Эльвира Бочкова - Лето осени
Ах, как любил! – пока не разделил
Одной большой руки бесстыдный росчерк
Не каплей крови, – капелькой чернил! –
Всех русских – на российских и... на прочих.
Не зря, как маки, красен горизонт
И солнце – их глубин – багряным шаром
Вплавь начинает в ранний час поход,
Вплавь – к берегам, принадлежавших таврам.
...Все тот же сон: у моря на краю,
Покамест красно солнце гаснет в глуби,
Гранатовое зернышко давлю,
Пока взахлеб меня целуешь в губы...
2
Голубой пароходик с трубой,
Зною полдня сыграл ты отбой.
Ни на что я не вправе влиять:
Возвращаюсь домой — зимовать.
Всем лицом я уткнулась в песок
И закрыла плотнее глаза,
Чтобы солнце, украсив восток,
Уходило помедленней за
Горизонта черту... И еще
Поласкало висок и плечо.
...И лежала бы так, разморясь,
Если б рвать не заставили связь
С древним морем, с цепями галер...
Твой, прибой, музыкален размер!
Четок, ровен, торжествен твой строй:
Не уходит в песок он в сырой...
* * *
Не о времени потерянном скорблю –
Мне ль о времени печалиться, скорбеть?
...В море брезжит рассвет...
Кораблю –
Время в море забрасывать сеть.
Одряхлела сеть?..
На стыке веков
Распластали по палубе: крепка!
То-то будет отличный улов! –
Как порадует трудягу-моряка!
В море сеть – как тело в сон, погрузить,
Подождать, пока ее не примет глубь...
...Если б – ветер, то и мертвую зыбь
Было б нá море кому колыхнуть.
Дышит море... Это – выдох... Это – вдох...
Человечий обозначился ритм.
Жизнь идет...
На переходе эпох –
Налететь ей, так иль иначе, на риф
И лежать ей, как убитой наповал.
Из глубин – на небо ясное смотреть...
...Если риф был красный коралл, –
Жизнь увидит, как красна
смерть.
* * *
Забыть о море, жить, как все
Живет – по божьему веленью.
...Не моря Черного волненье, –
Приливы сильные овсов
На берега всей-всей земли...
...А там — седые ковыли,
На берегах. где жили тавры.
Они волнуются в степи
И даже – Господи, прости! –
Звенят, как жилами – гитары.
А всплеск в реке – то здесь, то там –
Всего одно и означает,
Что сеть иль бредень по ершам
У рыбака давно скучает.
...А может, нет и рыбака:
Его чуть свет взяла тоска
По столь земному, в росах полю.
В жемчужной зелени овсов
Плывет весь день без парусов,
Как в лодке весельной – по морю.
его стихи
Был август, а мне показалось — июль.
Так много покоя, тепла и затишья!
Дымок из трубы – возвышался над крышей,
А пар — возвышался над прозой кастрюль.
В стихах рассказать бы о русской печи,
О тяге в трубе, нарастании гуда...
...Скажу лишь: меня доканала простуда –
И надобно было простуду лечить.
Стихи за меня мой любимый творил.
...А кем, как не мною подсказана строчка:
«Был август. На милой – с начесом сорочка,
Коль горло болит, хоть никто не курил».
к августу
Как ни странно, от царских подачек,
Славный Август, ослабла душой.
...Славный Август, мой царственный мальчик! –
Разжигай же закат – да большой! –
Над рекой, чьи вечерние воды
Отражают ее острова!..
...А себе – пожелаю свободы
И, пожалуй, останусь права,
Если накрепко свяжут запястья
Мне широкие ленты осок...
Я к тебе не питаю пристрастья,
Август мой, — ты к поэту жесток:
Ослабляешь его, охраняя
От всего, что дыханью – в беду:
От ветров декабря и от мая,
Что юнцом разгулялся в саду.
Оттого-то в стихах – безнадежье.
...А в тебе – золотые шары
Разбежались по саду... И – те же –
Золотые, – как дети, с горы!..
* * *
Не испытывай душу на боль:
Есть предел и терпенью, и муке.
...Отогрей – на мгновенье – мне руки,
А избытком разлук – обездоль.
В этой просьбе ты сам виноват:
Ни с полынью не знался, ни с вереском.
(...Но связал в три обхвата канат
Твой корабль с притягательным берегом).
В жажде странствий – ходил ты в моря
Под дымами из труб и под парусом,
А корабль зазывала земля
В корабельную гавань по августам.
И тебя приводила в мой сад
Не молитва о встрече, о суженом,
А вина, что мне руки назад
Заводил в поцелуе безудержном.
