Альберт Туссейн - Добро Зло

Если встретишь человека, обрадуй его, может быть, ты видишь его в последний раз…!

Есть и в моей жизни такие моменты, вещи, которыми я искренне горжусь: когда я вызываю у людей улыбку или смех (своим или чужим остроумием); желание танцевать (своей музыкой); слезы — хорошие, очищающие (тоже музыкой, чаще песнями); заставляю задуматься (стихами); и самое-самое: когда я своим добрым словом или поступком вызываю других на добро, которое, я уверен и знаю, кроется в той или иной степени в каждом из нас. Надо только разбудить его (хотя у многих оно — большая соня)…

У меня же как-то все получается наоборот: порой хуже всех, но все почему-то завидуют… Видимо, потому что я никогда не ною, не жалуюсь и всегда довольствуюсь малым и, во всяком случае, тем, что есть (по Марку Твену, богатый человек не тот, у которого много денег, а тот, кто доволен тем, что имеет. Думаю, это вполне применимо и к понятию счастья), и вообще, очевидно, выгляжу счастливым. Ведь счастье, по-моему, — это прежде всего более-менее устойчивое внутреннее душевное равновесие, гармония и согласие с собой, со своей совестью и мировоззрением (не пресловутое осмеянное Ницше обывательское «жалкое довольство собой»), великое единство чувства, мысли и дела («Practice what you preach», — говорят те же американцы, — практикуй, что проповедуешь). Из многих разновидностей счастья это представляется самым истинным, самым (вынужденная, но верная тавтология) счастливым счастьем, совершенно не зависящим от всяких там внешних обстоятельств, вещественных побрякушек, материальной мишуры, социального положения и прочих разных фиктивных финтифлюшек. Внешне, объективно такие, как я, может быть, действительно выглядят иногда откровенными неудачниками, но ведь в том-то и дело, что счастье — штука совершенно субъективная… С другой стороны, счастливый человек, как я заметил (пусть он даже держится в тени, не выпячивается и не кичится своим счастьем — все равно он так или иначе светится им, особенно когда вокруг такая темнота…), невольно, но неизбежно раздражает многих людей и даже вызывает какое-то злое, часто почти неосознанное желание как-то нарушить, подорвать и подпортить это счастье.

Но истинно счастливый человек где-то по своей сути и чистоте подобен ребенку, а дети в таких случаях выражаются вполне однозначно, прямо и кратко:

ФИ-ГУШ-КИ!

Меня всегда умиляет и глубоко трогает, когда совершенно незнакомые мне люди, порой просто прохожие, вдруг как-то необычно (для меня) приветливо, доброжелательно и улыбчиво встречают меня (к сожалению, это в основном почему-то встречается за границей, и вообще, похоже, там это чуть ли не норма). Мне всегда в таких случаях кажется, что они просто обознались. И так не хочется, чтобы это была правда!

«Сами мы не местные…» — провинциалы. Поступив после армии в московский институт, немного обжившись и привыкнув к столичной жизни, — не без синяков и шишек, разумеется, — я стал по вечерам играть в ресторанных оркестрах («Националь», «Москва», «Пекин», «Прага», «Фиалка» в Сокольниках, где-то еще) и довольно хорошо зарабатывать, так что я смог себе позволить уйти из общаги и снимать отдельную квартиру. Потом из-за этого меня ректорша, некая весьма дородная матерая (не путать с материнским!) мадам-бабища Бородулина, чуть не вышибла из института, так как инъяз считался элитным престижным институтом (и действительно, как и МГИМО, в то время это был довольно «блатной» вуз, там училось много деток сильных, т. е. силачей, вернее, силовиков от мира сего; не знаю, как я там очутился, сын «врага народа», да еще и хохол с иностранной фамилией, что уже было почти криминалом, от чего у кадровиков-кэгэбэшников еще больше краснели их и без того красные рожи. Видимо, помогла временная хрущевская политическая оттепель, так что я как-то проскочил, хотя конкурс был 22 человека на место) и играть в ресторане для студента такого института рассматривалось как нечто почти порочное. Пришлось бросить, но не в этом дело… Как-то ко мне приехала мама погостить, пожить со мной. У нас дома в Днепропетровске телефона не было, а тут какой-то шикарный, да еще и с автоответчиком. Помню, сколько я ни говорил мамуле, даже подтрунивал, когда она узнавала время по телефону, что это автомат, что это все записано и т. д., она все равно всегда упорно говорила «спасибо» за эту механическую информацию. Мамы давно нет, но я часто вспоминаю эти ее искренние бесхитростные «спасибо». Теперь-то я, наконец, старый дурак, понимаю, что все это шло не от провинциального невежества и темноты, а от великой внутренней доброты. Ведь проявление доброго, пусть самого ничтожного, мизерного и несущественного, как, скажем, сказать кому-то «спасибо», необходимо, прежде всего, самому человеку, делающему это маленькое добро.

Это отражение и выражение его глубинной потребности и сущности. Теперь, каждый раз, когда я получаю информацию о времени по телефону, я тут же вспоминаю мою любимую нэньку и, знаете, когда рядом никого нет, тоже улыбаюсь и говорю «спасибо» в трубку. Я знаю, большинство из вас сочтет меня за идиота, но кто-то ведь и поймет. Правда, ведь? Спасибо Вам…

У народа — творца языка — «дурной» часто означает скорее «плохой», чем «глупый»…

Я часто употребляю (вынужден!) слово «дурак».

По-разному…

Для меня это не всегда только интеллектуально недоразвитый человек.

Это скорее злое, скупое, подозрительное и недоброжелательное существо, лишенное великой и высшей мудрости и радости жизни — Доброты.

Дурак универсален и интернационален. Но скажешь нашему дураку, что он дурак, — ну, в общем, в ответ получишь или «сам дурак!», или по морде и пр. Скажешь об этом дураку-нацмену — кроме всего ещё и очень даже могут обвинить также в национальной или расовой ненависти, дискриминации и пр.

Что капитализм, что коммунизм, что прочий изм — тупость всегда будет мстить таланту, уродство — красоте, слабак — сильному, толстый — тонкому, больной — здоровому и пр., пр. Лишь истинная Доброта-Красота греет всех.

Презрение — уставшая ненависть.

Я ненавижу обобщать, считаю это неверным, несправедливым и весьма субъективным делом и искаженным отражением действительности, хотя сам порой вольно-невольно грешу этим, вот как сейчас, например: из всех встречаемых мной лично представителей разных народов самые грубые, по-моему, — немцы и русские, вернее, скажем, россияне, или еще вернее, населяющие территорию теперешней России и бывшего СССР, где влияние, как русской культуры так и бескультурья до сих пор остается пока определяющим. Я не говорю здесь о редчайших и величайших представителях культуры этих народов, на фоне которых общая тотальная грубость, бестактность, душевное невежество и хамство выделяются еще рельефней, больней и обидней…

Похожие книги на "Добро Зло", Альберт Туссейн читать полностью, без сокращений.

Иван Бунин - Иван Алексеевич

Иван Бунин - Митина любовь

Иван Бунин - Заря всю ночь

Иван Бунин - Последний день

Иван Бунин - Пустыня дьявола