Уильям Блейк - Стихотворения

Быть иль не быть, вот в чем
Вопрос, таким сычом,
Как сэр Йсаак Ньютон?
Как доктор Соут? Как Локк?
Как враль и демагог?
— Но мне милее Саттон!

Построил Саттон дом
Болезнью и трудом
Измученным созданьям,
Поэтому воздам
Его благим трудам,
Его святым стараньям.

Плюя на пустомель,
Он вывернул кошель,
Решив не поскупиться,
Чтоб дружная артель
В жарищу и в метель
Знай строила больницу.

Там тридцать шесть палат,
А окон там — трикрат;
Но все еще звенело
В его казне — и вот
Отвод для нечистот
Он воздвигает смело!

Что ж, разве он не мил?
И разве не затмил
Вас, доктор Соут, вас, Локк,
Вас, враль и демагог, —
Благотворитель Саттон?

Leave, О leave me to my sorrows;
Here I'll sit and fade away,
Till I'm nothing but a spirit,
And I lose this form of clay.

Then if chance along this forest
Any walk in pathless way,
Thro' the gloom he'll see my shadow
Hear my voice upon the breeze.

Предоставь меня печали!
я, истаяв, не умру.
Стану духом я — и только! —
Хоть мне плоть и по нутру

Без дорог блуждая, кто-то
Здесь, в лесах, повитых тьмой,
Тень мою приметит ночью
И услышит голос мой.

Never seek to tell thy love,
Love that never told can be;
For the gentle wind does move
Silently, invisibly

I told my love, i told my love,
I told her all my heart;
Trembling, cold, in ghastly fears,
Ah! she doth depart.

Soon as she was gone from me,
A traveller came by,
Silently, invisibly:
He took her with a sigh.

Словом высказать нельзя
Всю любовь к любимой.
Ветер движется, скользя,
Тихий и незримый.

Я сказал, я все сказал,
Что в душе таилось.
Ах, любовь моя в слезах,
В страхе удалилась.

А мгновение спустя
Путник, шедший мимо,
Тихо, вкрадчиво, шутя
Завладел любимой.

I saw a Chapel all of gold
That none did dare to enter in,
And many weeping stood without,
Weeping, mourning, worshipping.

I saw a Serpent rise between
The white pillars of the door,
And he forc'd and forc'd and forc'd;
Down the golden hinges tore,

And along the pavement sweet,
Set with pearls and rubies bright,
All his shining length he drew,
Till upon the altar white

Vomiting his poison out
On the Bread and on the Wine.
So I turn'd into a sty,
And laid me down among the swine.

Предстал мне Златоглавый Храм —
И заповеден был Порог,
И толпы оробелых там
Молились и валились с ног.

Но вот у Врат, меж двух колонн
Белейших, показался Змий —
Пополз, пополз, вползая, Он
Туда, где править призван Сый.

Златые Створы миновав,
По перловицам половиц
Вполз, ослепительно кровав,
В Святых Святую — и завис

Над миром, и, разинув Зев,
Исторг на Плоть и Кровь свой Яд.
Тогда я воротился в хлев
И жить решил, где свиньи спят.

I asked a thief to steal me a peach.
He turned up his eyes.
I ask'd a lithe lady to lie her down:
Holy and meek, she cries.

As soon as I went
An Angel came:
He wink'd at the thief,
And smil'd at the dame;

And without one word said
Had a peach from the tree,
And still as a maid
Enjoy'd the lady.

Вора просил я персик украсть.
Мне был молчаливый отказ.
Стройную даму просил я возлечь —
Но брызнули слезы из глаз.

Тут ангел вору
Моргнул, а гибкой
Леди поклон
Отвесил с улыбкой,

И овладел,
Между шуткой и делом,
Дамой податливой,
Персиком спелым.

I heard an Angel singing
When the day was springing:
'Mercy, Pity, Peace
Is the world's release.'

Thus he sang all day
Over the new-mown hay,
Till the sun went down,
And haycocks looked brown.

I heard a Devil curse
Over the heath and the furze:
'Mercy could be no more
If there was nobody poor,

'And Pity no more could be,
If all were as happy as we.'
At his curse the sun went down,
And the heavens gave a frown.

[Down pour'd the heavy rain
Over the new reap'd grain;
And Misery's increase
Is Mercy, Pity, Peace.]

Я слышал ангела пенье,
А день стоял — загляденье:
«Жалость, Согласье, Благость
Превозмогут любую тягость!»

Он пел, исполняя свой долг,
Над скошенным сеном — и смолк
После заката, когда
Бурой казалась скирда.

Над дроком и вереском, братья,
Я дьявола слышал заклятья:
«Толк о Благости вреден,
Коль скоро никто не беден.

Кто счастлив, как наше сословье,
Тем Жалость — одно пустословье!»
От заклятья солнце зашло,
Небес помрачнело чело,

И ливень хлынул с неба
На копны сжатого хлеба.
Пришла нищета в одночасье,
С ней — Благость. Жалость, Согласье.

Sleep! sleep! beauty bright,
Dreaming o'er the joys of night;
Sleep! sleep! in thy sleep
Little sorrows sit and weep.

Sweet Babe, in thy face
Soft desires I can trace,
Secret joys and secret smiles,
Little pretty infant wiles.

As thy softest limbs I feel,
Smiles as of the morning steal
O'er thy cheek, and o'er thy breast
Where thy little heart does rest.

O! the cunning wiles that creep
In thy little heart asleep.
When thy little heart does wake
Then the dreadful lightnings break,

From thy cheek and from thy eye,
O'er the youthful harvests nigh.
Infant wiles and infant smiles
Heaven and Earth of peace beguiles.

Сон! сон! поведи,
Где свет впереди!
Там свет — в глубине,
И — горе на дне.

Спи, схожий лицом
С заблудшим отцом.
Спи, грешен, лукав.
Спи, сыне, устав.

Спи, нежный и злой.
Спи вместе с Землей.
Сон в мире большом.
Сон в сердце твоем.

Уж сердце полно
Всего, что темно.
Так страшный рассвет
Родится на свет.

Он брызнет из глаз
В положенный час. —
Лукав и кровав. —
И — Небо поправ.

I fear'd the fury of my wind
Would blight all blossoms fair and true;
And my sun it shin'd and shin'd,
And my wind it never blew.

But a blossom fair or true
Was not found on any tree;
For all blossoms grew and grew
Fruitless, false, tho' fair to see.

Страшился я: мой вихрь убьет
Прекрасный и невинный цвет.
Но солнце с неба льет и льет
Поток лучей, а ветра нет.

Когда настал цветенья час,
Лишь пустоцвет густой-густой
Все рос да рос и тешил глаз
Бесплодной, лживой красотой.