Было б легче тебя оттолкнуть
По морям – все со штóрмами! – странника,
Уперевшись ладонями в грудь
Соли с йодом из моря избранника,
Чтоб глядел он на яблоньки ветвь
С райским яблоком — с данностью взгляда,
Что Любовь – посильнее, чем Смерть, –
Из сетей августовского сада.
* * *
Чем ближе к зиме, тем о лете сложней
Сложить безрассудные строфы и строчки.
Сухие толкутся у окон листочки,
И снег на уме, а не пух с тополей.
По опыту знаю, что в каждом году –
Четыре до чертиков скучных сезона.
...И все ж по зеленому плюшу газона
Глазами в ноябрьское утро пройдусь.
Чем ближе покой с белизной января,
Тем ярче, искусней желания взгляда:
Земля – пусть всегда васильками нарядна,
А мушкой – нарядна смола янтаря.
* * *
Не о тоске своей пекусь,
Ее подкармливая хлебом
Из зерен тех, что сеет Русь
Под серым с крапинками небом.
Я, как птенца, кормлю из рук
Стиха зачаток мотыльками,
Чтоб нарастал повсюду пух,
Не продуваем сквозняками,
Чтоб востроносая звезда
В глухую ночь не заколола
Его, что выпал из гнезда,
Пленен виденьем ореола.
ноябрьский романс
«Твоей воды испить дай силы,
Не обделяй в закатный час!» –
Я у реки в глуши просила,
А мне ноябрь огня припас.
Схлестнул ноябрь морозы с ветром –
И вот он, крепкий ледостав.
...Я все стою с ведром, – при этом
От хода лета поотстав
Всего на шаг... А может, – ближе
Я к лету в жизни не была:
Мороз до соли слезы выжег,
А солнце – волос добела.
* * *
Пишу стихи, перебираю
Слова, как собранный горох...
Кладу я справа – ближе к краю –
Тот, что помягче, хоть неплох.
Скопилось множество горошин
На правом краешке стола.
...Горох потверже – в таз положен.
...Опять горошину взяла –
Во все глаза смотрю сквозь линзы:
Едва заметное пятно
Есть на горошине... Ни в жизни
Не положила б в полотно,
Верней, в мешочек полотняный,
Что чисто выстиран и сух.
...А в стих лирический, туманный
Все поместила б, если б сушь
Стручок в июле пощадила,
Его не сморщила в гармонь...
...Сушь, от старушечьего пыла
Ты развела в стручке огонь
И выжгла ровно пять горошин,
И, подпалив шестой бочок,
Следила, чтоб стручок положен
Ребенком был под язычок?
* * *
Закат был, к счастью, золотист.
Как говорят, еще не вечер...
И в дальней роще каждый лист
Сусальным золотом подсвечен.
И был покой, в какой теперь
Нет ни дороги, ни возврата.
Повесь большой замок на дверь –
И – в белый снег, глухой, как вата.
...И рощу снегом замело.
Пришло для рощ такое время,
Когда в душе – белым-бело,
И снег – на лоб, и снег – на темя.
двадцать второе декабря, ночь
На душе — не тяжесть, – смута.
Двадцать третье на носу.
Прибывай же, радость утра,
С небом кой-где в бирюзу.
Ночь – в тенетах полнолунья.
И тревога тут как тут.
Я законченная врунья?!
...Впрочем, дети тоже врут.
Вру себе, что все в порядке.
Только стоит захотеть –
Серебро уйдет из прядки:
Вóлос – золото... иль медь.
Вру себе, что милый тоже
От любовных грез хмелен,
Лунной ночью омоложен,
Лунным óгнем опален.
...Вот и молодость пророчит
Полудрема-полусон...
Нет длинней?.. Короче – ночи!
Значит, будет день длинен.
* * *
Тысячелетье третье – на подходе...
Устойчивости нет и нет в погоде:
То холод адский, то почти теплынь.
С утра – мороз, и – прервано дыханье!
...Как острый нож под горло... На закланье
Тебя ведут, ты – жертва... пораскинь
Мозгами – и поймешь: не без урода
Не только человечество. Погода,
И та ведет себя, как психопат:
То нож под горло,
То щедра на ласку –
Тепла приносит сразу под завязку!
...А через час – обвалом! – снегопад.
прозрачная песенка
– Отчего, ты, деревце,
Стонешь на морозе?
– Звонкая, веселая
В поле колея!..
– Отчего, ты, деревце,
Поплелось в обозе
Сосенок да елочек –
Спутниц Января?
– Вправо ли, налево ли
Глянь, душа-насмешница:
В рай вела дороженька,
