Борис Гребенщиков - Серебро Господа моего

У меня были проблемы;
Я зашел чересчур далеко;
Нижнее днище нижнего ада
Мне казалось не так глубоко,
Я позвонил своей маме,
И мама была права –
Она сказала: «Немедля звони
Человеку из Кемерова».

Он скуп на слова, как де Ниро;
С ним спорит только больной.
Его не проведешь на мякине,
Он знает ходы под землей.
Небо рухнет на землю,
Перестанет расти трава –
Он придет и молча поправит все,
Человек из Кемерова.

Адам стал беженцем,
Авель попал на мобильную связь,
Ной не достроил того, что он строил,
Нажрался и упал лицом в грязь;
История человечества
Была бы не так крива,
Если б они догадались связаться
С человеком из Кемерова.

Мне звонили из Киева,
Звонили из Катманду;
Звонили с открытия пленума –
Я сказал им, что я не приду.
Нужно будет выпить на ночь два литра воды,
Чтоб с утра была цела голова –
Ведь сегодня я собираюсь пить
С человеком из Кемерова.

Пабло – не поминай к ночи беса;
Не торгуй оружием
И вообще не сбивайся с пути;
Судя по выраженью лица,
Ты совсем недавно вышел из леса,
А судя по тому, как ты смотришь вокруг,
Ты снова хочешь туда зайти.

Пабло – я восхищен твоим талантом тащиться;
Скажи – откуда ты все время берешь тех,
Кто согласен тебя тащить?
И заешь, Пабло, говоря о жене,
Тебе могла бы подойти крановщица,
Она сидит себе между небом и землей,
И ей пофиг, как кто хочет жить.

Случилось так, что наша совесть и честь
Была записана у нас на кассетах;
Кто-то принес новой музыки –
И нам больше нечего было стирать.
Знаешь, Пабло, будь у тебя даже мучо миллионас песетас –

Если хочешь научиться красиво жить,
Давай сначала научись умирать.

В этом городе, Пабло, кроме выпить,
Больше нечего делать.
К черту политкорректность,
Судьба здесь тяжела и слепа,
Нам хватит на билеты, если выгресть из карманов всю мелочь,
Я буду называть тебя Пабло,
Ты можешь обращаться ко мне «Papa».

Пабло – мы встретились сравнительно поздно;
Я уже не очень охотно дышу
И не всегда помню, как меня звать –
Но, Пабло, если б я отдал тебе то,
Что, в принципе, отдать невозможно –
Ты забыл бы о любви значительно больше,
Чем они когда-либо будут знать.

Иногда летишь в электрическом небе
И думаешь – Скорее бы я упал.
Иногда летишь в электрическом небе
И думаешь – Уж скорее бы я упал.
Иногда проснешься в кресле президента
И плачешь, сам не зная, как сюда попал.

Сначала ты надежда и гордость,
Потом о спину ломают аршин.
Сначала ты надежда и гордость,
Потом о спину ломают аршин.
Ох, брошу я работать под этим мостом,
Пойду летать феечкой
В Страну Синих Вершин.

Едет лимузин. Снаружи бриллианты,
Внутри некуда сесть.
Едет лимузин, снаружи бриллианты,
Внутри такая скотобаза, что некуда сесть.
Как сказала на съезде мясников Коза Маня:
Тусоваться с вами – невеликая честь.

А любая весть изначально благая –
Просто ты к этому еще не привык;
Любая весть изначально благая –
Просто ты к этому еще не привык.
А если не нравится, как я излагаю –
Купи себе у Бога копирайт на русский язык.

Туман над Янцзы.
Туман над Янцзы.
Душистый, как шерсть
Небесной лисы.
Я выбросил компас,
Растоптал в пыль часы
И вышел плясать
В туман над Янцзы.

Над рисовым полем
Сгустился туман,
В нем бродит католик,
И бродит шаман.
Бродят верха,
И бродят низы,
Их скрыл друг от друга
Туман над Янцзы.

И я был, как все,
Пил да пахал.
Прочел Дао Дэ Цзин
И понял «Попал!»;
Сжег свой пентхаус,
Снял пробу с лозы
И вышел плясать
В туман над Янцзы.

Ответь, Нижневартовск,
И Харьков, ответь –
Давно ль по-китайски
Вы начали петь?
И чья в том вина,
Что арбатская пьянь
Пьет водку из чаш
Династии Тань?

Мы все теперь братья,
Мы все здесь семья;
Так кто из нас ты
И кто из нас я?
Кто весел, тот стар,
А кто мрачен – тот юн;
И все хотят знать:
Так о чем я пою?

А я хожу и пою,
И все вокруг Бог;
Я сам себе суфий
И сам себе йог.
В сердце печать
Неизбывной красы,
А в голове
Туман над Янцзы.

