Федор Сологуб - Том 2. Пламенный круг. Лазурные горы

  Громадный живот,
Искажённое злобой лицо,
  Окровавленный рот,
А в носу – золотое кольцо.

  Уродлив и наг,
И вся кожа на теле черна, –
  Он – кудесник и враг,
И свирепость его голодна.

  На широком столбе
Он сидит, глядит на меня,
  И твердит о судьбе,
Золотое копьё наклоня.

  «Сразить не могу, –
Говорит, – не пришёл ещё срок.
  Я тебя стерегу,
Не уйдёшь от меня: я жесток.

  Копьё подыму,
Поражу тебя быстрым копьём,
  И добычу возьму
В мой костьми изукрашенный дом».

В весенний день мальчишка злой
Пронзил ножом кору берёзы, –
И капли сока, точно слёзы,
Текли прозрачною струёй.

Но созидающая сила
Ещё изникнуть не спешила
Из зеленеющих ветвей, –
Они, как прежде, колыхались,
И так же нежно улыбались
Привету солнечных лучей.

Полдневный сон природы
И тих, и томен был, –
Светло грустили воды,
И тёмный лес грустил,

И солнце воздвигало
Блестящую печаль
И грустью обливало
Безрадостную даль.

Передрассветный сумрак долог,
И холод утренний жесток.
Заря, заря, раскинь свой полог,
Зажги надеждами восток.

Кто не устал, кто сердцем молод,
Тому легко перенести
Передрассветный долгий холод
В истоме раннего пути.

Но кто сжимает пыльный посох
Сухою старческой рукой,
Тому какая сладость в росах,
Заворожённых тишиной!

Прощая жизни смех злорадный
И обольщенья звонких слов,
Я ухожу в долину снов,
К моей невесте беспощадной.

Она о муках говорит,
Её чертоги – место пыток,
Её губительный напиток
Из казней радости творит.

Стояли клёны в тяжком забытьи,
   Цветы пестрели,
С травой шептались ясные ручьи,
   Струясь без цели,
Над нивой и рекой обрывки туч,
   Скользя, бежали,
И золотил их коймы поздний луч
   Зарёй печали.

Мелькающие годы,
Томителен ваш лад.
Как поздней непогоды
Тоскующий наряд.

Протягивая руки,
С надеждою в глазах,
Несбыточной науки
Я ждал в ночных путях, –

И чар полночных сила
Несла мне свой покой,
И сердце примирила
С безвыходной судьбой.

Но я, неблагодарный,
Уставши тайной жить,
С насмешкою коварной
Стал тайну поносить, –

И в мир полдневной скуки
Бежал поспешно я
От радостной науки
Ночного бытия.

И сердце взволновалось,
В огне внезапном кровь, –
Нежданная примчалась
Проказница-любовь.

Но крик её весёлый
Меня остановил,
И стан её дебёлый
Мечты мои убил.

Я робко отрекаюсь
От злых её тревог,
И быстро возвращаюсь
В полночный мой чертог.

Друг мой тихий, друг мой дальный,
  Посмотри, –
Я холодный да печальный
  Свет зари.

Я напрасно ожидаю
  Божества, –
В бледной жизни я не знаю
  Торжества.

Над землею скоро встанет
  Ясный день,
И в немую бездну канет
  Злая тень, –

И безмолвный, и печальный,
  Поутру,
Друг мой тайный, друг мой дальный,
  Я умру.

Тень решётки прочной
Резким переплётом
На моём полу.
Свет луны холодной
Беспокойным лётом
Падает во мглу.

Тучки серебристой
Вижу я движенья,
Вижу грусть луны.
Резок холод мглистый.
Страшно заточенье…
Неподвижны сны.

В голове склонённой
Созданы мечтою
Вольные пути,
Труд освобождённый,
Жизнь не за стеною…
Как же мне уйти?

Долетают звуки,
Льётся воздух влажный,
Мысли, как и там, –
Я тюремной муки
Плач и вопль протяжный
Ветру передам.

Я шел безнадёжной дорогой,
Когда ещё день не погас.
Горел во мне думою строгой
Вечерний томительный час.

И вдруг декорацией плоской
Мне всё показалось тогда, –
Заря протянулась полоской,
И блёсткой блеснула звезда,

И небо завесой висело,
Помостом лежала земля, –
Но тайная сила кипела,
Кулисы порой шевеля.

Она лицемерно таилась,
И меж декораций порой,
Невидима миру, грозилась
Предвечною, дикою мглой.

Дорогой скучно-длинною,
Безрадостно-пустынною,
Она меня вела,
Печалями изранила,
И разум отуманила,
И волю отняла.

Послушен ей, медлительной,
На путь мой утомительный
Не жалуясь, молчу.
Найти дороги торные,
Весёлые, просторные,
И сам я не хочу.

Глаза мои дремотные
В виденья мимолётные
Безумно влюблены.
Несут мои мечтания
Святые предвещания
Великой тишины.

Жаркое солнце по небу плывёт.
Ночи земля утомлённая ждёт.

В теле – истома, в душе – пустота,
Воля почила, и дремлет мечта.

Где моя гордость, где сила моя?
К низшим склоняюсь кругам бытия, –

Силе таинственной дух мой предав,
Жизнью, подобной томлению трав,

Тихо живу, и неведомо мне,
Что созревает в моей глубине.

  Для чего в этот пасмурный день
  Вдохновенье венчало меня?
    Только смутная тень
  На душе от порочного дня.

И напрасно кипит напряжённо мечта, –
  Этот мир и суров, и нелеп:
  Он – немой и таинственный склеп,
Над могилой, где скрыта навек красота.

  Над могилой лампада горит, –
Но к чему мне её вопрошающий свет,
  Если каменным холодом плит
Умерщвлённый кумир мой бездушно одет?

Не понимаю, отчего
В природе мертвенной и скудной
Встаёт какой-то властью чудной
Единой жизни торжество.

Я вижу вечную природу
Под неизбежной властью сил, –
Но кто же в бытие вложил
И вдохновенье, и свободу?

И в этот краткий срок земной,
Из вещества сложась земного,
Как мог обресть я мысль и слово,
И мир создать себе живой?

Окрест меня всё жизнью дышит,
В моей реке шумит волна,
И для меня в полях весна
Благоухания колышет.

Но не понять мне, отчего
В природе мёртвенной и скудной
Воссоздаётся властью чудной
Духовной жизни торжество.

Царевной мудрой Ариадной
Царевич доблестный Тезей
Спасён от смерти безотрадной
Среди запутанных путей:
К его одежде привязала
Она спасительную нить, –
Перед героем смерть стояла,
Но не могла его пленить,
И, победитель Минотавра,
Свивая нить, умел найти
Тезей к венцу из роз и лавра
Прямые, верные пути.

А я – в тиши, во тьме блуждаю,
И в лабиринте изнемог.
И уж давно не понимаю
Моих обманчивых дорог.
Всё жду томительно: устанет
Судьба надежды хоронить,
Хоть перед смертью мне протянет
Путеводительную нить, –
И вновь я выйду на свободу,
Под небом ясным умереть
И, умирая, на природу
Глазами ясными смотреть.