Владимир Маяковский - Том 9. Стихотворения 1928

И Врангель и Колчак*
         усопли мирно оба.
Схоронят и других…
            не бог, так время даст.
Но не усопла —
          удесятерилась злоба
Советы окруживших
         буржуазных государств…
Капиталисты европейские,
               хозяева ученых,
купили
   оптом
      знание и разум.
И притаился
        их
         ученейший курчонок,
трудясь над новым
          смертоносным газом.
Республика,
       с тобой грозят
             расправиться жестоко!
Работай так,
        чтоб каждый по̀том вымок…
Крепите оборону,
       инженер и токарь.
Крепи, шахтер,
      газетчик,
          врач
            и химик!
Войну грядущую
           решит
             аэропланов рой.
Чтоб бомбовозы
          города́ Союза
                дырами не взрыли —
летающую мощь
          не прекращая, строй!
Шуми по небесам
       крылами
              краснозвездных эскадрилий.
И день,
   когда
        подымут пушки зык
и поползет
    землей
       смертища газовая, —
встречай умело газ,
           прекраснейший язык
под маской
    смерти
       с удовольствием показывая.
Не знаем мы
        войны годов и чисел;
чтоб не врасплох пришла,
             гремя броней и ковкой,
встречать
        любую смерть
          заранее учись,
учись владеть
      противогазом и винтовкой.
При встрече с нами
           заграничный туз
улыбкой вежливой
          приподымает ус,
но случай
    побороться
         он не проворонит.
Рабочие,
      крестьяне,
          весь Союз —
и день и ночь
      готовьтесь к обороне,
чтоб мог ежеминутно
         наш Союз
на гром оружия
         и на угрозу речью, —
на массу опираясь,
          крикнуть:
            «Не боюсь!
Врага,
      не дрогнувши,
         вооруженный встречу!»

Подымая
       гири
      и ганте́ли,
обливаясь
     сто десятым потом,
нагоняя
   мускулы на теле,
все
  двуногие
         заувлекались спортом.
Упражняются,
      мрачны и одиноки.
Если парня,
     скажем,
           осенил футбол,
до того
   у парня
      мускулятся ноги,
что идет,
       подламывая пол.
Если парень
         боксами увлекся,
он —
      рукой — канат,
         а шеей —
                 вол;
дальше
   своего
      расквашенного носа
не мерещится
      парнишке
              ничего.
Постепенно
        забывает
         все на свете.
Только
   мяч отбей
        да в морду ухай, —
и свистит,
     засвистывает ветер,
справа
   в левое засвистывает ухо.
За такими,
     как за шерстью
           золотой овцы,
конкурентову
      мозоль
         отдавливая давкой,
клубные
       гоняются дельцы,
соблазняя
     сверхразрядной ставкой.
И растет
      приобретенный чемпион
безмятежней
         и пышнее,
             чем пион…
Чтобы жил
     привольно,
            побеждая и кроша,
чуть не в пролетарии
         произведут
                 из торгаша.
У такого
      в политграмоте
           неважненькая си́лища,
От стыда
       и хохота
        катись под стол:
назовет
   товарища Калинина
            «Давид Василичем»*,
величает —
      Рыкова*
            «Заведующий СТО*».
Но зато —
     пивцы́!
        Хоть бочку с пивом выставь!
То ли в Харькове,
        а то ль в Уфе
говорят,
   что двое футболистов
на вокзале
     вылакали
             весь буфет.
И хотя
   они
     к политучебе вя́лы,
но зато
   сильны
      в другом
             изящном спорте:
могут
      зря
      (как выражаются провинциалы)
всех девиц
     в окру́ге
           перепортить!
Парень,
   бицепсом
        не очень-то гордись!
В спорт
   пока
         не внесено особых мен.
Нам
  необходим
      не безголовый рекордист —
нужен
       массу подымающий
              спортсмен.

Фельетонов ягодки —
            рецензий цветочки…
Некуда деваться дальше!
Мы знаем
    о писателях
            всё до точки:
о великих
    и о
      захудалейших.
Внимает
      критик
         тише тли,
не смолк ли Жаров*?
           пишет ли?..
Разносят
      открытки
       Никулина* вид,
мы знаем,
        что́ Никулин:
как поживает,
      что творит,
не хвор,
   не пьет коньяку ли.
Богемские
    новости
       жадно глотая,
орем —
   «Расхвали,
          раскатай его!»
Мы знаем,
    чем
      фарширован Катаев*,
и какие
   формы у Катаева
С писателем
        нянчась
         как с писаной торбой,
расхвалит
    Ермилов*
          милого,
а Горбов*
       в ответ,
           как верблюд двугорбый,
наплюнет
    статьей
       на Ермилова.
Читатель
       зрачком
       по статье поелозит
и хлопнет
    себя
      по ляжке:
«Зачем
   в такой лошадиной дозе
подносится
    разный Малашкин*?!»
Рабочему
       хочется
       держаться в курсе
и этой книги
         и той,
но мы не хотим —
          не в рабочем вкусе —
забыв,
   что бывают
          жареные гуси,
питаться
       одной
          духовной едой.
Мы можем
    распутать
         в миг единый
сложные
       поэтические
            путы,
но черт его знает,
       что едим мы
и в какую
        гадость
       обуты?!
Малашкиным
      и в переплете
            не обуется босой,
но одинаково
      голодный,
          босой
на последний
      двугривенный свой
любит,
   шельмец,
          побаловаться колбасой.
Тому,
     у кого
    от голода слюна,
мало утешительны
          и странны
указания,
       что зато-де —
             «Луна»
у вас
 повисла
      «с правой стороны»*.
Давайте
   затеем
      новый спор мы —
сойдитесь,
    критик и апологет,
вскройте,
       соответствуют ли
               сапожные формы
содержанию —
         моей ноге?
Учти,
     за башмаками
          по магазинам лазя,
стоят дорого
        или дёшевы,
крепок ли
    у башмака
         материальный базис,
то есть —
    хороши ли подошвы?
Явитесь,
      критики
       новой масти,
пишите,
   с чего желудок пучит.
Может,
   новатор —
       колбасный мастер,
а может,
      просто
          бандит-попутчик.
Учтя
    многолюдность
         колбасных жертв,
обсудим
      во весь
          критический азарт,
современен ли
      в сосисках
          фарш-сюжет,
или
 протух
    неделю назад.
Товарищ!
       К вещам
       пером приценься,
критикуй поэмы,
       рецензируй басни.
Но слушай окрик:
       «Даешь
          рецензии
на произведения
           сапожной и колбасной!»