Светлана Сурганова - Тетрадь слов
— Я рада твоему приходу. Поведай мне о своей любви. Я щедро награжу тебя, — сказала Ее Величество Любовь.
— Я долго бродил по бесплодным лесам. На моем пути встречались лужайки, на которых я мог отдохнуть. Но они не давали мне ничего, кроме лени. И я шел дальше. Дорога привела меня в Ваше королевство. Я полюбил. Я счастлив! Но я знаю, моей любви всю жизнь бродить в одиночку. Как нищенка, она будет плутать по коридорам моей души и натыкаться на холодные стены. Ее никогда не впустят в тот дом, куда так стремится она. Моя любовь, как вечный странник, как падающий метеорит, непонятная. Непонятая. Неразгаданная. Настораживающая. Но я богат! И богаче всех живущих, потому что я примирился с… безысходностью. Я с удовольствием живу, зная, что мое солнце живет где-то в этом же королевстве. Пусть на другом его конце. Пусть туда нечасто летают самолеты и ходят маршрутные такси. Оно живет, оно счастливо, нет, не со мной и не меня любит, пусть не меня. Оно есть. Оно где-то…
Мне не нужно Ваших богатств, сударыня! Чувство озарило меня таким ярким светом, что все богатства меркнут перед ним.
— Так ты отказываешься от моих даров, которые несут взаимность, благополучие, спокойствие и гармонию? Ты отказываешься от битвы за Любовь? Ты вздумал опровергнуть меня?! Неблагодарный!
На плаху!
Человек посмотрел на сударыню своими серыми тучками, на которых отпечаталась аристократическая усталость. Мысленно поблагодарил лунопек за его леденящую серебряность, улыбнулся и сказал:
— Я пойду туда. С удовольствием…
Еще одна сказка
Когда я шла по скользкому настилу февраля, возвращаясь домой мимо сказочно-заиндевелых деревьев, мимо медового уюта окон, мой внутренний старец рассказал мне одну притчу. Он, как ты помнишь, всегда начинает свое повествование с одной и той же фразы: «Жил-был человек…»
Так вот, жил-был человек, и однажды у него испортилось настроение.
Человек стал размышлять, хвататься за голову, ставить на нее графин с холодной водой, курить, вышивать крестиком, но настроение так и не улучшалось.
Человек испугался. Почему так? Я убит? По внешним признакам не скажешь. Значит, еще на плаву. А что держит? ТО, что нас не убивает, а делает нас сильнее? Откуда эта усталость, безразличие? Или меня кто-то подменил?
И тут человеку сделалось совсем грустно. Он закрыл глаза, отключил телефон и стал говорить вслух: «Я видел как люди приходят, как люди уходят. Но я не видел ни одного, кто пришел бы ко мне. Я познал нищету. Я вкусил сладкий аромат надежды. Но теперь ни то ни другое мне не грозит.
Я бросался вдогонку улетающим самолетам и убегающим поездам. Я не догнал ни тех ни других, я опережал время на чью-то жизнь. Я прочитал много книг, но так и не понял главного. Меня боялись как чумы, не открывали дверей. Избегали, как избегают ведьм и пророков. Но я не стал ни тем ни другим. Я просто жил. С мелкими радостями незатейливого эпикурейца. Не с выгодой, не с тайным умыслом. Любил.
И теперь я хочу спросить: „Что может сильнее привлечь и обезоружить, чем улыбка любимой женщины? Что может быть обманчивей и непостоянней улыбки любимой женщины? Что может быть выше и круче ее горизонтали?
Преступница, пользующаяся своей безнаказанностью. Искусительница. Строгий страж. Тюрьма. Храм. Чистилище души. Все о ней! О любимой!
А как быть с любящим тебя?..
Мир делится не на мертвых и живых, не на мужчин и женщин, не на стариков и детей, не на гуманитариев и технарей, не на брюнетов и блондинов. Есть только тот, кого любишь ты, и тот, кто любит тебя…“»
Тут я остановила старца и сказала ему: «А еще есть окна, посмотреть на которые приезжаешь с другого конца города. И когда в них горит свет, тебе просто становится теплей…»
1991
* * *Эти сказки — попытка заговорить свой юношеский буйный сексуальный темперамент.
* * *А я вернусь!
Иначе быть не может!
