Хаим Нахман Бялик - Стихи

Уронил я слезу — и слезинку настиг
Луч игривого света.
Сердце сжалось во мне:
и она через миг испарится, пригрета…

И пойду — снова нищий… За что? Для чего?
Словно капля в болоте,
Даром сгинет слеза, не прожжет никого.
Не смутит их в дремоте…

И куда мне пойти? Разве броситься ниц,
Рвать подушку зубами —
Может, выжму еще каплю влаги с ресниц
Над собой и над вами.

Слишком бледен ваш луч, и во мне он со дна
Старых сил не пробудит:
В небе солнце одно, в сердце песня одна,
Нет другой и не будет…

Всех их ветер умчал к свету, солнцу, теплу,
Песня жизни взманила, нова, незнакома;
Я остался один, позабытый, в углу
Опустелого Божьего дома.

И мне чудилась дрожь чьих то крыл в тишине.
Трепет раненых крыл позабытой Святыни,
И я знал: то трепещет она обо мне,
О последнем, единственном сыне…

Всюду изгнана, нет ей угла на земле,
Кроме старой и темной молитвенной школы, —
И забилась сюда, и делил я во мгле
С ней приют невеселый.

И когда, истомив над строками глаза,
Я тянулся к окошку, на свет из темницы, —
Она никла ко мне, и катилась слеза
На святые страницы.

Тихо плакала, тихо ласкалась ко мне,
Словно пряча крылом от какого-то рока:
«Всех их ветер унес, все в иной стороне,
Я одна… одинока…»

И в беззвучном рыданьи, в упреке без слов,
В этой жгучей слезе от незримого взора
Был последний аккорд скорбной песни веков,
И мольба о пощаде, и страх приговора…

Выйди, стань пред закатом на балкон, у порога,
Обними мои плечи,
Приклони к ним головку, и побудем немного
Без движенья и речи.

И прижмемся, блуждая отуманенным взором
По янтарному своду;
Наши думы взовьются к лучезарным просторам
И дадим им свободу.

И утонет далеко их полет голубиный
И домчится куда то —
К островам золотистым, что горят, как рубины,
В светлом море заката.

То — миры золотые, что в виденьях блистали
Нашим грезящим взглядам;
Из-за них мы на свете чужеземцами стали,
И все дни наши — адом…

И о них, об оазах лучезарного края,
Как о родине милой,
Наше сердце томилось и шептали, мерцая,
Звезды ночи унылой.

И навеки остались мы без друга и брата,
Две фиалки в пустыне,
Два скитальца в погоне за прекрасной утратой
На холодной чужбине.

Эта искра моя мне досталась
Не находкой в пути, не в наследство
Из кремня в моем сердце добыта
Тяжким молотом бедства.

Пусть одна и мала эта искра,
Что в груди я заботливо крою, —
Но моя, вся моя, — и зачата,
И взлелеяна мною.

И когда о кремень в моем сердце
Бьет, дробя, молот скорби и гнева,
Брызжет искра моя, зажигая
Пламя в звуках напева.

И напев опаляет вам душу,
И пожар в ней пылает, бушуя, —
А потом за убытки пожара
Кровью сердца плачу я…

Приюти меня под крылышком,
Будь мне мамой и сестрой,
На груди твоей разбитые
Сны-мечты мои укрой.

Наклонись тихонько в сумерки,
Буду жаловаться я:
Говорят, есть в мире молодость —
Где же молодость моя?

И еще поверю шопотом:
И во мне горела кровь;
Говорят, любовь нам велена —
Где и что она, любовь?

Звезды лгали; сон пригрезился —
И не стало и его;
Ничего мне не осталося,
Ничего.

Приюти меня поп крылышком,
Будь мне мамой и сестрой,
На груди твоей разбитые
Сны-мечты мои укрой…

Между Тигром и Ефратом,
На пригорке, на горбатом,
В листьях пальмы, вся блистая,
Княжит пава золотая.

