Владимир Черноземцев - «Мартен»
ВСТРЕЧА
Возле дома нашего
В солнечный денек
Битый час без малого
Ходит паренек.
Волосы курчавые,
А глаза лукавые, —
Возле дома нашего
Ходит паренек.
Шла как раз я по воду…
«Э, да все равно!»
— По какому поводу
Смотрите в окно?
Верно, обозналися,
Шли вы не сюда?
Мы же не встречалися
С вами никогда.
Парень соглашается:
— Может, вы правы,
Может быть, красавица,
Это и не вы.
Но вот эти волосы,
Взгляд из синевы,
Да еще по голосу
Очень схожи вы.
— Где ж могли мы видеться,
Непонятно мне?
— Может, не обидитесь:
Видел вас… во сне.
Видел на беду мою,
С той поры грущу.
Лишь о вас я думаю,
Только вас ищу.
Все, конечно, выдумал
Хитрый паренек.
То, что догадалась я,
Парню невдомек.
Только речь красивая.
Да и сам хорош.
Тихо попросила я:
— Сердце не тревожь!
А сама все слушаю.
Что за чудеса!
Я стою с Павлушею
Целых два часа.
День к закату клонится —
Столько слов нашлось!
Вот как познакомиться
С мужем довелось.
* * *
Мне с вершины Таганая
На сто верст вокруг видна
Вся привольная, лесная,
Золотая сторона.
По ее крутым отрогам
В теплый полдень, не спеша,
Ветры бродят по дорогам,
По густой листве шуршат.
Слышен говор лесопилок,
Лесорубов голоса.
Терпким запахом опилок
Переполнены леса.
Над высоким Таганаем
В небе плавает луна.
Здравствуй, родина лесная.
Золотая сторона!
Николай Погодин
ПОЭМА О ТОПОРЕ[4]
Перед занавесом — П р е д с т а в и т е л ь т е а т р а с газетой в руках.
П р е д с т а в и т е л ь т е а т р а. Жесткая действительность. Сухие факты. Мы читаем газетный очерк. (Читает.) «За горой Таганай, между сопками, над прудам, как на пятачке, расположен главный город Южного Урала — Златоуст. Там давным-давно ходил Пугачев с башкирами, с чувашами, с поволжским людом, — одним словом, громить и жечь пушечные заводы царицы Екатерины. Так что ежели мы с вами назовем Златоуст старинным рабочим городом, нас за это историки не упрекнут в ошибке. От крепостных плавильщиков, кузнецов, слесарей, от крепостного народа и до сей поры от поколения к поколению передается высокий опыт златоустовских мастеров. Над выплавкой, закалкой, проковкой какой-нибудь стали работали прадеды и правнуки их, может быть, через полстолетия открывали секрет мастерства. Поэтому златоустовские мастера сделали единственную на весь мир булатную сталь. Это страшный металл, который может быть крепким, как рельсы, острым, как бритва, и изгибающимся, как пружина. А теперь, в наши дни, когда выйдешь на Александровскую сопку и оттуда поглядишь вниз, на горный рабочий город, то вот что представится тебе. Какая-то библейская речушка, которую называют рекой Ай, образует пруд, как осколок зеркала, отражающего облака, солнце и синие уральские леса. А потом на запад — плотина, мост, музейная доменная печь, какую еще жег Пугачев, и сизый дым металлургических заводов. Иногда, в особенности по ночам, полыхает пламя, густое, красное, как кумач, и туда, на гору, далеко на простор, долетает гул адовой работы доменных и мартеновских печей. А вокруг — веером по пригорью, как-то трогательно близко к заводам — расположились люди под своими кровлями. Так вот сидишь на сопке вдали от города и видишь, как на самом деле нарисована жизнь. Ты видишь своими глазами, что самое существенное для людей — это печи, пламя, станки, металл, завод. Ты вдруг начинаешь понимать, что тут начало и конец всему, и если однажды в стране остынут ее печи, то возникнут ужас, голод, мор. И дальше и выше ты видишь, что люди, хозяйствующие у печей, по единственно справедливому праву, по великому праву утверждают, что владыкой мира будет труд. И теперь, в наши дни, высокое мастерство златоустовских пролетариев обрело иное содержание. Простые вещи теперь не так просты, как можно думать о них. И в примерах простых дел златоустовского или какого-нибудь другого завода вы без особого труда раскроете международные проблемы и поймете, что от этих простых заводских дел очень недалеко стоят сложные планы дипломатических комбинаций, действия шпионов, предателей, классовых врагов, проповеди римского папы или работа генеральных штабов буржуазных государств… интервенция. Потомки крепостных златоустовских мастеров стали теперь в авангарде диктатуры пролетариата. И вот так стоишь на вышине сопки, вдали от старинного горного города металлистов, и думаешь: кто знает, может, это пламя какой-то плавильной печи, отражается заревом в Париже?.. Кто знает?.. А так все воистину просто. За горой Таганай между сопками, над прудом, расположен главный город Южного Урала — Златоуст».
