KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Поэзия, Драматургия » Поэзия » Дмитрий Мережковский - Символы. Песни и поэмы

Дмитрий Мережковский - Символы. Песни и поэмы

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Дмитрий Мережковский, "Символы. Песни и поэмы" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Но силы нет, и с детской простотой

Она открыто, беззаветно любит;

И тем неумолимее Сергей,

Сознав вину, срывает гнев на ней.

СХ

Послушная, она не возражает,

Не жалуется, — он бы и не мог

Ее понять, — тихонько вытирает

Глаза, в дрожащих ручках свой платок

Свернув, как дети, в маленький комок,

И слушает, и горько-горько плачет:

«Ну что же, Бог с ним, ничего не значит.

CXI

Пусть он не прав, я все перенесу…»

Сергей, смотревший с нежностью глубокой

На бледный, лик, на светлую косу,

На милую, печальную красу,

Теперь глядит так злобно и жестоко,

Как за слезою катится слеза,

И красные, опухшие глаза

СХII

Ему не нравятся. Уж в сердце глухо

Вражда заговорила, — скука, лень

И отвращенье: так в осенний день

Бывает пыльно, ветрено и сухо;

И хоть бы капля чувства, хоть бы тень…

В душе он ищет жалости напрасно:

В ней все так жестко, холодно и ясно.

CXIII

«Ты разлюбил меня, Сережа?» — раз

Бедняжка молвит; ждет она лишь слова,

Одной улыбки, взора милых глаз,

Чтоб верить вновь и все простить тотчас,

Ему на шею броситься готова…

Сергей со злобой начал говорить,

Что он ее не в праве разлюбить.

CXIV

И как могло сомненье в ней явиться?

Ведь, кажется, вопрос решен; она

Уверенною быть вполне должна,

Что не раздумал он на ней жениться…

И Вера слушает, как смерть, бледна,

И только очи широко открыты,

Какой-то мертвой дымкою покрыты;

CXV

Их взор безжизнен, сух и воспален,

В Забелине кипело чувство злое;

«Как этот взгляд, — с досадой думал он, —

Невыразителен и неумен;

В нем что-то глупое, совсем тупое…»

Поняв, что уж ничем нельзя помочь,

Ему писала Вера в ту же ночь:

CXVI

«Я разлюбила вас, и не желаю

Притворствовать. Запомните, Сергей,

Хотя могли вы быть ко мне добрей,

Я вас ни в чем, ни в чем не обвиняю

И лишь прошу уехать поскорей.

Ведь искренность для нас всего дороже,

А вы не любите меня, — я тоже.

СХVII

Молю тебя, мой милый, уезжай,

Я требую, ни дня не медли дольше;

Но, возвратясь в родной, далекий край,

Хоть изредка про Веpy вспоминай.

Я буду за тебя молиться… Больше

Не встретимся мы на земном пути;

Да сохранит тебя Господь, — прости!»

CXVIII

Как плакал он, письмо ее читая,

От жалости не к Вере, а к себе…

Достиг он цели, победил в борьбе

И утолил тщеславие. Пустая,

Ничтожная победа, что в тебе?..

Бесцельное свершил он преступленье,

Навеки стыд в душе и угрызенье.

CXIX

Сумел любовь рассудком он убить.

Что пользы в том? Увы, за свежесть чувства,

За каплю нежности, за дар любить,

Как любят дети, просто, без искусства,

За тот порыв, дающий силу жить, —

Он отдал бы, раскаяньем томимый,

Свой гордый ум, — свой ум непобедимый.

СХХ

Он молод, впереди вся жизнь, в нем кровь

Кипит, а уж в сознанье холод вечный…

«Нет, мысль — не все, есть вера, есть любовь;

Но где же взять их, как вернуться вновь

К любви без дум и к простоте сердечной?» —

Так размышлял он, в экипаж садясь.

«Ну, с Богом, в путь!» — и тройка понеслась.

CXXI

Холодный ветер; пыль встает клубами,

Вдоль по пути летят, за роем рой,

Сухие листья осени глухой…

Река бушует темными волнами,

А нежный тополь, что шумел весной

В лазури утренней и пел про счастье,

Теперь дрожит под холодом ненастья.

СХХII

Там, над дорогой, меж густых ветвей,

Стояла Вера. Все затихло в ней,

Как будто не сама она страдала,

А лишь рассказ давно минувших дней

В какой-то книге про себя читала,

Как будто только сон ей снился… Вдруг

Раздался колокольчик… Слабый звук

СХХIII

Все ближе, ближе… Он! «Сережа, милый!..»

