Юрий Маслов - Военные приключения. Выпуск 3
«Окунулась!» — Татьяна Лазаревна откинула со лба волосы, рывком встала. Надо было что-то делать — кричать, звонить, ходить, только не сидеть на месте, иначе… Иначе она сойдет с ума. Это какое-то наваждение. Нужно с кем-нибудь поговорить, посоветоваться. Но с кем? Татьяна Лазаревна поспешно, как утопающий за соломинку, ухватилась за записную книжку, стала нервно листать. «Френкель, Кирин… — Татьяна Лазаревна от злости побелела и неумело выругалась. — Швецов… Швецов?» Он ей нравился. Правда, она его мало знает… Впрочем, достаточно. Слушая целую ночь его пьяную болтовню, она с чисто женской интуицией определила, что у парня не все ладно, что за этими умными речами — боль, которая выплескивается из него, как вода из бочки при быстрой езде, и приняла в нем горячее, почти материнское участие.
Швецов застал Янкину в крайнем возбуждении. Она металась по комнате, как разъяренная пантера в клетке, и в глазах ее блистал такой жгучий огонь бешенства, что Швецову на миг стало не по себе.
На столе стояла наспех собранная закуска и бутылка коньяка.
— Что случилось? — спросил Швецов.
— Садись, — кивнула Татьяна Лазаревна. — Садись и слушай.
Если из Швецова выплескивало, как из бочки, то из Татьяны Лазаревны рвануло, как из пробитой снарядом цистерны, под завязку залитой бензином. Это были гнев, горечь, обида, отчаяние погибающего человека, который в поисках спасения готов на любые жертвы.
— Вот и скажи, что мне теперь делать? — Татьяна Лазаревна, всхлипнув, уткнулась лицом в ладони.
— Платить, — пожал плечами Швецов. — В этой жизни за все надо платить — и за подлость, и за наслаждение.
— Мне не до шуток!
— Ну, если не до шуток… — Швецов взглянул на застывшую в ожидании совета Татьяну Лазаревну — на ее тонкие, бледные пальцы, которыми она нервно теребила спутанные пряди волос, на ее непрестанно вздрагивающие плечи и поймал себя на мысли, что ему жаль эту женщину, угодившую по его милости в медвежий капкан. — Если не до шуток, тогда плюнь! На все плюнь! Что будет, то и будет. Иди, иди с повинной. Кайся! Самое главное — решиться. Когда примешь решение, станет легче.
— Как у тебя все просто, — горько проговорила Татьяна Лазаревна.
— Советы давать просто, — сказал Швецов. — Это верно. — Он выпил рюмку коньяка и замолчал, пристально рассматривая кончик дымящейся сигареты. — Как выглядел этот тип?
— Тип довольно симпатичный… Шатен, лицо немного удлиненное, глаза темные, чуть раскосые, монгольские… Татьяна Лазаревна глубоко вздохнула и задала сама себе вполне естественный для ее положения вопрос: — Интересно, кто мог это сделать? Кто? На это мог решиться тот, кто точно знал, что у меня есть деньги. А таких трое: Крайников, Кирин и Горин.
— И то, с кем они имеют дело, — заметил Швецов.
— Но, мне кажется, информация могла исходить только от них. И не верится… Крайников — верх порядочности, Горин — трус, вот Кирин…
— Что толку гадать на кофейной гуще, — сказал Швецов и встал. — Поздно.
Татьяна Лазаревна вздрогнула, подняла на него измученные глаза.
— Останься… Я боюсь, третью ночь заснуть не могу.
— Хорошо, — согласился Швецов. — Ты выпей, это снимает напряжение. Лучше спать будешь.
Татьяна Лазаревна покачала головой и страдальчески улыбнулась.
— У меня голова потом болит.
— Несчастный вы народец! Мужик хоть напиться может. — Он подошел к столу и плеснул себе в стакан коньяка.
— А ты-то чего пьешь?
— Пить — умирать и не пить — умирать, — говаривал мой дед.
— Он умер?
— Бог всех берет — и святых, и грешных.
— Одна, значит, дорога…
— А в конце дороги той плаха с топорами, — вспомнил Швецов слова одной разудалой песни и мрачно усмехнулся.
— Крепкий паренек! — сказал Красин, рассматривая фотографию, которая лежала перед ним на столе. — Кто такой? — Он поднял глаза на полковника Скокова. Тот, словно ожидая этого взгляда, улыбнулся, округлив свои кошачьи зрачки, и молча протянул ему лист бумаги с текстом, отпечатанным на машинке.
«Кузин Вадим Анатольевич, 1958 года рождения, русский, беспартийный, холост. Образование — незаконченное высшее. Мастер спорта по боксу. Работает ночным сторожем в детском саду № 246».
— Мастер спорта, профессия — ночной сторож… Романтично! Не правда ли? — спросил Красин.
Скоков неопределенно пожал плечами.
— Оправдательный документ для такой романтики он вам всегда найдет… Оклад тренера — сто двадцать, оклад сторожа — сто тридцать. И никаких хлопот.
