Валерий Брюсов - Стихотворения, не включавшиеся в авторские сборники
Нам говорят о взятых пулеметах;
На поле брани падают бойцы.
И каждый о своих родных в заботах,
Меж тем подводят в книгах мудрецы
Итоги бойни роковой на счетах…
Теперь ли время Музу призывать?
— Теперь, как и всегда! Шумела рать
IVАргивян на брегах, у древней Трои;
Прошли герои, но живет Омир!
И нашей жизни твердые устои
Падут во прах, вновь изменится мир,
Не встанут, может быть, сверкая, строи,
Но будет вечно звучен ропот лир,
Поэзия над славой и над тленьем
Останется сияющим виденьем…
<1915>
«Пришли рассеяния годы…»
Тот в гробе спит, тот дальний сиротеет.
А. ПушкинПришли рассеяния годы,
Нам круг друзей не съединить:
Один уже сошел под своды,
Которых нам не сокрушить;
Тот роком самовластным брошен
В изгнанье, на чужой гранит;
Тот в цвете дум болезнью скошен,
Не жив, не умер, — словно спит;
Тот бродит по далеким странам,
Тоской гоним, всегда один,
От нас отрезан, как туманом,
Чредой изменчивых картин;
Еще иные — в поле ратном,
В окопах, под дождем свинца;
Согласно при луче закатном
У нас забьются ли сердца?
Как знать? Но будь еще помянут
Один: он факел снов задул;
Не нами тайный враг обманут,
Нас друг неверный обманул.
Быть может, прежним идеалам
Остался верен только я:
Доныне не была причалом
Оскорблена ладья моя;
Но, жизни бурями испытан,
Таю глубины грез моих,
И ядом горечи напитан,
Нередко, мой вечерний стих.
29 июля. 1916
ВЕРНЫЕ ЛИРЕ
Мстит лабиринт…
Urbi et OrbiК нам не была ль судьба скупа,
Нам не дары ль бросала щедро?
Пусть нашей жизни темная тропа
Не раз вела в глухие недра.
Пред нами был- весь ясный мир,
Мы шли сквозь грозные
Вверяя струнам вещих лир
Мечты, и души, и желанья.
Порой вступали в мглу пещер,
Где слышен грозный рев чудовищ,
Но к свету вновь, закляв химер,
Входили с грудами сокровищ.
И снова шли в цветах, в лучах,
Под щебет птиц, под рокот моря,
И нам был чужд пред долей страх,
Мы были рады мигам горя.
Но вновь во глубь тропа сошла,
Под черноту подземных сводов;
Кругом везде — слепая мгла,
Вой чудищ, призраки уродов.
Глядим назад, — но входа нет,
Вперед, — но выхода не видно.
Нам повстречать ли снова свет,
Луной дышать ли серповидной?
Вверх или вниз, но путь идет,
Он с каждым шагом — безысходной…
Но все равно! вперед, вперед,
Поем и в недрах преисподней!
1916
ЛЕВ И СВИНЬЯ
Басня по Ф. Достоевскому
Однажды Лев
Свинью обидел,
Да так, что целый лес ее позор увидел.
Придя в великий гнев,
Свинья донельзя расхрабрилась
(Известно, что и гнев порой мутит, как хмель),
За оскорбление отметить решилась
И вызвала владыку на дуэль.
Однако, возвратясь к родным пенатам,
Задумалась Свинья
И, страха не тая,
Расхрюкалась пред умным братом:
«Ах, братец, вот — попала я в беду!
Ты знаешь Льва суровый норов!
Уж лучше я куда-нибудь уйду!»
Но Боров
(Он был писатель, с едкостью пера)
В ответ ей: «Погоди, сестра!
К чему бежать так прямо?
Поблизости помойная есть яма:
Получше вываляйся в ней,
А после выходи на бой с царем зверей».
Свинья послушалась совета.
Помоями вонючими кругом
Вся облепилась до рассвета
И так предстала пред врагом.
Свидетелями беспримерной брани
Был полон лес и ближний дол.
И вот явился Лев, как обещал заране,—
Пришел, понюхал и ушел…
И долго после свиньи все вопили:
«Лев струсил! мы-де победили!»
Так иногда завзятый полемист
К газетному нас требует барьеру,
Но трудно Льва не следовать примеру,
Когда противник наш уж чересчур нечист!
<1916>
«Иногда хорошо и отрадно…»
Иногда хорошо и отрадно
Знать, что сжали четыре стены
Жизнь твою, с ее пылкостью жадной,
И твои, слишком буйные, сны.
За окном — тот же город стозвонный,—
Спешный бег неумолчных авто,
Но к тебе, в твой покой потаенный,
Не проникнет бесцельно никто.