Спою,
ведь я еще жива,
и голову склоню
у побелевшего виска.
Я верю в то,
что Вы откликнетесь!
Ведь Вам моя душа,
как снег зимой,
как небо осенью,
как радуга весной,
как смех дождя,
нужна…
Я верю,
иначе быть не может.
02.02.1992
* * *
Веки — для того, чтобы спать.
Глаза — для того, чтобы видеть.
Ты — для того, чтобы петь.
Я — для того, чтобы слышать.
* * *
Вы, понимающие жизнь
за пределами видимости,
вы, тонко чувствующие
этот мир,
вы, последователи беспредельности,
приходите ко мне,
порассуждаем о вечности.
Ну где же вы?
…Или опять что-то с транспортом?
1992
* * *
Многоточие — повод для размышления.
День рождения — повод для откровения.
Смерть — повод для жизни
в откровенных размышлениях.
1992
* * *
Ты зовешь меня?
Прислушиваюсь…
Да! Слышу!
Ты зовешь меня! —
Лечу!
По переулкам, над домами, крышами,
через вокзалы, площади, мосты.
Лечу
к единственному отзвуку!
Послышалось?..
Послышалось.
молчу.
1992
Баллада о бежевом цвете
Бежевый цвет —
коридоров змея —
вьет серпантином
стремительно вниз.
Я не боюсь опоздать туда.
Бежевый сон
заслонил и окутал.
Нет никого ни вверху, ни внизу.
Только скольжение ветра в ногах.
Когда же я упаду?
Бежевый лед
обжигает и лепит
слепки с извилин.
Обгон завершаю.
Очень тревожно внутри.
Теперь остается ждать
того, кто придет за мной
и вынет меня из тела змеи.
Глубоко в земле
очень холодно спать.
1993
* * *Моя первая встреча с наркозом… Было больно.
* * *
Все, чем только можешь наградить меня,
о Господи —
так это — любовью.
Все, чего заслуживаю я,—
так это присутствия времени.
И, Господи!
Пусть только не умолкнет
песня в ее душе,
как когда-то во мне…
1992
* * *
Кому как не тебе
все рассказать хочу
и обо всем поведать.
Душевный голод сушит горло,
вносит оттепель в глаза.
Бреду уставшей, старой, бледной
лошадью по улицам.
Куда?..
К кому как не к тебе
я приросла.
02.02.1992
* * *
Ты — один из тех немногих камней,
который зовут преткновением,
но локти пускай кусают не те,
кто знает причину падения.
О тех, обошедших тебя стороной,
мой камень не плачь, не тревожься.
Их имена пусть станут травой
у твоего подножия.
Ты — одна из тех немногих идей,
не зараженных абсурдом.
Теперь я вижу на лицах людей,
как ночь сменяется утром.
А тех, кто пока не с тобой, но в пути,
мой друг, накорми расстоянием.
И помни, ты тоже когда-нибудь станешь песком
в безбрежной пустыне молчания.
1992
Эту женщину
Эту женщину
без имени и возраста
полюбила я —
прости мне, Господи!
Если бы было как прежде,
врозь!
Если бы не было так
всерьез!
Эту женщину
в черном кафтане,
с золотыми, как нимб,
волосами,
в серебряной
тонкой оправе очков,
со стремительным почерком
снов…
1993
* * *Она красила волосы в рыжий цвет и носила стильные, в тонкой оправе очки. Я была восхищена этим образом и как-то, в порыве, нарисовала ее портрет.
Балансирует день
Балансирует день
на тонкой ниточке с названием «жизнь»,
цепляясь своей макушкой
за шершавые облака.
Дождь кончился.
В звуках ночи теперь различимы наши с тобой голоса.
Дыхание, синхронное с тактом
стрелки, бегущей по кругу,
усиливает притяжение тел друг к другу.
Балансирует день,
едва справляясь с тяжестью снов.
Мы были бы вместе!.. Но никто не сорвет
друг с друга оков,
никто не посмеет
нарушить стройный порядок дел,
каждый дорожит
неприкосновенностью тел.
Уверенность в том,
что стойкость свойственна не только камням,
усложняет сюжет мелодрамы.
А я все хотела себе доказать,
что нет безупречнее гаммы,
разбросанной в твоих словах…
Но все, к чему велся этот рассказ,
мне ночью опять предъявило отказ.
1994