Действие первое Э п и з о д п е р в ы йСквер, скамейки. На скамейке сидит Р у д а к о в. Он задумался. В руках трость. Сидит согнувшись, глядя в какую-то точку гравия. Одет дорого и просто. Летнее светлое пальто. Вдруг встает со скамейки порывисто, но идет спокойно-лениво, прогуливается, насвистывает. Взглянув на часы, снова сел. Входят Е к а т е р и н а П е т р о в н а и п е р е в о д ч и ц а.
Е к а т е р и н а П е т р о в н а. Рудаков! Рудаков! А вот и мы! То есть, я. То есть, мы вместе. То есть, Рудаков! У меня адски бурное настроение. Брому! Брому! Я должна пить бром. Представьте себе — вы!
Р у д а к о в. Я.
Е к а т е р и н а П е т р о в н а. Вы! Глебка… (Переводчице.) Мой муж, инженер Глеб Орестович, приходит домой и начинает хохотать, как громкоговоритель. Он кричит: «Катя! Петька-то, Петька Рудаков, дружок по институту, Петро Рудаков приехал к нам главным уполномоченным из Москвы. Обед! Самый пышный обед!» И дальше… Представьте себе, я купаюсь и вдруг вижу ее. Извиняюсь! Познакомьтесь: Паяцова, Женя Паяцова — в ореоле иностранного окружения. Подруга по гимназии, восемь лет рядом сидели, переводчица, языки… Ах, черт возьми! Мы целуемся, я плачу, она меня знакомит с иностранцами… Такие совпадения бывают раз в жизни. Вы… она… Нет, я должна пить бром.
П е р е в о д ч и ц а. Катя, пойдем. (Рудакову.) Простите — старые подруги, воспоминания, юность, грезы… Катя, пойдем!
Е к а т е р и н а П е т р о в н а. Рудаков! Вы не забывайте старых друзей. В любое время обедать, ужинать, завтракать… Ждем! (Воздушный поцелуй.) Да приходите сегодня.
Р у д а к о в. Нет, сейчас у меня совещание — доклад вашим властям.
Е к а т е р и н а П е т р о в н а. Перед докладом вы организуете плавное течение мыслей?
Р у д а к о в. Организую плавное течение.
П е р е в о д ч и ц а. Гражданин, вы какую-то бумажку потеряли.
Р у д а к о в. Спасибо. Пустяк.
Но, как только женщины скрылись, Р у д а к о в быстро поднял со скамейки нечто, покачал головой — это не пустяк. Издали слышен иностранный говор, смех. Р у д а к о в сел, принял прежнюю позу. Глядит в одну точку. Никто из прошедших здесь иностранцев не взглянул на Р у д а к о в а, и сам Р у д а к о в не поднял головы. Но вот от группы отделился один, замедлил шаг, закурил, подошел к Р у д а к о в у, не здороваясь, взял его под руку. Тихо разговаривая, они идут по аллее в глубину сцены. Повернулись, идут обратно.
Г и п с (с легким акцентом, но свободно говорит по-русски. Беззаботен и ласков, с долей наглости).
«На воздушном океане
Без руля и без ветрил
Тихо плавают в тумане
Хоры стройные светил…»
Да… Поэт горной природы. Уважаю горы, горные города и в особенности горную промышленность. Мне нравится походка русских женщин и крымское вино… О, черт возьми! Мистер Рудаков, как дела?
Р у д а к о в. Не блестяще, но и не плохо.
Г и п с (хохочет). Сказка про белого бычка. А мы говорим просто: стальной концерн ДВМ хочет знать, что будет дальше. Мы платим, надеюсь. Но мы говорим удивительно просто: что есть топор? Кусок стали. Мы говорим дальше: что есть сталь? Сталь — металлургическая проблема страны.
