Владимир Корнилов - Стихи (сборник)
Только дай мне еще раз уверенья,
Что обратных не найдешь дорог.
Ты пойми: возвращаться неохота
В дальний год, где ни проблеска восхода,
В темный зал, где одна дана свобода —
Зреть раздетую Марику Рокк.
1986
СЛЕПЕЦ
Что такое родина —
Город или дом?
Много понастроено
В городе моем.
Здесь не встретишь бедного
Странного слепца —
Офицера белого,
Красного спеца.
Он, понурив голову,
У Днепра сидел.
Сизый с полуголоду,
Горбился, сивел.
Выли экскаваторы,
Пятилетка шла,
Он свое выкладывал,
Детство мне круша.
...Вот состарюсь. Начисто
Зренье изведу
И заместо зрячести
Смелость обрету.
Обопрусь на палочку,
Покорюсь судьбе,
Возле дома лавочку
Приищу себе.
Наскребу с три короба
Истины крутой...
Племя незнакомое,
Посиди со мной.
Родина — не родина,
А одно жилье,
Если захоронено
Слово про нее.
Но не все потеряно,
Если сели днем
На скамье под деревом
Слепенький с дитем.
1969
БАБУШКА ДОМНА
— Что ты надумала, бабушка Домна?
Разумом, видно, слаба —
Снова вернулась на старые г{}омна?..
— Миленький, это судьба...
— Видно, забыла аресты да тюрьмы,
Мыканье по лагерям,
Что же ты выбрала-кинула в урны?
— Миленький, в том-то и срам...
Миленький мой, я такой неудачи
Не пожелаю врагу...
Плачу, мой миленький, только иначе
Выбрать опять не смогу.
— Видно, ослепла ты, бабушка Домна!..
— Миленький, я не слепа:
Все замечаю, и знаю, и помню,
Просто такая судьба...
ЛОШАДИНОЕ
И все ей казалось: она жеребенок...
В. Маяковский
Шла развалина, а еще точней —
Брел, покачиваясь, развалина,
Голова полна стародавних щей,
Мысль в которых вдрызг переварена.
Что с такого взять? Приложить к чему?
Ненадежного отношения
Удостоился; ничего ему
Не дано, кроме поношения.
А погода — дрянь, вихрь, мороз... А скользь
Скалолазанья поопаснее...
И упал на лед, и прожгло насквозь
Болью сломанное запястие.
И ни сесть, ни встать, и лежит лежмя,
Вроде той, на Кузнецком, лошади...
Не попрешь, старик, супротив рожна...
Но припомнилось вдруг хорошее.
Как тому назад чуть не сотню лет —
Не печальные, а бодрячие
Прошептал слова молодой поэт,
Наклонясь над упавшей клячею.
Разом встал, побрел, несмотря на скользь,
Боль терпя, но беды не чувствуя...
До того ему по нутру пришлось
Зарифмованное напутствие.
2001
НОЧНАЯ ПЕСНЯ
Шумел камыш, деревья гнулись...
Не отшумел — еще шумит
Средь городских полночных улиц,
И сызнова в груди щемит.
Вновь безнадега и разруха
И без пардона нищета,
Со счастьем полная разлука,
А старость только начата.
И все ж возлюбленная пара,
Мне стиснув сердце, как тиски,
Выталкивает вроде пара
Излишки хмеля и тоски.
И от бессонницы нет средства,
И ждешь, как милости, зари,
И никуда тебе не деться,
Хоть эмигрируй, хоть умри...
Ведь все равно и в отдаленье
От лежбища, где опочишь,
Согнутся сызнова деревья
И вечный зашумит камыш.
ЧЕРНЫЙ ПЛАЩ
Эта женщина в черном
Супермодном плаще
Привлекала задорным
Обликом и вообще...
Но ее, как ни странно,
Он, красивый как бог,
Вовсе не в рестораны,
Прямо в койку волок.
Комнатка в коммуналке,
Что снимала она,
Для одной аморалки,
Пожалуй, была годна.
Будто после цунами,
Неуютно, пусто внутри,
И только распят, как знамя,
Черный плащ на двери.
...Середина столетья...
Стиль намечен едва.
Слышны одни междометья,
И не нужны слова.
...В черном плаще, под которым
Не было ничего,
Она ночным коридором
Провожала его...
Привереда, зануда,
А никакой не бог
Упустил это чудо,
И ему как упрек
В старости, в онкоцентре,
Где не лечись, а плачь,
За неделю до смерти
Сниться стал черный плащ.
СЛЕПЫЕ ЯКУТЫ
Это вправду похоже на чудо,
Этого ни за что не постичь:
как стреляют слепые якуты
И сбивают летящую дичь.
