Андрей Дементьев - Я продолжаю влюбляться в тебя…

Чем больше у меня врагов,
Тем жизнь намного интересней.
Душа свободна от оков
И боевой словарь на месте.

Чем больше у меня друзей,
Тем ярче мир наш в прозе буден.
Душа, как вечный Колизей,
Со всех сторон открыта людям.

Жизнь без друзей была б грустна.
Жизнь без врагов была бы скучной.
На те и эти времена
Хватает мне вражды и дружбы.

Не казни себя за все,
Что не случилось.
Не случилось по чужой вине.
Жизнь не всем оказывает милость.
Даже тем, кто у нее в цене.

И когда пройдет твоя обида,
Все вокруг покажется иным.
И былое будет позабыто.
Словно ты и не встречалась с ним.

Мы ведь не случайно часть Природы.
Потому она и учит нас…

Переждем, как солнце, непогоды.
Лишь бы луч его в душе не гас.

Вся грусть земли поручена стихам.
И потому строка моя печальна,
Когда посвящена родным холмам
Или глазам твоим исповедальным.

Вся грусть земли поручена стихам.
И это поручение от Бога
Исполнит бесконечная дорога,
Которой мы восходим в Божий храм.

Нас много – поручителей Его.
И потому не оборвется слово,
В котором грусть обрящет торжество,
И мир тем словом будет околдован.

Вся грусть земли поручена стихам.
И все надежды тоже им поручат,
Когда нас жизнь отчаяньем измучит
И вознесемся мы к иным верхам.

Запад развалил Державу нашу.
Ну, а мы лишь тупо помогли.
И теперь разваливаем дальше…
Позабыв про Божий суд
И гнев Земли.

Может быть, пора остановиться,
Сохранив себя и свой престиж?
Но пока нас учит заграница, —
Ничего уже не возвратишь.

Ни стыда перед похабным словом,
Что поссорил душу с красотой.
Ни почета к седоголовым,
Что остались где-то за чертой.

Все равно я верую в наш разум,
В здравый смысл российских мужиков.
Нас не испугаешь медным тазом,
Не удержишь в ржавчине оков.

Твои смуглые руки – на белом руле.
Аварийное время сейчас на Земле…

Аварийное время – предчувствие сумерек.
В ветровое стекло вставлен синий пейзаж.
Выбираемся мы из сигналящих сутолок
И дорога за нами, как тесный гараж.

В чей-то город под нами спускается солнце.
Угасает на небе холодный пожар.
Аварийное время навстречу несется,
Как слепые машины с бельмом вместо фар.

От себя убежать мы торопимся вроде.
Две тревожных морщинки на гретхенском лбу.
На каком-то неведомом нам повороте
Потеряли случайно мы нашу судьбу.

Аварийное время настало для нас.
Вот решусь – и в былое тебя унесу я.
Ты в азарте летишь на нетронутый наст,
И колеса сейчас, как слова, забуксуют.

Аварийное время недолгой любви.
Все трудней и опаснее наше движенье.
И не светятся радостью очи твои,
Словно кто-то в душе поменял напряженье.

Светофор зажигает свой яростный свет.
Подожди, не спеши. Мы помедлим немного.
Будет желтый еще… Это «да» или «нет»?
Может быть, нам ответит дорога…

Приснись мне, Георгий Владимыч.
И тайну заветную вымучь,
С которой в былое ушел.
А я поколдую над нею,
И, может быть, стану сильнее
Средь нынешних бедствий и зол.

Приснись мне, Георгий Иванов,
Под музыку хрупких стаканов,
Что где-то мы подняли врозь.
И станет понятней и ближе
Тоска твоя в синем Париже,
Где встретиться нам не пришлось.

Печальный поэт и скиталец,
Ушел он… Но строки остались,
Да что-то притихли впотьмах.
И много времен миновало,
Пока от Девятого вала
Остались лишь пена да прах.

И снова судьба твоя дома.
Возвышенно встали три тома
На полке горючей страны.
И смерти оказана милость.
А все остальное – приснилось…
И нет ни стыда, ни вины.

На дворе уже август…
Он, словно октябрь,
Полон грустных,
Уже недалеких примет.
Возле прожитых лет
Я раскину свой табор,
Подарю своим книгам
Последний куплет.

На дворе уже август…
Кончается лето.
Как недолог
Его ежегодный удел.
По каким-то понятным
Лишь сердцу приметам
Я однажды, как он,
Окажусь не у дел.

На дворе уже август…
Он тих и печален.
И хотя далеко
До крутых холодов, —
Птицы смолкли,
Как будто о ком заскучали.
И остался под крыльями
Шум городов.

