Анатолий Величковский - Собрание стихотворений

Мне руки милые твои
Как память светлая о рае.
Я так хотел бы, умирая,
В слабеющих руках моих
Собрав остаток сил — держать
Твои ласкающие руки
И, как перед простой разлукой,
Их на прощание пожать.

В постели, ночью, в тишине,
Я вслушивался в каждый шорох,
И чудилось порою мне,
Как будто шевелятся шторы.

И сердце в комнате пустой
Сильнее начинало биться…
Я укрывался с головой,
Лежал, боясь пошевелиться.

И много нужно было сил,
И много воли убывало —
Чтоб он ко мне не подходил
И не касался одеяла.

Теперь я не пугаюсь штор,
Я знаю — ветер их колышет.
А все-таки с каких-то пор
Вокруг меня иное дышит.

Во тьме на простыне рука темна,
Лицо чуть светится, глаза горят.
У черного холодного окна
Качаются деревья и шумят.

Я думаю о том, как трудно жить
С самим собой, а рядом, за стеной,
В соседнем доме тоже, может быть,
Есть комната — и там, во тьме ночной,

Идут часы в такой же тишине,
И светится лицо, глаза горят,
Рука на простыне темна. В окне
Качаются деревья и шумят.

Вот уже и нам пора проститься.
Было в поле тихо и темно,
Я в ладонях растирал пшеницу,
Из колосьев добывал зерно.

А потом свой обмолот пустынный,
В горсть из горсти так пересыпал,
Чтобы ветер уносил мякину,
На ладонях зерна оставлял.

Веял я пшеницу осторожно,
Не теряя зерен золотых,
Только по законам непреложным
Каждый раз все было меньше их.

У берега покой и тишина,
Стоит звезда, а волны пробегают, —
По очереди каждая волна
Звезду одну и ту же отражает.

Так кажется: на самом деле — нет,
Все волны рек, от края и до края,
Несут в себе ее далекий свет,
Ни на мгновенье с ним не расставаясь.

Сторожа обрезывают ветки.
Нет, весна придет еще нескоро.
Дымен город. Солнце зимним светом,
Мертвым светом озарило горы.

Этот свет я прежде ненавидел,
Я бежал от этих улиц длинных, —
Десять лет меня никто не видел
В этом страшном городе старинном.

Здесь провел я молодость бесплодно,
Не нашел ни в ком к себе участья.
Проходили месяцы и годы,
Никогда не приходило счастье.

Потому мне тяжело и страшно
В городе, где умирала радость, —
Видеть труб задымленные башни,
Черных стен холодные громады.

С каждым камнем или старым домом,
Озаренным сквозь туман закатом,
Я встречаюсь, как с таким знакомым,
Что меня обворовал когда-то.

Каждый лист весной пронизан светом,
Но пройдет еще немного дней,
Темный лак его покроет летом,
Станет он не пропускать лучей, —

От дождей, от засухи, от зноя
Будет жестким и полусухим…
Но, припомнив солнце золотое,
Упадет на землю золотым.

Когда — среди любви земной,
Средь скуки, мрака и двуличья,
Случайно, в слабости сплошной
Бессильного косноязычья —

Одна строка строки другой,
Как провод провода, коснется
И, словно искрой голубой,
Вся озаренная зажжется:

Тогда мне видно самому,
Зачем, почти наглядным чудом,
Тому, кто знает ложь и тьму,
Дается некий свет — оттуда.

Две правды есть: одна — совсем простая:
Зайдешь за булкой, купишь папирос,
Войдешь в кафе и в зеркале встречаешь
Свое лицо и свой неладный нос.

Закажешь кофий, вынешь сигарету,
Попросишь у соседа прикурить, —
Как будто все в порядке и на свете
Совсем не плохо человеку жить.

Но миг — и вдруг таким себя увидишь,
Каким и зеркалу не отразить,
И слово праздное возненавидишь
И не о чем с соседом говорить.

Лицом к лицу стояли двое:
Один со шрамом на щеке,
Другой — такого же покроя,
В таком же сером пиджаке.

И оба правою рукою
Усы крутили. Было так,
Как будто в зеркале собою
Любуется один чудак.

Они о чем-то рассуждали,
Кивали вместе головой
И разошлись, и не узнали,
Кто отраженный, кто живой.

Когда в окне расплюснулось лицо,
Я выбежал в испуге и печали.
Луна была окружена кольцом,
Во мраке мокрые кусты качались.

Залаяла собака. Как во сне,
Прохожий гнался за широкой шляпой,
И черный пес в полночной тишине
Вокруг меня ходил на мокрых лапах.

Обыкновенный пес, каких везде
Необычайно почему-то много…
Но этот был как месяц на воде,
Не отставал ни разу всю дорогу.

И опять я сам себе товарищ,
Не считая тень мою… Ведь с ней
Мы гуляем неразлучно в паре
Солнечной дорогой наших дней.

Я надену шляпу — в шляпах ходим,
Зонтик в руку — с зонтиком идем.
Если в небе облако проходит,
Разойдемся и опять вдвоем.

Жаль, что как бы ни было прекрасно
Поменяться с тенью — силы нет —
Возникать, когда светло и ясно,
Уходить, когда уходит свет.

Солнце греет, пахнут липы медом.
Мы идем в толпе других прохожих.
Перед нами Сена, блещут воды,
Длинный мост мы переходим тоже.

Смотрим вниз на быстрое теченье:
Пароход плывет в Медон с народом,
Ходят волны, выступает пена
Золотым углом за пароходом.

Винт шумит, а пассажиры, сидя,
Пьют вино со льдом, считают сдачу.
Я с тобою часто это видел.
Много раз хотелось нам на дачу

Плыть на этом пароходе белом,
Пить вино со льдом и прохлаждаться.
Много раз нам этого хотелось.
Только как-то не пришлось дождаться.

В жизни мы — как в голубом сияньи:
Все прекрасно, все цветет и блещет.
Но труднее даже подаянья
Достаются нам простые вещи.

Был темен переулок, темен дом,
Светящийся единственным окном.

Квадратный свет ложится на гранит.
— Там человек над книгами сидит.

Ему спокойно, хорошо, светло,
Не постучи я с улицы в стекло.

Он на призыв объятого тоской
Ответит подозрением и враждой,

И если не потушит там огня,
Здесь не увидит никогда меня.