— Где он учился?
— В институте физкультуры. Бросил на четвертом курсе.
— Родители?
— Отец умер пять лет назад, мать — в прошлом году.
— Жаль мне таких ребят, — помолчав, сказал Красин. — Вначале — густо, затем — пусто… Срабатывает тщеславие, уязвленное самолюбие…
— На хорошую наживку такой всегда клюнет. Куда он поехал от Янкиной?
— Домой. Затем в бассейн «Москва», где встретился в парилке с Евгением Евгеньевичем Крайниковым.
Красин пыхнул потухшей сигаретой, снова раскурил ее, не то растерянно, не то удивленно пробормотал:
— Значит, все-таки Крайников! Крайников бросил ему наживку.
— Выходит, что так, — кивнул Скоков. — Я думаю, что машину Стеблева «отремонтировал» именно Кузин.
— Один?
— Один бы он не справился. С ним, по всей вероятности, работают еще несколько ребят.
— Да, это — банда, — рассеянно проговорил Красин. — Во главе угла — Крайников, «крестный отец», так сказать, Швецов — что-то вроде адъютанта по особым поручениям, Кузин и его ребята — боевики… Не удивлюсь, если у него и своя контрразведка существует.
— Ну это ты уже через край хватил, — возразил Скоков. — Банда — это не боевая единица.
— Именно боевая. У них железная дисциплина, закон смерти, своя система контроля над территорией и… друг за другом.
— Если это так, то надо ставить вопрос о создании отдела по борьбе с организованной преступностью.
— Я генералу об этом уже тридцать раз говорил. А он… Он ждет указаний сверху, — зло выдохнул Красин, — И, по-моему, дождется. Отправят на пенсию — тогда будет знать!
— Ладно, не кипятись. — Скоков провел ладонью по щеке. — Куда ты так торопишься? Если не секрет…
— На свидание. На свидание с Анной Григорьевной Цветовой, доброй и старой знакомой Крайникова.
— А со Стеблевым ты говорил?
— Говорил, но мы не договорились: больно уж крепко Кузин, — теперь я имею полное право думать, что это был именно Кузин, — его запугал. Он белее скатерти стал, когда я спросил, нет ли у него врагов. Ну и оставил я его в покое. Подумал: сейчас признается — на суде откажется. — Красин запер документы в сейф и потянулся за плащом. — Так что, Семен Тимофеевич, брать мы его будем после того, как припрем к стенке Крайникова.
— Бог мой, до чего мы дожили! — Скоков медленно поднялся и вслед за Красиным вышел в коридор. — Ты знаешь, что мне вчера Климов сказал?.. Товарищ полковник, меня тошнить начинает: в какой магазин не сунешься — везде воруют! Такое, говорит, только перед всемирным потопом бывает. Ну, я и задумался, Как же так, рассуждаю, воспитывали вроде всех правильно, все комсомольцы, коммунисты…
— Это и плохо, — перебил Красин.
— Что плохо?
— Что все коммунисты. Вы никогда не задумывались, почему у нас все коммунисты? Почему у нас люди за партбилетом в очереди стоят? Годами стоят? Да потому, что нам с детства вбили в голову: без бумажки — ты букашка, а с бумажкой — человек. Вот люди и толпятся, тянут руки, чтобы побыстрей схватить этот самый партбилет. Схватил — завотделом, есть силы — карабкайся выше. И карабкаются, грызутся, ставят друг другу ножки…
— Красин! — неожиданно вспылил Скоков. — Я в партии с 1954 года…
— Вот и поднимите этот вопрос на партсобрании, сделайте так, чтобы это безобразие прекратили раз и навсегда. У нас в конце концов блок коммунистов и беспартийных.
Они подошли к выходу, и Красин, прекрасно понимая, что негоже в такой момент ругаться с самым главным сыщиком управления, как можно мягче проговорил:
— До завтра, Семен Тимофеевич. И не сердитесь на меня. Высказал наболевшее, высказал потому, что доверяю вам и надеюсь. Всего.
— Всего, — автоматически ответил Скоков, постоял, подумал и в полной растерянности побрел в отдел.
XДомой Швецов вернулся только к вечеру следующего дня. Инна встретила его колючим, отчужденным взглядом, молча прошла на кухню, где готовила ужин, и уже оттуда бросила:
— Тебе Евгений Евгеньевич звонил.
— А катился бы он куда подальше… козел вонючий!
Швецов быстро разделся и залез в ванну. Его знобило, он чувствовал усталость, а из головы не выходил парень, который нанес визит Татьяне Лазаревне. Кто он? Если человек Крайникова, то выходит, что Евгений Евгеньевич не доверял ему, Швецову, с самого начала. Он просто использовал его, а затем за ненадобностью выбросил, выкинул, как половую тряпку. Действительно, зачем с кем-то делить деньги и тем более посвящать в свои дела, когда проще заплатить и послать к чертовой матери. Вот сволочь!