На дворе уже август…
Но слава Природе,
Что она эти дни
Повторит через год.
Мой восторг
Между тихими соснами бродит
И с зеленой волною
Встречает восход.

И я чувствую с августом
Тайное сходство,
Когда эти красоты
Рисует строка.
Мне бы так же вершить
Свое творчество просто,
Как и он…

Но у лета в запасе
Века.

Все суета…
И только жизнь превыше,
Когда она достойна и чиста.
И кто-то в ней уже на финиш вышел.
А чья-то жизнь
Лишь только начата.

Все суета…
Престижный чин и кресло.
Пускай другие гибнут за металл.
Не занимать бы лишь чужого места.
Не млеть от незаслуженных похвал.

Все суета…
И клевета и зависть.
И неудачи в собственной судьбе.
Лишь одного я вечно опасаюсь —
При всех властях
Не изменять себе.

Я сбросил четверть века,
Как сбрасывают вес.
Луч из созвездья Вега
Ко мне сошел с небес.
И высветил те годы,
Что минули давно,
Где жили мы вольготно,
И честно, и грешно.

Еще в стране порядок
И дальние друзья
Душою с нами рядом,
Как им теперь нельзя.
Еще у нефти с газом
В хозяевах страна.
И нет гробов с Кавказа,
И не в чести шпана.
Еще читают книги
В трамваях и в метро.
И не сорвались в крике
Ни совесть, ни добро.

Как жаль, что все распалось…
И братская земля
Теперь в крови и в залпах.
И надо жить с нуля.

И все мои потери,
И горести твои
Уже стучатся в двери
С угрозой – «Отвори!»

Я сбросил четверть века
И ощутил себя
Азартным человеком,
Сорвавшимся с седла.

Прокручиваю жизнь свою,
Как пленку:
На кадрах – детство, —
Лучшая пора.
Стоит пацан,
Измазанный зеленкой.
Так это я,
Пришедший со двора.

А перед сном
Отец читает вслух мне
Любимого Жюль Верна.
Я в гриппу.
Не знал отец,
Что скоро счастье рухнет,
И что тюрьма
Сломает нам судьбу.

Я вижу маму.
Как она устала!
С утра до ночи —
Непосильный труд…
Шагаем мы
По заржавелым шпалам
Менять на хлеб
Наш маленький уют.

Идет война.
Бомбежки. Похоронки.
Чужое горе,
Ставшее своим.

Вот я стою
У горестной воронки,
Где был наш сад,
Его вишневый дым.
Мелькают кадры,
Имена и годы.
Но остаюсь я
В лихолетье том…
Где были мы
И голодны, и голы.
Где юн мой брат,
Убитый под Орлом.

И жизнь моя
Иначе бы сложилась,
Когда б не пережил
Я этих бед.

…Рисует ветерана
Саша Шилов.
Как будто пишет
Он и мой портрет.

По любви, а не по случаю
Я приехал в гости к Тютчеву
В заповедные места.
Как при нем, – здесь Остуг здравствует.
Как в стихах, – все так же царствует
Над Десною красота.

Смотрит он на нас из прошлого…
Боже мой, как мало прожито!
Ну, каких-то двести лет…
Из надежды и страдания
Родилась та строчка ранняя.
И грустит над ней Поэт.

Как поклонник спиритизма,
Постигаю чьи-то жизни.
По чужой судьбе иду.
И опять перед глазами
Те же тени в белом зале
Исчезают на лету.

Человек с уставшим взором
Смотрит в лица без укора,
Как на звезды в вышине.

Потому что все он знает.
И печаль его земная
Навсегда жива во мне.

С той поры нам всем неймется —
Как же слово отзовется?
Только он предугадал.
Потому что был провидцем.
Потому что мог влюбиться,
Жизнь поставив под удар.

Когда рулю я по столице спящей,
Где слышен только мягкий шорох шин,
Я вычисляю будущее счастье
По номерам несущихся машин.

Вот три семерки и нули вдобавок.
Они сулят мне денежный успех…
Я в казино не пожалею ставок,
Разделаю контору под орех.

Я свято верю в сочетанье чисел.
К примеру, три шестерки – это зло.
И тот, кто злодеяние замыслил,
Меня подставит под свое число.

Но я уже предупрежден заранее.
И, может, разминемся мы со злом.
Задумавшись, я чуть не протаранил
Зеленый «Форд» с заманчивым числом.

Мне эта цифра, как в ночи зарница…
Мы дом построим, если верить ей.
Я жму на газ, чтоб снова убедиться
В реальности предсказанных затей.

Гадает кто-то на кофейной гуще.
На картах и по линиям руки.
А мой прогноз в романтику запущен.
И мчатся цифры наперегонки…