Не слышит… тройка мчится, замер крик…

В ней сердце, мысли, очи, бледный лик,

Все существо с неудержимой силой

Туда, за ним, стремилось в этот миг:

Так стебли трав в воде дрожат порою,

Стремясь за убегающей волною.

CXXIV

Как листьев легкий шум, ее слова

Унес холодный ветер в даль, и голос

Затих, на грудь поникла голова;

Как скошенный на ниве бедный колос,

Без слез, без жалобы, почти мертва,

Она упала… И ему так больно,

Так страшно сделалось, что к ней невольно

CXXV

Он обернулся; но вперед, вперед

Рванули кони и стрелой умчали…

Возврата нет! Увы судьба не ждет,

И в даль она, как тройка, унесет

От всех, кого любили мы и знали;

Они с мольбой взывают нам вослед:

«Вернись, помедли!» — но возврата нет.

CXXV

Они к нам простирают руки, тщетно!

Мы далеко: «Прости!»… последний взгляд

С отчаяньем кидаем мы назад…

Наш крик замрет в пустыне безответной;

Взовьются кони и летят, летят,

Чем дальше, тем скорей, неутомимо, —

Мечты, друзья, любовь — все мимо, мимо!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

I

«Beati possidentes»,[10] — вот что важно:

Блаженны те, чей кошелек набит

Кредитными рублями! Пусть отважно

Их мысль в надзвездной области парит:

Пробудит вдохновенье аппетит

Для ужина. Но с пустотой желудка

Лирический восторг — плохая шутка!

II

На крыльях грез в какой-то чудный край

Летишь, бывало. Вдруг жена подходит:

«Прекрасно, милый друг, — пиши, мечтай!..

Вот до чего поэзия доводит, —

Сегодня нет обеда! Так и знай»…

Она права, скажу я между нами:

Не будешь сыт красивыми стихами.

III

Роптать и мне случается порой:

Зачем я не сапожник, не портной?

В хорошем сюртуке или ботинках

Есть польза несомненная: простой,

Понятный смысл, — а в звездах и в росинках,

И соловьях — какой в них толк — для тех,

В ком вдохновенье возбуждает смех?

IV

Забавный титул юного поэта

Мне надоел. Что может быть скучней,

Как вечно у редакторских дверей

Стоять с портфелем? Слушаясь совета

Серьезных и практических людей,

Забуду с музой ветреную дружбу,

Остепенюсь и поступлю на службу.

V

Когда пустое место наполнять

Типографу приходиться в журнале,

Поэту позволяют выражать

Свои восторги, думы и печали

Стихотвореньем строчек в двадцать пять, —

Никак не более. Вошло в привычку

У нас стихи печатать «на затычку», —

VI

Как говорил покойный Салтыков…

И, может быть, испуганный читатель,

Взглянув на ряд моих несчетных строф,

Воскликнет: «Да хранит меня Создатель

Читать роман в две тысячи стихов!»

Он прав. Мне эта мысль тревожит совесть…

Но делать нечего, — окончу повесть.

VII

Сергей вернулся в Петербург: дома

В тумане желтом, дождь, гнилая осень,

Октябрьских полдней серенькая тьма…

Ему здесь душно: давят, как тюрьма,

Глухие стены. Запах южных сосен,

Лазурь небес припоминает он

На грязных, темных улицах, как сон.

VIII

Кругом все то же… Дни его так пусты…

Знакомый красный дом, городовой,

И вывеска над лавкой мелочной

С изображеньем хлеба и капусты…

Узор на ширмах, запах комнат, бой

Часов в столовой, тишина, и снова —

Весь ужас одиночества былого.

IX

«Опять — унылый, бесконечный день!..»

Проснувшись утром, глаз не открывая,

Он думал. Скучно. Одеваться лень.

Часы обеда, ужина и чая —

Вот все событья. Он читает. Тень

Все гуще — сумерки; и в эту пору

Приносят лампу и спускают штору.

Х

Ну, слава Богу, ночь уж близко! Цель

Его желаний — броситься в постель,

Скорей задуть свечу… Дула устала…

Он с отвращеньем думал: «Неужель

И завтра то же, и опять сначала —

Вставанье, кофе, чтенье и опять, —

Обряд постылый жизни исполнять!..»

XI

Забелин к доктору зашел от скуки.

Тот взвешивал его: «Помог Кавказ!

Прибавилось полпуда. В добрый час!..

Что значит климат! — потирая руки,

Смеялся немец. — Поздравляю вас:

Теперь сто лет вам жить!» — и с жалкой, бедной

Улыбкою внимал Сережа бедный.

ХII

«В труде — спасенье! — просветлев на миг,

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*