Юрий Уваров - Ковернинские сосны

Последние листья сгребают.
Костры по аллеям дымят.
Неделя пройдет,
И едва ли
Узнаешь, что был листопад,
И этот дымок горьковатый
Уже не коснется земли.
Щемящее чувство утраты,
Звенящая близость зимы.

Родины моей поля
Плавно выгнуты холмами.
Вдоль дороги тополя
С телеграфными столбами.

За окошком промелькнут
Встречный транспорт иль прохожий…
Бег дороги.
Ход минут.
С каждым годом все дороже,
С каждым годом все родней
Колыбельный ритм полей —
Вдоль дорог,
По бездорожью
Строй столбов и тополей.

О как пленительна Земля
В неверных линиях прилива!
Но птицы тянутся к морям,
Усталость набирая в крылья.
Тревожно смотрят в глубину,
Воде дарованную небом…
Тоска походит на волну,
Где ветер оперяет гребень.
Моря притягивают нас,
Мы с детства их просторам верим,
До той поры,
Как шторма власть
Напомнит нам
О власти вербы.
Она стоит среди ручья,
Вода черна,
Как черный камень,
Но в красных ветках,
Как в лучах,
Живет немеркнущее пламя.
Светильник вечный мой!
Пучок
Огня и дымности апреля!
Весна,
Как родина, влечет,
И лемехами бредит семя.
.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .
Поля в дымящихся волнах…
За плугом
Шествуя державно,
Гуляют птицы в бороздах
И лапы в землю погружают.

Снова двадцать первое число.
Ночь сложила лилию щепоткой.
Примостил скрипучее весло
Коростель на песенную лодку.
Темень села у воды на камень,
На колени голову склоня…
Как живцы на жерлицах — кругами
Ходят разговоры у огня.
Отмеряют жестами пространство —
Чем длинней — крупнее чешуя.
В приступе рыбацкого шаманства
Кружками и песнями шумят.

Там на стрежень Стенька выплывает,
С ним два тракториста и селькор.
Каждый по княжне за борт бросает,
Весело,
Как рыбам на прикорм.
И…
Замолкли…
Громыхнуло глухо
Дальним громом в стороне зари.
В этот час
Под Киевом
Старухи
Крестят небо:
— Боже, сохрани…

Но будет час —
Порывом темноты,
Как прядь волос,
                             спокойствие отбросив,
Ночь упадет в горячие кусты
Лицом
           к земле.
Болей росой, как оспой,
Дремучих просек перезревший бред
Косматым зверем в бурелом сознанья
Ворвется,
Оставляя дымный след
Пыльцы,
Росы
И лунного сиянья.
Еще выздоровлением грозя,
Вдали гроза растит коренья молний…
Ступи на лунный свет —
Укол игольный
Отрежет отступление назад.
Ступи на свет…
Неведомым соцветьем
Цветов и звезд,
Упавших на пути,
Распустятся бутоны паутин,
И в целом мире
Не отыщешь ветер.
Но кто узнает —
От каких ночей
На лапах елей
Провисает влага?
От жаркого дыханья волчьих ягод
В овраге задыхается ручей.

Не испугай,
Едва дыша,
Твои движенья повторяю,
Когда, как дым, твоя душа
Над нами у костра витает.
Когда так тихо и серьезно
Висит роса на волоске…
Перед рассветом
Так позвездно
Ночь отражается в реке.
Ты ж повторяешься во мне,
Я голос твоего молчанья…

Лежит крылато за плечами
Тень человека на земле.

Смотри.
Покуда не проснулся ветер,
Такая высота над головой!..
Земля моя —
Равнина на рассвете,
Омытая росой и тишиной.
Рассветный час —
Неумолимо время.
Но памятью
В прошедших временах,
Соединяя судьбы поколений,
Мальчишка привстает на стременах.
Смелей, пацан!
Последняя тревога.
Труби!
Мы знаем цену тишине.
Горчайший путь —
Военная дорога,
Священный долг —
Солдатская шинель.
Где шли они
С боями
До Берлина
Дорогами сороковых годов,
Где души обожженных городов
Глазницами руин глядели в спины,
Где брачилось над ними воронье
В предчувствии трагических пирушек…

Зарницы,
Будто вспышки старых пушек,
Вновь высветят сознание твое.

