — это то, что создается свободными людьми, для которых работа — удовольствие. Моррис и его друзья организовали мастерскую для воскрешения древнего искусства ремесленников, что принесло им известность; однако предметы их труда стоили дорого, и покупали их презираемые Моррисом богачи. В. Моррис был членом «Прерафаэлитского братства».
Эпические поэмы Морриса «Жизнь и смерть Язона» (1867), «Земной рай» (1868–1870) и др., написанные на исторические сюжеты, звучали упреком в адрес негероической современности. 1871 год, год Парижской Коммуны, стал переломным в жизни В. Морриса. В 1883 году он стал членом «Социальной Демократической Федерации», марксистской пропагандистской организации. Несколько месяцев спустя вместе с Элеонорой Маркс и с помощью Ф. Энгельса В. Моррис основал Социалистическую лигу с журналом «Коммонвил», в котором впервые были напечатаны его поэма, посвященная Парижской Коммуне, «Пилигримы надежды» (1885–1886) и прозаические произведения. Моррис называл себя коммунистом, что означало — революционный социалист, марксист, разделяющий идеи «Коммунистического манифеста».
МАРШ РАБОЧИХ
Перевод В. Рогова
Что за шум и что за грохот слышен в недрах многих стран,
Словно ветер по долинам, словно близкий ураган,
Словно яростная буря, что колышет океан?
Это двинулся народ.
Кто они? Идут откуда и куда они спешат?
Где живут? У двери ада иль у светлых райских врат?
Можно ль их купить за деньги? Верно ль служит их отряд?
Слух о них везде идет.
Чу! Раскаты громовые!
Солнце льет лучи живые,
Гнев с надеждой встал впервые,
Войско грозное идет.
От несчастья, от мучений — к свету, к радости идут,
И везде они, как дома, и везде они живут.
Не купить и не продать их! Попытайтесь — лишний труд!
Дни свершают свой поход.
Хлеб тебе они взрастили и построили твой дом,
Горечь в сладость обратили для тебя своим трудом
И не видели награды ни сегодня, ни в былом —
Но отряд пошел вперед.
Чу! Раскаты громовые!
Солнце льет лучи живые,
Гнев с надеждой встал впервые,
Войско грозное идет.
За работой безотрадной шла столетий череда.
Но они надежд не знали в годы тяжкого труда,
А теперь надежда с ними, вместе с ними навсегда,
И пошли они вперед.
Богачи, остерегайтесь! Вот их гневные слова:
«С нас довольно рабской доли, мы возьмем свои права,
Люди мы и в бой стремимся, чтобы жизнь была жива,
И отряд наш в бой идет».
Чу! Раскаты громовые!
Солнце льет лучи живые,
Гнев с надеждой встал впервые,
Войско грозное идет.
«Значит, бой? Так, словно хворост, вас мы в пламени спалим!
Значит, мир? Так будьте с нами каждым помыслом своим.
Будьте живы! Жизнь проснулась, мир воспрял, мы победим,
И надежда не умрет.
Мы, рабочие, поход свой продолжаем, не страшась,—
Это боя звук и вести, что победы близок час:
Ведь надежда, наше знамя, повела на битву нас,
С нами целый мир идет».
Чу! Раскаты громовые!
Солнце льет лучи живые,
Гнев с надеждой встал впервые,
Войско грозное идет.
АЛЬДЖЕРНОН ЧАРЛЬЗ СУИНБЕРН
Альджернон Чарльз Суинберн (1837–1909). — Родился в семье адмирала. Учился в Итоне и Оксфорде. Первая книга А.-Ч. Суинберна, состоящая из двух пьес, увидела свет в 1861 году, но внимание к молодому поэту было привлечено лишь появлением стихотворной трагедии «Аталанта в Калидоне» (1865); в 1866 году, после выхода в свет «Стихов и баллад», А.-Ч. Суинберн стал широко известным поэтом.
Стихи А.-Ч. Суинберна шокировали добропорядочных викторианцев своей эмоциональной раскованностью, откровенностью в области «запретных» тем. Демократическое мировоззрение поэта проявилось сначала в нескрываемом атеизме, а позже в поддержке борьбы итальянского народа, в обличении русской и европейской реакции (сборники «Итальянская песня», 1867, «Песни перед восходом», 1871, и др.). Суинберн — блестящий мастер стиха, он много экспериментировал в области формы.
ИТИС
Перевод Г. Кружкова
Ласточка, милая моя сестрица,
Как твое сердце с весною мирится?
Минули тысячи лет и невзгод.
Как ты еще и поешь и летаешь?
Где ты для песен слова обретаешь?
Что будешь делать, как лето пройдет?
Ласточка, быстрая моя сестрица!
Или решишь ты на юг устремиться
Теплого края искать для житья?
Или старинное горе не ранит?
Или язык не прилипнет к гортани?
Или забыла ты больше, чем я?
Ласточка, о, погоди хоть немного!
К солнцу неблизкая наша дорога;
Дай мне сначала боль утолить,—
Песню разлив по болотам и чащам,
Клювиком нежным и тельцем дрожащим
Сердце ночное огнем напоить!
Ласточка, ты понимаешь, сестрица:
Мне — соловьиного болью томиться,
Петь — всю весну и гореть — всю весну!
В росные тени скрываясь ночные,
Петь, пока утро и птицы лесные
Солнце не встретят, уйдя в вышину.
Ласточка, ласковая сестрица!
Пусть на пиру у весны веселится
Весь торжествующий лес; но пока
Жизнь не забудет, и смерть не напомнит,
Горечью сердце твое не наполнит,—
Ты навсегда от меня далека.
Ласточка, нежная моя сестрица,
Как твое сердце тоской не томится,
Как оно полниться может весной?
Вейся, родная моя, — но покуда
Ты не воспомнишь и я не забуду —
Не полечу никуда за тобой.
Ласточка, легкая моя сестрица!
Вихорь беды надо мной шевелится,
В сердце — палящая жаром зола.
Ты б задержалась, а я улетела,—
Если бы только забыть я умела,
Если бы только ты помнить могла.
Нет, позабыла ты скорбь и невзгоды,
Видно, сердца у нас разной породы,
Сердце твое — как на ветке листок;
Ну, а мое — над ревущей пучиной
Вдаль, где был Итис[45] убит неповинный,
В Давлию мчится, к царю на порог.
Ласточка, страшная это дорога!
Песню прерви, помолчи хоть немного!
Сыро, и ветер гудит в вышине.
Горестью вытканное покрывало,
Мертвое тельце так мягко упало…
Все ты забыла, — забыть бы и мне.
Первенец это, твой мальчик, сестрица!
Льнет, за подол норовит уцепиться…
Детские плечики кровью залить —
Как ты сумела на это решиться?
Кто тебе дал милосердно забыться?
Небо обрушится — мне не забыть.
РОНДЕЛЬ
Перевод В. Рогова
Так много лет с начала бытия
Что боги слали нам? Что ведал я
С моей любимой? Зла и страха след,
И горечь ядовитого ручья,
И счастье-флюгер, и недвижность бед
Так много лет.
Что сделали с любимою моей?
Но кто же вам поведает о ней?
Кто радостный иль грустный даст ответ?
Не надо слез — не лился их ручей
Из глаз, чей взор милей, чем звездный свет,
Так много лет.
Но пусть бежит прощальных слез поток
От вежд белей, чем белый лепесток,
Скрывающих очей лазурный цвет,
О том, кто с нею был суров, жесток,
О том, с кем счастья не было и нет
Так много лет.
ПЕСНЯ ВРЕМЕН ПОРЯДКА
