Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)
Часть шестая.
Джинн тепло попрощался с поэтом и растаял в воздухе. Константэн допил свою водку и вышел на улицу. Там поймал такси и поехал домой. В пути он думал: «Теперь буду беречь себя. Пятьдесят лет как-нибудь проживу, чего уж там. Зато в старости устрою дикий угар с расплясом. Хорошо, что я теперь знаю, чего ждать. Соответственно спланирую каждый год своей жизни. Жаль, конечно, что так получилось. Мне бы сейчас всё заполучить, да побыстрее…». «Эй, шеф, притормози-ка», - вдруг попросил он таксиста. Тот остановился. Поэт купил в ларьке бутылку пива и открыл её специально лежащей на прилавке открывашкой. Перед поэтом появился другой джинн, на сей раз огромный, с очень длинной седой бородой. «О, мой повелитель! – воскликнул он. – Проси меня о чём хочешь!».
А вот о чём попросил Григорьев этого джинна, мы не расскажем – это уже совсем другая история.
РУССКАЯ РАЗГУЛЬНАЯ
Собиралися поэтушки
На единое крылечушко,
За едину думу думали,
За один совет советовали:
Да где бы, где бы бутылочку найти,
Как бы, как бы абсентику попити?
Добрынин Андрей догадливый был:
Предложил пройтись к палатушке
Да купити там абсентику -
Только нужно будет скинуться.
Так и сделали поэтушки -
Забухати им хотелося
Зелена питья заморского.
Во садочке есть беседочка,
Там поэтушки устроились,
Позвонили по мобилушке
Распригожим красным девицам,
Чтоб спешили на гуляньице.
Распечатали бутылочку
И, содвинув дружно рюмочки,
Вечерочком летним выпили,
Каждый с пачкою «Парламента».
Тут примчались красны девицы
С коньяком, вином и закусью,
И вовсю пошло гуляньице.
Разделились все по парочкам,
Ай, да стали миловатися,
А иные пары сразу же
В лопушьё ушли широкое,
И оттуда раздавалися
Звонкий смех и стоны страстныя.
Проходил-тко мимо странничек
Синеглазый да убогонький,
Шёл в небесный град тот странничек,
Но благословил поэтушек.
Молвил он: «Жизнь продолжается,
Парни с девками милуются,
Если всем пойти в небесный град,
Жизнь угаснет во своей красе.
Пусть же песни на Руси звучат,
Пусть гуляют буйны головы,
Помолюсь я, божий странничек,
Да за молодёжь горячую».
И пошёл себе он далее,
А над Русью небо звёздное
Синий свой шатёр раскинуло,
Светлым месяцем украшенный.
Так поэты развлекалися,
Так и будут развлекатися,
Славя край родимый сказочный -
Русь могучую, привольную!
ЦЫПЛЁНОК
Возможно, сам виновен я отчасти,
Но зря меня считаешь ты подонком.
Убила ты во мне цыплёнка страсти
Большого. Был он бройлерным цыплёнком.
В глазах его любовь моя сверкала,
Ждал от тебя он зёрнышек участья,
Когда б его ты нежно приласкала,
Он стал бы птицей Рух двойного счастья.
Но ты его отвергла, оттолкнула,
Не выдала ни зёрнышка цыплёнку,
Его-мои надежды обманула,
Любви большой прислала похоронку.
Теперь смеяться можешь ты, конечно,
Цыпленочка, похоже, ждёт могила.
Пытался он бороться безуспешно,
Но снова ты пятой его давила.
Сводил он к переносице глазёнки,
Пищал под грубой мощною пятою…
Бывают беспощадными девчонки,
Не все они сияют добротою.
На слэнге ты, по фене можешь ботать,
А считал тебя себе достойной,
Тебе б на птицефабрике работать
Убийцею на линии убойной.
Познала в совершенстве ты искусство
Лишать мужчин надежды огроменной,
Прощай, едва родившееся чувство,
Прощай, цыплёнок страсти убиенной.
Зачем со мной и с ним была ты грубой?
Убийца ты, и нет тебе прощенья.
И каркает в душе моей безлюбой
Родившаяся вовсе не беззубой
Ворона беспощадного отмщенья.
ИСПОВЕДЬ ГРАЖДАНИНА ТУГОДУМОВА, ИЛИ ВЛАСТЬ СМЕХА
Человек я довольно угрюмый
И живу я с людьми не в ладу,
Но, объят невесёлою думой,
На концерт маньеристов иду.
Я придирчиво стул выбираю,
Мрачный дядя – вот-вот укушу.
Я сижу, желваками играю,
Но поэтов я как бы прошу:
«Рассмешите меня, рассмешите!
Где прославленный ваш юморок?
Ну-ка, чудо со мной совершите,
Перверните мой тёмный мирок…».
В зале – гвалт, все вокруг веселятся,
Все довольны и счастливы, но
Я иду в гардероб одеваться,
Бормоча: «Не смешно… Не смешно!».
Ухожу я с концерта угрюмый,
Растворяюсь в морозной пыли,
Вновь объят невесёлою думой:
«Маньеристы… И что в них нашли?».
Потечёт за неделей неделя,
Буду я вспоминать их стихи,
Улыбаться начну еле-еле:
«Ха-ха-ха. Хо-хо-хо. Хи-хи-хи…».
Постепенно потом, поэтапно
До меня смысл их шуток дойдёт
И начну хохотать я внезапно,
Открывая щербатый свой рот.
Я в метро хохочу, в магазине
И в бесплатный зайдя туалет,
И глядят изумлённо разини
Мне, такому смешливому, вслед.