Самолеты над бором сосновым
Пронеслись,
Распоров небеса
До сверкающей снежной основы…
В двух местах к полосе полоса.
Только тяжкое эхо форсажа
Вмяло в землю листву и полынь.
Но взлетел,
Как над пламенем сажа,
Старый ворон в небесную стынь.
Поднялся — так спокойно и просто,
Прокричал — так наотмашь и зло.
Одиночество или сиротство
Опалило воронье крыло.
Как он кружит,
Откуда он взялся?
Что в растрепанных перьях несет?
Черным креном по ветру вписался
Контур крика его в небосвод.
В предзакатный,
Предзимний,
Осенний,
Расползающийся на глазах,
Как устал от больших потрясений
Этот мир на крови и слезах!
Эта вросшая в землю деревня
На заволжской моей стороне
Потеряла
(Кто нынче поверит!)
Двести душ на прошедшей войне.
Вот и плюй старикам на приметы…
«Тулку» вместе с гвоздем —
Со стены,
И долой эту погань со света.
Больше, бабка, не будет войны.

Потели ведра у колодца,
Жара кудахтала в пыли.
Подсолнух украинским солнцем
Светил в двух метрах от земли.
Под ним быки арбу тянули
Или арба толкала их…

Вновь память,
Точно рой над ульем,
Гудит у летка дней моих.
Летит пыльца воспоминаний
На босоногого меня,
И тихо старенькая няня
Стоит у старого плетня,
Сияя платьем домотканым,
По кругу источая свет.

Все,
Что должно забыться, — канет,
Лишь это не сойдет на нет:
Лицо,
Склоненное над детством,
Земля,
Где первый раз шагнул,
Очаг,
Где тяги ровный гул
Возносит к звездам запах теста —
Все то,
Что мне с рожденья свято
И вечно мной руководит…
Клубится дым над отчей хатой,
Двадцатый век над ней гудит.

Лошадка мала и обрита,
Тропинка петляет во ржи,
Мелькают босые копыта,
Пульсируют в небе стрижи.
Отец в украинской рубашке
И мама, прямая в плечах.
А дальше —
Ромашки, ромашки…
Уже не видна каланча.
Уже надвигаются сосны.
Дорога на дне духоты.
Колеса,
Колеса,
Колеса
И пыльной породы цветы,
Рябины в осенних кюветах,
Февральских полей пустота…
Шлагбаум стандартных расцветок
На миг остановит,
А там —
У мамы седая прическа,
Лишь смутная тень от отца.
Гвоздем, загоняемым в доски,
Все реже, все глуше сердца
Родных, и друзей, и знакомых.
Все тише застольная речь.
И гулкую музыку дома
В дому все труднее сберечь.
Она как родная природа,
Как просеки вдоль проводов —
Все к сорок девятому году
От восьмидесятых годов.

И нет покоя сердцу моему.
Взлетел глухарь,
Качнув тяжелой веткой.
Заколотили окна в том дому,
Где мы и без того бывали редко.
Ушла деревня.
Выродился сад.
Заполонила кладбище крапива.
Как ботнички, гниют у речки ивы,
Едва ли пару лет прошелестят.
Уж, видно, срок пришел…
А все же жаль.
Какие были над водой качели!
Какая сверху открывалась даль!
Какие песни вечерами пели!

За лесом заворчали трактора,
Включили репродуктор на центральной.
Ушла, как бабка
К детям,
До села,
Еще одна деревня в отчем крае.
Но нет покоя.
Сердцу тяжело.
Не детство ли чуть слышно окликает…

Как мудро птица ставит на крыло
Своих птенцов, навек с гнезда толкая.

Осыпаются тени.
Все чаще
Дни похожи на доски забора,
Где тумана льняные шторы
Для просушки развесил октябрь.
Но туман исчезает в полдень,
Оставляя пожухлый шорох,
Влажный запах коры и дыма,
Сквозняками продутый лес.
Листья плавают в лужах,
Как в чашках
Керамические узоры,
Старый клен обвит паутиной,
Как снастями большой корабль.
В патронташи вставлено эхо,
В гильзах дремлет бездымный порох,
Тяжелеет вода в затонах,
Облака обретают вес.
И тогда начинает природа
Говорить языком пространства,
То лесами шума,
То небом,
То полями ветра дыша.
И тогда начинают мысли
Собираться в грустные стаи,
И тогда начинает сердце
Понимать, что такое даль.
Значит, птицы
Крылом отлета
На болотах осины гасят,
Значит, стало просторней в мире,
Но тревожнее на душе.
Вот когда
Все удачи — дальше,
А потерянное — детальней,
Вот когда
Можно все расстоянья
Зреньем памяти различать.