Фердинанд Фингер - Любовь и жизнь, похожие на сон

Весна в душе моей, ты словно осень,

Хотя бушуешь в страстности своей.

Не слышу пенья соловьев, не вижу неба просинь,

И горечь расставанья все сильней.

Душа болит – она сейчас в пустыне,

Как ты, две тыщи лет назад, стою,

«О Лима – Сафахвани» [20] , не оставь меня отныне,

Клянусь! Я в спор с судьбою не вступлю.

С судьбою не хочу быть больше в споре,

Надеюсь, что пребудешь Ты со мной,

Мои страдания и жизненная горечь

Уйдут по воле по Твоей куда-то стороной.

Туманами уйдет и в быль, и в небыль,

За то, что потерял – я не пролью слезы,

На ту любовь, в которой был и не был,

Не обернусь – из памяти моей сотру ее следы.

«Какие времена – такие нравы»,

В квартире двое пожилых людей сидят,

Глядят перед собой печальными глазами,

О детях, дом покинувших, и думают, и говорят.

А двести лет назад. И не представить горя,

Чтобы подобное случилось, этакая вот беда,

Огромная семья вся в полном сборе,

И старики, так почитаемые, во главе стола.

Семья сидит, сверчит сверчок за печкой,

И разговоры о насущном хлебе и работе без конца,

И теплый и неяркий огонек от свечек

Из темноты выхватывает силуэт отца.

Отец и мать, их работящие и жилистые руки,

Теперь уж отработали у стариков седых,

Лицо в бороздяных морщинах матери-старухи,

Все это вызывает уважение у молодых.

И старики довольны, все кровиночки их в сборе,

Там общий труд на благо всей семьи,

И на полях пасутся овцы и коровы,

В загонах свиньи – блага, что приходят от земли.

Другие времена, судья встает и приговоры зачитались,

Девица и ее жених вдруг захотели жить

В квартире, где отец и мать так долго задержались,

Решили, что с уходом можно их поторопить.

Какое уваженье к старикам? Откуда!

За занавеску старого отца и мать,

Такое часто повторяется повсюду,

Пусть дышат там, и место хватит занимать.

Поэтому сидят одни, так на душе тоскливо,

И понимают, Бог не мог так дать,

Для стариков все это так несправедливо,

Эх, жизнь – время, ну, зачем детей от дома отдалять?

Семья от Бога, это мироздания опора и ячейка,

Ее никто не смеет разрушать,

А то, что заповедь «Ты чти отца и мать» – копейка,

За это человечеству придется отвечать!

Для всех мечта иметь такого друга,

Какого так давно имею я, друзья.

Он член семьи, моя жена ему подруга,

О большем и мечтать нельзя.

По зову моему или моей жены

Мой друг всегда является мгновенно,

Он настоящий друг моей семьи,

Часами мы сидим и разговариваем откровенно.

Мы так близки, что сын мой на него похож.

Чему с женой мы рады необыкновенно,

А с дочкой младшенькой, ну, копиею схож.

Влиянье друга на характеры их несомненно.

Но есть на свете злые языки,

Что говорят: «Твой друг доверьем злоупотребляет,

И он влюблен в жену, и дети не твои».

Тогда что делать, просто я не знаю.

Я не хочу их слушать и покой свой нарушать,

К восьмидесяти как-то разберемся.

Тогда и разгляжу получше я своих ребят,

А вдруг расстаться с другом мне придется?

Светает, я иду порою заревою,

По сторонам дорожки полевой

Растет крапива с бархатной листвою,

Листком резным и скромной красотой.

Чему тут удивляться, ну, крапива,

Ну что красивого в траве твоей?

Эх, не выдумывай поэт, иди-ка мимо

От этой злой травы дорожкой поскорей.

Крапивушка-трава – трава не злая,

В военном лихолетьи ты спасла не одного меня,

От голода своих детей спасая,

Частенько мамы суп варили из тебя.

Бывало из крапивы измочаленные стебли

Умельцы ухитрялись в лапоточки превратить,

И, если в наказанье, с удовольствием приемлю,

По заднице проказнику тобою можно наградить.

Характер – ох, характер у моей подруги,

На вид свежа, нежна и хороша.