Да, я стал хохотунчик-парнишка,
Поубавилось сразу проблем.
Я, хихикая мелко, как мышка,
На концерты спешу ОКМ.
Что же раньше я жил, как пропащий,
Неулыбчивый, прямо как труп?
Пусть прохожие видят всё чаще
В моём рту мой единственный зуб.
УТРО МАНЬЕРИСТА
Встать рано, полистать де Лиль-Адана,
Пока готовят завтрак за стеной,
Под шум прибоя гладить павиана
По шёрсточке упругой и цветной,
И, глядя вдаль, с бокалом мазаграна
В одной руке, с улыбкой размышлять:
«Где взять алмаз голландского ограна,
что обещал Возлюбленной прислать?»
ОТ БЭККИ ТЭЧЕР ДО ДЖУЛЬЕТТЫ…
От Бэкки Тэчер до Джульетты –
Почти хрустальная пора.
Уже потом – огни, поэты
И выпускные вечера,
Уже потом – веранды, грозы,
Потом – веранда и гроза,
Вдвоём – аккорды Чимарозы
И – роковая пауза.
Всё остальное – сны и сказки,
Постой, вздохни и не нарушь!
Нет ниже уровня опаски,
Чем уровень влюблённых душ.
Вы целовались так прилежно,
Про всё на свете позабыв,
Что стали музыкою нежной
И шум волны, и звон олив.
ЛАЗУРНЫЙ ГРОТ ВЕСНЫ, ПРОТАЛИНЫ И ПТИЦЫ…
Лазурный грот весны, проталины и птицы,
И солнечная пыль… А помните, мадам,
Мы не хотели жить,
Мы не могли проститься,
Но голоса в саду кричали: «Чемодан!».
Вы помните: гамак, дорожки с придыханьем,
Сверкающий бассейн, волшебник-Стивенсон,
Вечернее бордо
И роз благоуханье…
Всё это было сном? Какой чудесный сон!
Откуда вы теперь? Как сердце благодарно!
Скорей пойдёмте в сад, он помнит вас, princesse…
Как я тогда страдал!
Как вас терзал коварно:
«Когда ваш муж опять уедет на конгресс?».
ИЗБРАННЫЕ ХОККУ
1) Об Ордене, о моих друзьях и о войне с критиками.
С другом за чашкой сакэ
Мы вспоминаем, смеясь,
Вечер в ДК МГУ.
Старый Хонсю удивлён –
Бабочки стайкой летят
На куртуазный концерт.
Юкку, смешливый монах,
Лисам в осеннем саду
Том маньеристов читал.
Как оживился Гонконг!
То маньеристы идут
В белых своих пиджаках.
Слышишь – лягушка в воде
Лапками тихо гребёт?..
Мы уже в Вечности, брат.
Только акулы в море
Да глупая трясогузка
Не слыхали про Орден.
Поезд. Колёса чух-чух.
В зюзю упившись вчера,
Рыцари Ордена спят.
Глянь – барсук моет лапки
В родниковой воде…
Шесть книг уж у Ордена!
Вишни в цвету по весне…
Ну, а про нас сняли фильм.
Это так, к слову пришлось.
Помнится, мы богатеям
Жестами объясняли:
Мол, очень хочется рису.
Вьются закатные ласточки
Над восточной террасой…
Пьют маньеристы сакэ.
Пишет сестра мне из Омска:
Тысячи школьниц Сибири
Вашими грезят стихами.
Мост через горное озеро
Из лепестков хризантем
Тянем пятнадцатый год.
Город Владимир хорош:
Делают классное в нём
Пиво, а также сакэ.
Вот, девчонки-послушницы
Пьют, как воду, сакэ,
Что меня беспокоит.
Птицы над лесом кружат.
В куче опавшей листвы
Виктор резвится с женой.
Водки напился Андрэ:
Правый глазок помутнел,
Левый закрылся совсем.
Все маньеристы женаты.
Только один Андрэ
Ходит в весёлый квартал.
Слышу подшипников тренье…
Есть среди нас механизм.
Кажется, это Добрынин.
Взять бы всех наших врагов
Да и ударить башкою
О фарфоровый гонг.
Палкою поворошил
Я муравейник лесной…
Критик там дохлый лежал.
Что-то всё меньше нападок
На знаменитый наш Орден…
Вновь чищу меч самурайский.
Как мы вчера веселились!
Критика бросив пираньям,
Ели на даче эклеры.
Девушка, критик прелестный!
Весь обливаясь слезами,
Меч достаю самурайский.
Что учудил наш Добрынин!
На конференции критиков
Всех уложил в одиночку!
После концерта Добрынин
Ходит с блокнотом за всеми,
Каждый фиксирует отзыв.
Орден в Японии (мини-цикл).
К роскоши быстро привыкнув,
Дня себе не представляю
Я без двух мисочек риса.
С завистью смотрят японцы,
Как маньеристы вдаль едут
На мотороллерах новых.
Рис уплетает Добрынин.
К бочке бежит Пеленягрэ –
Съел уж свой рис, ещё хочет.
Весь гонорар от концертов
Быстро истратил Добрынин
В зимнем весёлом квартале.
К окнам прильнули японцы –
Здесь, у огня, на циновках,
Виктор с женою резвится.
В Токио сразу наш Орден
Снялся в японской рекламе
Рисовой водки отличной.
Скорбно стоят маньеристы –
Чтут память жертв Хиросимы,
А также жертв Нагасаки.
2) Про СССР.
