Игорь Иртеньев - Повестка дна (сборник)

Культурный слой буквально тает,
Как в вешнем небе облака.
Никто газеты не читает,
За исключением МК.

И я бы записался тоже
В его фанатов контингент,
Но мне МК читать негоже,
Поскольку я интеллигент.

Интеллигент – всему основа,
Всего причина на Руси.
Интеллигент – не просто слово,
Но символ нравственной оси,

Которая хоть вбита косо
И отравляет нам житье,
Но все проклятые вопросы
Вращаются вокруг нее.

К интеллигенции себя я
Давно по праву отношу.
Не зря, копейку зашибая,
Стишок нет-нет да напишу.

И в дальнем ящике комода,
Забытом, мрачном и пустом,
C тех пор, как вышел из народа,
Храню Камю четвертый том.

Дела из рук вон плохи
Плюс доллар вверх пошел,
А при царе Горохе
Тут было хорошо?

А скажем, при Иване
Четвертом? Кто забыл –
Безумце и тиране.
Эдем у нас тут был?

А при Петре Великом,
При плотнике-царе,
Что был ужасен ликом,
Как Ленин в Октябре,

Мы разве мед тут пили
И кушали халву?
А не при нем спалили,
Кто скажет мне, Москву

Так, что кирпич аж спекся
Под яростным огнем?
Но, впрочем, я увлекся –
Пожалуй, не при нем.

Движение воздушных масс
В отдельно взятый миг
Нас поражает всякий раз
И ставит нас в тупик.
Но можно палец послюнить
И вверх его поднять,
Чтоб цель движенья объяснить
И смысл его понять.

На весь военный городок
Лихая шла молва,
Что, мол, слаба на передок
Полковничья вдова.

На боевом ее счету
Побед росло число
Так, что могильную плиту
Полковника трясло.

Ну ладно б половой гигант,
Так ведь любой щенок,
Любой сопливый лейтенант
Ее утешить мог.

В делах амурных зная толк,
На резвом топчане
Она бы и драгунский полк
Освоила вполне.

Когда б супруг ее в бою
Столь рано не почил,
И он бы толику свою,
Глядишь бы, получил.

И тем сполна бы усладил
Иссушенную плоть,
Но по-иному рассудил
Безжалостный Господь.

Жизнь справедлива не всегда,
Усвоить всем пора.
Одним – счастливая звезда,
Другим – земля сыра.

Одним – оркестр полковой,
Гризеток штабеля,
Другим – секвестр половой
До полного нуля.

Одним – солдатское сукно
Да крест над головой,
Другим – веселое кино
С красавицей-вдовой.

Где, где он, облик наш моральный,
Сиявший дивной чистотой?
Кругом лишь секс царит оральный,
И раздается мат густой.

Утратив прежнюю духовность,
Отбилось общество от рук,
Мораль отныне лишь условность,
Один пустой для сердца звук.

Морали место у параши –
Вот главный слоган наших дней,
Жизнь без нее намного краше
И продолжительней, чем с ней.

Давно златые годы эти
В туманную умчались даль,
Когда была в авторитете
В родном Отечестве мораль.

Ты жаждешь к прошлому возврата,
Мой бедный друг? Какое там,
Когда наперсники разврата
Наперсниц шпилят по кустам.

Падет на землю злая тень
И станет жутко и темно,
Когда в один ужасный день
В стране закончится говно.

Ну ладно б нефть, ну, бог с ним, газ,
Ну, черт с ним, даже кислород,
Но, вычерпав говна запас,
Едва ли выживет народ.

От века свыше нам дано,
Отрада сердцу и уму,
Замена многому оно,
Да что там многому – всему.

Оно для нас вода и хлеб,
Основа жизни, соль земли,
И нет таких на свете скреп,
Что б нас прочней скрепить могли.

Мы все по горло в нем сидим,
А я так вовсе с головой,
И потому непобедим,
И оттого – еще живой.

Это кто всю ночь без сна,
Без воды и света
Лепит шарик из говна,
Уж не я ли это?