Но своенравна, только попадется в руки,

И многие поймут – такая вот у них жена.

Опускается ночь, нежно звездное небо

Покрывалом накрыло на земле тишину,

И под пологом этим скрыта быль или небыль,

Все, что пережил я, мне теперь ни к чему.

Ускользнуло во тьму навсегда, безвозвратно,

То, что было мое – уж теперь не мое,

Вера в дружбу и честь как ушла, непонятно,

И сгорела так быстро, как сухое былье.

По наивности думал, что Честь – не безделка,

Что огромная ценность находится в ней,

Честь у многих друзей оказалась подделкой,

Очень грубой подделкой, недостойной людей.

Как же жить, у кого испрошу я совета?

Может, эхо на свете беспристрастней всего?

Для меня ничего не осталось, чем это

На вопрос мой мне эхо обратно прислало его.

Как я мечтал увидеть стены дома вновь,

В котором я родился, вырос, а потом расстался,

Где встретил первую свою любовь,

Но оказалось, что стремился я туда напрасно.

Как я хотел бы голос мамы хоть издалека

Услышать из окна: «Пора, сыночек, кушать!»

Напрасно, не бывает так, ведь своенравная река

Приказа повернуть теченье вспять не будет слушать.

И я пришел туда, где якорем моя душа

Держалась в детстве милом и знакомом,

Но оборвалась якорная цепь, и вот она

Чрез много лет вновь оказалась перед домом.

И я увидел черноту и пустоту окон глазниц,

И дома детства моего опустошенье,

И слезы потекли из-под ресниц…

О жизнь! За что такое страшное мгновенье?

Там взгляда маминого не увижу из окна,

А крыша с дырами скрипит стропилом,

Там около тех стен замолкла детвора,

Исчезло все, что было в детстве милом.

О дом, заброшенный мой, нежилой.

Ведь это как бы смерть души при теле,

Ведь ты, как человек, который вроде бы живой,

Хотя давно покойник в самом деле.

Не обернусь я ни за что назад,

Не посмотрю на след, который

Со мною рядом был так много лет подряд,

Сопровождал меня и в радости, и горе.

Пускай ушедший след навек

Когда-нибудь с другим соединится,

Стезей своею будет счастлив человек,

И след – во след в тропинку превратится.

А могут рядом те следы пойти,

Тропинка станет вдруг дорогой,

И два влюбленных за руки в пути

Придут на перекресток – на Большак, и слава Богу.

И будет повторяться вновь и вновь

«Что было – будет, а что будет – было» [21]

За расставаньем по следам идет любовь,

А за любовью ненависть идет неотвратимо.

Я иногда пишу об очень грустном,

Прошу тебя, о молодость, прости меня,

Пишу о правде, не хочу казаться малодушным,

Что старости и смерти я боюсь, друзья.

Я не пожалуюсь на то, что жизнь прошла напрасно,

Что быстро распрощавшись, молодость ушла,

В биеньи пульса и души она была прекрасна,

Сгорало сердце в чувствах у меня всегда.

Я всей душой хочу, чтоб молодость смеялась

И дебет с кредитом не подводила никогда,

Все потому, чтоб старость не пыталась,

Воспоминанья о прекрасном вдруг оставить без следа.

Гуляйте, веселитесь, пейте и любите,

А то уйдет ваш поезд молодости в никуда,

В пустом вагоне одиноко просидите,

И в ветхому вокзалу старости прибудете, друзья.

Я поступал всегда во всем, как описал,

Поэтому я не сидел в пустом вагоне,

И одиночества я никогда не проклинал,

Его я никогда не знал по Божьей Воле.

Смеюсь – такое, ну, смешное заявленье,

Что вы мужчинам не уступите, вы лучше нас,

Наверно, мы не производим впечатленья,

Ведь грудь из силикона и роскошные ресницы не про нас.

Но если мы случайно согласимся,

Что женщины такие же, как мы,

Никак эмансипации не удивимся,

Змеей она у них согрелась на груди.

Топор в ее руках, смотри – уже смеются,

От смеха куры закудахтали везде,

Дровишки, ну, никак не расколоть, не поддаются.

Топор не по бревну, а почему-то по ноге.