Владимир Маяковский - Любит? не любит? Я руки ломаю

Сказал
            философ из Совкино:
«Родные сестры —
                              кино и вино.
Хотя
         иным
                   приятней вино,
но в случае
                   в том и в ином —
я должен
               иметь
                         доход от кино
не меньше
                  торговца вином».
Не знаю,
               кто и что виной
(история эта —
                         длинна),
но фильмы
                  уже
                         догоняют вино
и даже
            вреднее вина.
И скоро
             будет всякого
от них
           тошнить одинаково.

Простите
               меня,
                        товарищ Костров,
с присущей
                   душевной ширью,
что часть
                на Париж отпущенных строф
на лирику
                 я
                    растранжирю.
Представьте:
                     входит
                                 красавица в зал,
в меха
            и бусы оправленная.
Я
    эту красавицу взял
                                   и сказал:
— правильно сказал
                                или неправильно? —
Я, товарищ,—
                       из России,
знаменит в своей стране я,
я видал
             девиц красивей,
я видал
             девиц стройнее.
Девушкам
                 поэты любы,
Я ж умен
               и голосист,
заговариваю зубы —
только
           слушать согласись.
Не поймать
                   меня
                            на дряни,
на прохожей
                     паре чувств.
Я ж
       навек
                 любовью ранен —
еле-еле волочусь.
Мне
       любовь
                   не свадьбой мерить:
разлюбила —
                      уплыла.
Мне, товарищ,
                        в высшей мере
наплевать
                 на купола.
Что ж в подробности вдаваться,
шутки бросьте-ка,
мне ж, красавица,
                              не двадцать,—
тридцать…
                  с хвостиком.
Любовь
             не в том,
                            чтоб кипеть крутей.
не в том,
               что жгут угольями,
а в том,
             что встает за горами грудей
над
       волосами-джунглями.
Любить —
                 это значит:
                                    в глубь двора
вбежать
              и до ночи грачьей,
блестя топором,
                          рубить дрова,
силой
          своей
                    играючи.
Любить —
                 это с простынь,
бессонницей рваных,
срываться,
                  ревнуя к Копернику,
его,
      а не мужа Марьи Иванны,
считая
            своим
                       соперником.
Нам
        любовь
                    не рай да кущи,
нам
       любовь
                   гудит про то,
что опять
                в работу пущен
сердца
            выстывший мотор.
Вы
      к Москве
                     порвали нить.
Годы —
             расстояние.
Как бы
            вам бы
                         объяснить
это состояние?
На земле
              огней — до неба…
В синем небе
                     звезд —
                                  до черта.
Если б я
              поэтом не был,
я бы
        стал бы
                     звездочетом.
Подымает площадь шум,
экипажи движутся,
я хожу,
            стишки пишу
в записную книжицу.
Мчат
         авто
                 по улице,
а не свалят наземь.
Понимают
                 умницы:
человек —
                  в экстазе.
Сонм видений
                        и идей
полон
          до крышки.
Тут бы
            и у медведей
выросли бы крылышки.
И вот
          с какой-то
                           грошовой столовой,
когда
          докипело это,
из зева
            до звезд
                          взвивается слово
золоторожденной кометой.
Распластан
                  хвост
                            небесам на треть,
блестит
             и горит оперенье его,
чтоб двум влюбленным
                                     на звезды смотреть
из ихней
               беседки сиреневой.
Чтоб подымать,
                          и вести,
                                        и влечь,
которые глазом ослабли.
Чтоб вражьи
                     головы
                                 спиливать с плеч
хвостатой
                 сияющей саблей.
Себя
        до последнего стука в груди,
как на свиданьи,
                            простаивая,
прислушиваюсь:
                           любовь загудит —
человеческая,
                      простая.
Ураган,
            огонь,
                      вода
подступают в ропоте.
Кто
       сумеет
                  совладать?
Можете?
              Попробуйте…

В сердце
              будто
                        заноза ввинчена.
Я
    разомлел,
                   обдряб
                              и раскис…
Выражаясь прозаично —
у меня
           продрались
                              все носки.
Кому
         хороший носок не лаком?
Нога
         в хорошем
                           красива и броска.
И я
      иду
             по коммуновым лавкам
в поисках
                 потребного носка.
Одни носки
                   ядовиты и злы,
стрелки
             посажены
                              косо,
и в ногу
              сучки,
                         задоринки
                                           и узлы
впиваются
                  из фильдекоса.
Вторые —
                 для таксы.
                                   Фасон не хитрый:
растопыренные и коротенькие.
У носка
             у этого
                         цвет
                                  панихиды
по горячо любимой тетеньке.
Третьи
            соперничают
                                  с Волгой-рекой —
глубже
            волжской воды.
По горло
              влезешь
в носки-трико —
подвязывай
                    их
                         под кадык.
Четвертый носок
                            ценой раззор
и так
         расчерчен квадратно,
что, раз
             взглянув
                            на этот узор,
лошадь
            потупит

                          испуганный взор,
заржет
            и попятится обратно.
Ладно,
           вот этот
                         носок что надо.
Носок
           на ногу напяливается,
и сразу
            из носка
                          вылазит анфилада
средних,
               больших
                              и маленьких пальцев.
Бросают
               девушки
                              думать об нас:
нужны им такие очень!
Они
        оборачивают
                              пудреный нос
на тех,
            кто лучше обносочен.
Найти
           растет старание
мужей
           поиностраннее.
И если
           морщинит
лба лоно
              меланхолическая нудь,
это не значит,
                        что я влюбленный,
что я мечтаю.
                       Отнюдь!..
Из сердца
                 лирический сор
                                           гони…
Иные
          причины
                          моей тоски:
я страдаю…
                    Даешь,
                                госорганы,
прочные,
                впору,
                           красивые носки!