Если ж нет, то кто тогда,
Вызывая трепет
Результатами труда,
Шарик этот лепит?

Может, кто-нибудь из вас,
Ловко и умело,
Не смыкая карих глаз,
Впрягся в это дело?

Чтобы время в декабре
Не текло без толку,
Чтобы было детворе
Чем украсить елку.

Измучен нервными трудами,
И о покое грезя лишь,
Все больше я ценю с годами
Благотворительную тишь.

Да вот хотя бы та же рыба,
Подводный обитатель дна,
За то одно уж ей спасибо,
Что дара речи лишена,

Настолько, что простые звуки
Числом не более пяти
Не может без телесной муки
Она на свет произвести.

Мир рыб суров и безотраден,
В отличие от мира птиц,
Ни жестов им язык не даден,
Ни даже выраженье лиц.

И все же рыбье безъязычье
Стократ милее для меня,
Чем с перепою пенье птичье
Или диджеев трескотня.

Мысль одна мне душу беспокоит:
Вдруг однажды, среди бела дня,
Неприметный с виду астероид
Ненароком угодит в меня.

Вообще-то, рассуждая строго,
Шанс подобный невелик совсем –
На земле и так народу много,
Где-то миллиардов, помню, семь.

Чем уж прямо так в толпе сограждан
Среди прочих выделяюсь я?
Это приключиться может с каждым –
Таковы законы бытия.

Если применить научный метод,
Что уместно было бы вполне,
То не факт, что астероид этот
Прямо так уж предназначен мне.

Есть кому по кумполу попасть им,
Если Богу в голову взбредет,
Но боюсь, с моим еврейским счастьем,
Он в меня как раз и попадет.

Не верьте рекламе фастфуда,
Она к заблужденью ведет,
Не всякое быстрое блюдо
На пользу здоровью идет.

Я знал одного человека,
Он был неплохой человек,
Но стал инвалид и калека,
Просроченный съев чебурек.

И время спустя небольшое,
Каких-нибудь месяца три,
Снаружи покрылся паршою
И язвой желудка снутри.

Плюс почки ему отказали
Совместно с кишкою прямой.
…Все чаще он спал на вокзале,
Не в силах добраться домой.

Лежал он, страдальчески морщась,
Гонимый пинками взашей,
И грязная ругань уборщиц
Его достигала ушей.

А вскоре под крышкою гроба
Обрел свой последний приют.
Следите, товарищи, в оба
За тем, что в ларьках продают!

Во времена безблагодатные
В ходу продукты суррогатные
На вкус какие-то невнятные,
Хоть и похожие на цвет,
Я говорю про те, которые,
Придуманы в лаборатории,
В них, вероятно, есть калории,
Но радости при этом нет.

Пусть, кто желает, ими травятся,
А мне естественные нравятся,
И, будучи не в силах справиться
С привычкой, что живет в мозгу,
К моей родной сорокаградусной,
Такой единственной и сладостной
С улыбкой приникаю радостной
И оторваться не могу.

Видать, не зря мои родители
Меня зачали в вытрезвителе,
Не перейду на заменители,
Хоть ты меня озолоти,
Хоть расщепи меня на атомы,
Но мне с духовными кастратами
И с их гнилыми суррогатами,
Как ни крути, не по пути.

Водка – напиток не элитарный,
Главное в ней не вкус, а цена.
И пусть запомнит Главврач санитарный –
Должна быть доступна народу она.

Триста целковых не хрен собачий,
Спросите на улице хоть кого,
Онищенко, правда, считает иначе, –
Но это личное дело его.

Деньги гребет он совковой лопатой,
Счет им давно небось потерял.
А педагоги с их нищей зарплатой?
А многодетным как быть матерям?

А мне, несчастному пенсионеру,
От жалкой пенсии их отрывать?
А девочку-школьницу взять, к примеру, –
Ей что, теперь телом своим торговать?

И через год, не снеся позора,
Броситься вниз головой с моста.
Вот что нас всех ожидает скоро.
Нет, кровопийцы, на вас креста!