Мацуо Басё - Лик вечерней луны
Дорожный ночлег
Сосновую хвою жгу.
Сушу на огне полотенце…
Зимняя стужа в пути.
На родине
Хлюпают носами…
Милый сердцу деревенский звук!
Зацветают сливы.
В чарку с вином,
Ласточки, не уроните
Глины комок.
Под сенью вишневых цветов,
Я, словно старинной драмы герой,
Ночью прилег уснуть.
Вишни в полном цвету!
А рассвет такой, как всегда,
Там, над дальней горой…
Кажется, что сейчас
Колокол тоже в ответ загудит…
Так цикады звенят.
Как летом густеет трава!
И только у однолиста
Один-единственный лист.
Все вьюнки на одно лицо.
А тыквы-горлянки осенью?
Двух одинаковых нет!
Осень уже недалеко.
Поле в колосьях и море —
Одного зеленого цвета.
О нет, готовых
Я для тебя сравнений не найду,
Трехдневный месяц!
О, сколько их на полях!
Но каждый цветет по-своему, —
Вот высший подвиг цветка!
Только одни стихи!
Вот все, что в «Приют банановый»
Поэту весна принесла.
Другу
Посети меня
В одиночестве моем!
Первый лист упал…
Поэт Рика скорбит о своей жене
Одеяло для одного.
И ледяная, черная
Зимняя ночь… О печаль!
Солнце заходит.
И паутинки тоже
В сумраке тают…
Звон вечернего колокола —
И то здесь, в глуши, не услышишь.
Весенние сумерки.
Сад и гора вдали
Дрогнули, движутся, входят
В летний раскрытый дом.
Крестьянская страда
Полоть… Жать…
Только и радости летом —
Кукушки крик.
По пути на север слушаю песни крестьян
Вот исток, вот начало
Всего поэтического искусства!
Песня посадки риса.
Островки… Островки…
И на сотни осколков дробится
Море летнего дня.
Какое блаженство!
Прохладное поле зеленого риса…
Воды журчанье…
Сушатся мелкие окуньки
На ветках ивы… Какая прохлада!
Рыбачьи хижины на берегу.
Пестик из дерева.
Был ли он сливой когда-то?
Был ли камелией?
Сыплются ягоды с веток…
Шумно вспорхнула стая скворцов.
Утренний ветер.
В осенних полях
Намокший, идет под дождем,
Но песни достоин и этот путник.
Не только хаги в цвету.
В бухте Цуруга, где некогда затонул колокол
Где ты, луна, теперь?
Как затонувший колокол,
Скрылась на дне морском.
Я открыл дверь и увидел на западе гору Ибуки. Ей не надо ни вишневых цветов, ни снега, она хороша и сама по себе
Такая, как есть!
Не надо ей лунного света…
Ибуки-гора.
Домик в уединенье.
Луна… Хризантемы… В придачу к ним
Клочок небольшого поля.
Холодный дождь без конца,
Так смотрит продрогшая обезьянка,
Будто просит соломенный плащ.
В горной деревне
Монахини рассказ
О прежней службе при дворе…
Кругом глубокий снег.
Играю с детьми в горах
Дети, кто скорей?
Мы догоним шарики
Ледяной крупы.
Скажи мне, для чего,
О ворон, в шумный город
Отсюда ты летишь?
Как нежны молодые листья
Даже здесь, на сорной траве,
У позабытого дома.
Камелии лепестки…
Может быть, соловей уронил
Шапочку из цветов?
Листья плюща…
Отчего-то их дымный пурпур
О былом говорит.
Замшелый могильный камень.
Под ним – наяву это или во сне? —
Голос шепчет молитвы.
Не думай с презреньем:
«Какие мелкие семена!»
Это красный перец.
Сначала покинул траву…
Потом деревья покинул…
Жаворонка полет.
Колокол смолк вдалеке,
Но ароматом вечерних цветов
Отзвук его плывет.
Минула весенняя ночь.
Белый рассвет обернулся
Морем вишен в цвету.
Жаворонок поет.
Звонким ударом в чаще
Вторит ему фазан.
Роняя лепестки,
Вдруг пролил горсточку воды
Камелии цветок.
Ручеек чуть заметный.
Проплывают сквозь чащу бамбука
Лепестки камелий.
Вот причуда знатока!
На цветок без аромата
Опустился мотылек.
Столица уже примелькалась,
Но прежнее очарованье воскресло,
Когда я услышал кукушку.
Майский дождь бесконечный.
Мальвы куда-то тянутся,
Ищут дорогу солнца.
Слабый померанца аромат.
Где?.. Когда?.. В каких полях, кукушка,
Слышал я твой перелетный крик?
Холодный горный источник.
Горсть воды не успел зачерпнуть,
Как зубы уже заломило.
Падает с листком…
Нет, смотри! На полдороге
Светлячок вспорхнул.
И кто бы мог сказать,
Что жить им так недолго?
Немолчный звон цикад.
Хижина рыбака.
Замешался в груду креветок
Одинокий сверчок.
Один мудрый монах сказал: «Учение секты Дзэн, неверно понятое, наносит душам большие увечья». Я согласился с ним
Стократ благородней тот,
Кто не скажет при блеске молнии:
«Вот она – наша жизнь!»
Белый волос упал.
Под моим изголовьем
Не смолкает сверчок.
В монастыре
Пьет свой утренний чай
Настоятель в спокойствии важном.
Хризантемы в саду.
«Сперва обезьяны халат!» —
Просит прачек выбить вальком
Продрогший поводырь.
Уж осени конец,
Но верит в будущие дни
Зеленый мандарин.
В дорожной гостинице
Переносный очаг.
Так, сердце странствий, и для тебя
Нет покоя нигде.
Холод пробрал в пути.
У птичьего пугала, что ли,
В долг попросить рукава?
Всю долгую ночь,
Казалось мне, стынет бамбук…
Утро встало в снегу.
Стебли морской капусты.
Песок заскрипел на зубах…
И вспомнил я, что старею.
Откуда вдруг такая лень?
Едва меня сегодня добудились…
Шумит весенний дождь.
Откуда кукушки крик?
Сквозь чащу густого бамбука
Сочится лунная ночь.
Печального, меня
Сильнее грустью напои,
Кукушки дальний зов!
В ладоши звонко хлопнул я.
А там, где эхо прозвучало,
Бледнеет летняя луна.
Нахожу свой детский рисунок
Детством пахнуло…
Старый рисунок я отыскал, —
Ростки бамбука.
Женщина готовит тимаки
Листок бамбука в руке…
Другой рукой заправляет
Прядь выбившихся волос.
В ночь полнолуния
Друг мне в подарок прислал
Рису, а я его пригласил
В гости к самой луне.
Глубокою стариной
Повеяло… Сад возле храма
Засыпан палым листом.
Луна шестнадцатой ночи