Белая, как выпавший снег,
Белая, как темная ночь,
Белая, как сакура весной,
Милосердная, но не может помочь.
Белая, как сибирский мел,
Белая, как нетронутый лист,
Я отдал тебе все, что имел,
Теперь я черный, как трубочист.

Без имени, как меч кузнеца,
Невиданная без прикрас,
Без начала и без конца,
Бывшая здесь прежде всех нас.
Я искал тебя, не мог понять как;
Писал тебе, но не было слов;
Я был слепой, но я вижу твой знак:
Мой палец на курке, я всегда готов.

Половина – соловьиная падь,
Половина – алеет восток,
Ты знаешь сама – с меня нечего взять,
Но все, что есть – у твоих ног.
Я проснулся после долгого сна
Небритый, без имени, совсем ничей.
Моя кровь говорит, что скоро весна,
Может быть, в одну из этих ночей.

Я родился сегодня утром
Еще до первого света зари.
Молчание у меня снаружи,
Молчание у меня внутри.
Я кланяюсь гаснущим звездам,
Кланяюсь свету луны,
Но внутри у меня никому не слышный звук,
Поднимающийся из глубины.

Я родился на севере,
Чтобы дольше оставался цел,
У меня нет друзей,
Чтобы никто не смог сбить прицел.
Море расступилось передо мной,
Не выдержав жара огня,
И все стрелки внутри зашкаливали
При первых проблесках дня.

Я не мог оторвать глаз от тебя.

Я родился со стертой памятью,
Моя родина где-то вдали.
Я помню, как учился ходить,
Чтобы не слишком касаться земли;
Я ушел в пустыню,
Где каждый камень помнит твой след,
Но я не мог бы упустить тебя,
Как я не мог бы не увидеть рассвет.

Я не могу оторвать глаз от тебя.

Особенности оперы в Нижнем Тагиле
Совсем не повлияли на мое воспитание.
Меня несло как воздушного змея,
Когда всем остальным отключали питание.
Скоро я буду баснословно богатым,
Но это меня не приводит в смущение.
Я не стану бояться своих капиталов,
Я легко найду для них помещение,
Потому что

Красота – это страшная сила.
И нет слов, чтобы это сказать.
Красота – это страшная сила.
Но мне больше не страшно,
Я хочу знать.

Один Чжу учился ловить драконов,
Выбросил силы и деньги на ветер,
Жаль, что за всю свою жизнь
Он так ни одного и не встретил.

Я прочел об этом в старинных трактатах,
Прочел и сразу ушел из деревни,
Скоро я буду баснословно богатым
И смогу претворить в жизнь учения древних,
Потому что

Красота – это страшная сила.
И нет слов, чтобы это сказать.
Красота – это страшная сила,
Но мне больше не страшно,
Я хочу знать.

Я буду жить в доме из костей земли,
И с большой дороги будут заходить дети,
Чтобы любоваться на мои кристаллы,
Сияющие во фрактальном свете,
И на семь чудес с семи концов света.
Я не стану размениваться на мелочь,
Ведь очень скоро у меня будет Это,
И я буду ясно знать, что с Этим делать,
Потому что

Красота – это страшная сила.
И нет слов, чтобы это сказать.
Красота – это страшная сила
Но мне больше не страшно,
Я хочу знать.

Это делаю я.
Это делаешь ты.
Нас спасут немотивированные акты красоты.

Бессердечные братья Забадай
С улыбкой от уха до уха
Скоро приедут в наш край
Показывать свою силу духа;
Они будут ходить по углям,
Будут служить нам примером –
Как сладко нарушить закон,
Какое счастье быть старовером.

Я был привязан к земле,
Я молча глотал свои слезы;
Но то, что я нес на себе,
Теперь горит в пламени Розы;
А те, кто снимал дивиденд –
Я помню, как они улыбались –
Они думали, что все это им;
Похоже, что они ошибались.

Четырнадцать лет я не ел;
Четырнадцать лет я не пил;
Четырнадцать лет молчал,
Чтобы не тревожить Тебя.
Теперь мне стал узок причал
И нет больше сил;
Я сделаю так, как хотел,
Чтобы растаможить Тебя.

Велик император, нет слов –
Но он, как DJ без эфира;
С тех пор, как я знаю тебя,
Я потерян для внешнего мира.
Я встал на твоем берегу,
Спасибо этому дому;
Ты воздух, которым я жив,
И я бы не хотел по-другому.

Четырнадцать лет я не ел;
Четырнадцать лет я не пил;
Четырнадцать лет молчал,
Чтобы не тревожить Тебя.
Теперь мне стал узок причал
И нет больше сил;
Я сделаю так, как хотел,
Чтобы растаможить Тебя.