Как стреляют якуты слепые,
Недоступно пустому уму,
Но стреляют всегда, как впервые,
И удача при них потому.
Может быть, наступает смиренье,
Всем законам земным вопреки,
Старикам возвращается зренье,
А ружье — продолженье руки…
Зацвело неподвижное око,
Но остались упорство и слух,
Слышат цель старики издалека
И стреляют навскидку, на звук.
Не промахиваются в итоге,
Помнят голос ее и полет,
Птаха падает старому в ноги
И собака ее достает.
Для печалей нет повода вроде —
Наступает опять тишина,
И гармония в целой природе
Ни на йоту не возмущена.
МЕРЦАТЕЛЬНАЯ АРИТМИЯ
Это — как обморок, перебив
Ритма и жизни... Или
Это — как, омут не переплыв,
Чувствуешь: силы сплыли...
Это — как морок, как полный мрак —
К шуту отбило память...
Это — как шок, а скорее — как
Без парашюта падать...
Но надоела давным-давно
Телу своя рубаха.
Скверно, что всё уже всё равно,
Страшно, что нету страха.
ВНОВЬ...
Это надо же — в долгожители
Я протиснулся — смех и грех!
Из участника вышел в зрители
Безобразий и зрелищ всех.
И на самом последнем ярусе
Всё, что вижу, опять кляну,
В безнадёге томлюсь и ярости
И не хлопаю никому.
Вновь железные декларации,
Снова прежний служебный раж,
Вновь тюремные декорации,
Да и пьеса одна и та ж.
2001
СМЕРТЬ ХЕМИНГУЭЯ
Это право писателя
Подставлять пуле лоб.
Так что необязательно
Сыпать мненья на гроб.
Это право художника
Знать шесток свой и срок.
И примите как должное.
И поймите как долг.
Никакой здесь корысти,
И не стоит карать:
Это воля артиста
Роли не доиграть.
Если действо без цели
И дерьмо режиссер,
Рухнуть прямо на сцене
Доблесть, а не позор.
1961
СПАСЕНЬЕ
Это ты меня спасла
И от смерти и от жизни,
Полной мелкой укоризны,
Недоверия и зла.
Ты меня спасла одна
От гордыни и от зелья,
От унынья и безделья,
От падения и дна.
И не то, чтобы кляня,
И не то, чтобы неволя
От безволья и подполья
Тоже ты спасла меня.
Что отвечу в смертный час?
Что не горбясь прожил годы,
Но от скорби и невзгоды
Все равно тебя не спас.
В ПОДМОСКОВЬЕ
А. Гастеву
Этот стих тебе с любовью,
Если только разрешишь...
Ты меня из Подмосковья
Перекидывал в Париж.
В той закусочной у пруда
И разбитого шоссе
Возникали, словно чудо,
Тюильри, Шанз-Элизе.
Для стакана выбрав место,
Как факир из рукава,
Ты выхватывал де Местра,
Энгра и Делакруа.
Словно впрямь в Пале-Рояле
Десять лет твоих прошли,
А не на лесоповале
На краю родной земли.
И, глаза устало сузив,
Помрачнев навеселе,
Ты расхваливал французов
За уверенность в себе,
За достоинство и гордость,
Непрощение врагу...
И смолкал, упрямо горбясь,
Словно взвешивал тоску.
Так стоял, как будто грезил,
Хмуро, медленно зверел,
И созвучно «Марсельезе»
На столе стакан звенел.
1966
ВОЗРАСТ СЛУЧЕВСКОГО
Я в летах Случевского:
Недурной поэт
Направленья частного
Был с кадетских лет.
Слышал: будет Лермонтов,
Тот же, дескать, пыл…
Но затем отвергнут он
Чернышевским был.
Мрачная и мерзкая
Подошла пора.
Стал поэт гофмейстером
Царского двора.
Только тем не менее,
Шаткость предрекал
Трону и империи
Штатский генерал….
Я в летах Случевского,
Но не та судьба.
И спросить мне не с кого,
Кроме как с себя.
Больно я разборчивый,
С миром не в ладах,
Вот и на обочине
В жизни и стихах.
23 июля 1995
НАЧАЛО
Я в таком прохлаждался вузе,
Где учили писать стихи.
На собраньях по нитке в узел
Собирали мои грехи.
Выявляли космополитов,
Чтобы щелочью вытравлять,
И с товарищем у пол-литров
Стал я донышки выявлять.
Слава робкой его улыбке,
Что в те годы была светла,
Слава белой как свет бутылке,