Как утес, весь и в пене и в шуме,
Неподвижен, и строг, и высок,—
Ты, в приюте свободных раздумий,
В самой ярости толп, — одинок.
Светы полдня, полночные тени,
Ряд мечтами обвитых часов…
И скользят вереницы видений,
Лики бывших и жданных годов.
Это — памяти путь беспредельный,
Это — встреча всех тех, кто ушли,
Это — бред беспечально-бесцельный
О палящем восторге земли.
И спокойных раздумий зарницы
Озаряют крутящийся сон;
Совесть судит; заплаканы лица;
Знаю: кто-то без слов осужден.
Кто-то… Может быть, я… Ну так что же!
Это час пересмотра годин.
Как тебе благодарен я, боже,
Что на время — в тюрьме и один!
1916
Лечебница доктора Постникова
МОЛИТВА
Отче! полмира объемлешь ты тенью,
Звезды ведешь и луну в небесах,
Даруй покой моему утомленью,
Дай успокоиться в сладостных снах.
Се — отрекаюсь от помыслов злобных,
Се — осуждаю все, в чем погрешил.
Дай мне во снах, тихой смерти подобных,
Ведать покой безмятежный могил.
Злое видение ложа да минет,
Да не предстанет мне облик в крови.
В час же, когда светы первые кинет
Солнце Твое, — Ты меня оживи!
1916
«В круженьи жизни многошумной…»
В круженьи жизни многошумной,
В водовороте наших дел,
Я — ваш! и этот мир безумный —
Мной вольно избранный удел.
Люблю призывы телефонов,
Истлевшей проволоки блеск,
И над рекой гудков и звонов
Пропеллера внезапный треск;
Люблю я ослепленье сцены
И ресторанный пьяный свет,
Все эти вспышки, эти смены
Победно наступивших лет…
Люблю… Но что же сердце ранит,
Когда я вижу чаши роз,
Когда мечту, как сон, туманит
Над речкой свежий сенокос?
Зачем душа томленьем сжата
Здесь на отлогом берегу,
Когда вдали сереет хата
И стадо бродит на лугу?
Зачем так сладко в темной роще,
Где ландыш мраморный расцвел,
Где мыслям легче, думам проще,
Едва под сень ее вошел?
Кляните! прошлое мне мило,
Природа родины — близка…
Пусть скоро скажут: «Это было!» —
Люблю отшедшие века!
Гряди, что будет! Водопадом
Былую жизнь нещадно смой!
С неведомым пойду я рядом,
Но прошлый мир — он мой! он мой!
1916
«Рдяность померкла за очерком гор…»
Рдяность померкла за очерком гор,
Красок развеялся пестрый укор,
Все безразлично — восторг и позор…
В мире встречает уверенный взор
Только провалы да звездный узор,
Рано взлюбил я, люблю до сих пор
Строй беспредельных, незримых опор,
Держащих строго безмерный собор;
Мир беспросветен — как сумрачный бор,
Звезды-миры смотрят с неба в упор.
Чу! запевает невидимый хор,
Дарохранитель десную простер…
Mori.[6] To Роком решается спор…
Горе, что утра багряный костер
Бросит румянец на черный простор!
1916
«Закат ударил в окна красные…»
Закат ударил в окна красные
И, как по клавишам стуча,
Запел свои напевы страстные;
А ветер с буйством скрипача
Уже мелодии ненастные
Готовил, ветвями стуча.
Симфония тоски и золота,
Огней и звуков слитый хор,
Казалась в миг иной расколота:
И такт, с певцом вступая в спор,
Выстукивал ударом молота
Незримый мощный дирижер.
То вал стучал в углы прибрежные,
Ломая скалы, дик и пьян;
И всё: заката звуки нежные,
Сверканье ветра, и фонтан,
Лепечущий рассказы снежные,
Крыл гулким стуком Океан!
<Декабрь> 1916
БАЛЛАДА
Горит свод неба, ярко-синий;
Штиль по морю провел черты;
Как тушь, чернеют кроны пиний;
Дыша в лицо, цветут цветы;
Вас кроют плющ и сеть глициний,
Но луч проходит в тень светло.
Жгла вас любовь, желанье жгло…
Ты пал ли ниц, жрец, пред святыней?
Вы, вновь вдвоем, глухой пустыней
Шли — в глуби черной пустоты;
Месила мгла узоры линий;
Рвал ветер шаткие кусты.
Пусть горек шепот. Ты с гордыней
На глас ответил: «Все прошло!..»
Потом, один, подъяв чело,
Упал ты ниц, жрец, пред святыней?
Б саду блестит на ветках иней,