Я взмолилась златокрылой:
«Ты сыщи мне, где мой милый!
Подхвати его на месте
И, связав, умчи к невесте.

А не свяжешь, или нечем, —
Кликни зовом человечьим
И скажи… А что — не знаю…
Ты скажи, что я сгораю.

Скажешь: сад расцвел богато,
И зарделся плод граната —
Но замки-ворота целы,
И не сорван плод созрелый.

Скажешь: ночью я часами
Плачу горькими слезами
И мечусь, полунагая,
Покрывала обжигая.

А нейдет — тогда шепни ты:
Сундуки мои набиты —
Шелк, сорочки, одеяла —
Я сама их вышивала…

И перина пуховая,
Что сготовила родная
За бессонные за ночки
К ложу брачному для дочки…

И, запрятана глубоко,
Ждет фата поры до срока, —
Все по счету, я готова, —
Что ж не видно дорогого?»

Шорох-шелест меж листами —
Молвит пава ей устами:
«Полечу во мраке ночи
И раскрою другу очи.

В грезе образ твой навею,
В сердце зов запечатлею:
Он проснется, хвать метелку
И верхом — в твою светелку.

„Я примчался издалека,
Радость жизни, светоч ока,
И хочу не шелк прозрачный,
Но любовь в подарок брачный.

Что мне в роскоши наряда!
Мне приданого не надо:
Твои косы — шелк прекрасный,
Твоя грудь — как пух атласный.

И за мной казна большая:
Чуб — и удаль молодая.
Выходи ж навстречу друга,
Нареченная супруга…“»

Вот и ночь. Туман пронзая,
Взмыла пава золотая,
Взмыла к небу и пропала —
И обета не сдержала.

И с утра до темной ночи
Подымаю к тучкам очи:
Тучки, белые туманы,
Где же милый мой желанный?..

Над колодцем, что в саду,
У ведра я тихо жду:
По субботам о н стучится
У меня воды напиться,

Жарко. Все в глубоком сне:
Листья, мухи на плетне,
Мать, отец… Не спим мы двое:
Я да сердце молодое.

Да не спит еще ведро,
И роняет серебро
Кап-кап-кап на дно колодца…
Милый близко… сердце бьется…

Чу — в саду шуршат кусты —
Это пташка — или ты?
Это милый! Скоро, скоро!
Я одна, нигде ни взора…

Сядем рядом, руку дай
И загадку отгадай:
Отчего так жадно рвется
Мой кувшин к воде колодца?

И зачем мое ведро
Плачет, сея серебро,
Без утехи, без ответа
От рассвета до рассвета?

И зачем так больно мне
Где-то в сердце, в глубине?
Правда ль — мама говорила —
Что тебе я опостыла? —

Отвечает мой жених: —
Сплетни недругов моих!
Через год мы, той весною,
Будем мужем и женою!

Будет чудная весна,
Небо в золоте без дна,
И деревья все с приветом
Нас осыплют сладким цветом.

Братья, сестры, вся семья,
Свахи, дружки и друзья,
Тьма гостей за скрипачами
Поведут нас со свечами.

На ковер тебя взведу —
Пред колодцем, здесь в саду;
Ты подашь мне дар богатый —
Белый пальчик розоватый.

И промолвлю громко я:
«Посвящаю — ты моя» —
А враги придут к нам в гости
И полопают со злости…

Снова солнце взошло, вновь поникло за лес,
День прошел, и не видел я света;
День да ночь, сутки прочь — и ни знака с небес,
Ни привета.

И на западе снова клубятся пары,
Громоздятся чудовища-тучи —
Что там? зиждет миры или рушит миры
Некто дивно-Могучий?

Нет, не зиждутся там и не рушатся там
Ни миры, ни дворцы, ни престолы:
То свой пепел струит по земным наготам
Серый вечер бесполый.

И шепчу я: в заботах о вашем гроше
Своего не сберег я червонца… —
И встает Асмодей и хохочет в луче
Уходящего солнца.