Рабиндранат Тагор - Стихотворения. Рассказы. Гора
— И великолепно! Что в этом плохого? — воодушевился Кришнодоял. — Тебя посадят отдельно.
— Значит, и в общине я должен держаться отдельно от всех?
— Это было бы очень хорошо, — согласился Кришнодоял, но, заметив, что его воодушевление несколько удивляет Гору, добавил: — Не обращай внимания на эти мелочи. Я ведь тоже никогда не ем вместе со всеми, даже когда бываю среди приглашенных. А какие у меня связи с общиной? Если ты хочешь вести праведный образ жизни, тебе лучше всего вступить на такой же путь. Я уверен, что для тебя это будет наивысшим благом.
В полдень Кришнодоял послал за Обинашем и сказал ему:
— Что это вы там замышляете? Зачем вам понадобилось ставить Гору в такое затруднительное положение?
— Как это так замышляем? Ваш Гора сам любого поставит в затруднительное положение. Его не очень-то поставишь.
— Ну, так вот что, — твердо сказал Кришнодоял, — предупреждаю, что этой церемонии не бывать. Я никогда не соглашусь на это. Чтобы сейчас же вся подготовка к ней была прекращена!
Обинаш был удивлен упорством старика. Но он знал немало примеров в истории, когда отцы великих людей совершенно не понимали своих сыновей, и решил, что Кришнодоял тоже принадлежит к числу таких отцов. Он подумал, что для старика было бы куда полезнее поучиться у своего сына, вместо того чтобы проводить все время в обществе всяких шарлатанов. Но Обинаш был тонким дипломатом. Он не стал понапрасну тратить слов, понимая, что спорами ничего не добьешься и что шансы на «моральное воздействие» слишком незначительны.
— Очень хорошо, господин, если вы не согласны, мы, конечно, не пойдем против вашей воли, — сказал он. — Но ведь все уже готово, приглашения разосланы, и отменить церемонию сейчас нельзя. Я думаю, мы вот как сделаем: пусть церемония покаяния в этот день все-таки состоится, только без участия Горы. Ведь чего-чего, а грехов у нас в стране хоть отбавляй.
Заверение Обинаша успокоило Кришнодояла.
Гора никогда особенно не прислушивался к словам Кришнодояла, решил он не подчиняться ему и на этот раз. Он не считал себя обязанным следовать советам родителей в делах, относившихся к высшей сфере жизни. Однако последний разговор оставил у него неприятный осадок. У него родилось смутное подозрение, что в словах Кришнодояла есть какая-то скрытая правда. Это подозрение давило его, как непонятный кошмарный сон, от которого никак не можешь проснуться. Ему казалось, что его стремятся столкнуть с намеченного пути, вытеснить отовсюду. Гора вдруг ясно почувствовал свое одиночество. Перед ним лежало обширное поле деятельности, необъятна была и сама работа, но рядом с ним не было абсолютно никого!
Глава семьдесят третья
Обряд покаяния был назначен на следующий день, заранее было решено, что Гора еще с вечера пойдет в сад, но только он собрался уходить, как неожиданно явилась Хоримохини.
— A-а, вы пришли? — удивился он, не особенно обрадованный ее приходом. — А мне как раз надо уходить. Матери тоже уже несколько дней нет дома. Если вы хотите видеть ее, то…
— Нет, спасибо, — ответила Хоримохини, — я пришла к тебе. Придется тебе присесть на минутку. Я долго не задержу.
Гора сел, и Хоримохини тотчас же заговорила о Шучорите. Она пояснила, что все, что Гора преподал своей ученице, пошло ей на пользу, настолько, что она теперь даже не от каждого примет воду и вообще образумилась.
— Господи! — воскликнула Хоримохини. — Ты и представить себе не можешь, сколько мне с ней было хлопот. Никогда не забуду, что ты наставил ее на истинный путь. Да вознесет тебя господь над людьми, да пошлет тебе невесту хорошую, достойную твоего славного рода, да пребудет во благоденствии дом твой и да дарует тебе всевышний богатство, продление рода и счастье!
Затем Хоримохини сказала, что Шучорита уже не девочка и что ее нужно выдавать замуж без дальнейшего промедления. Выросла бы она в правоверной индуистской семье, так давно бы уже стала матерью семейства. Гора, конечно, согласится с ней, что дольше тянуть с замужеством становится просто неприлично. Хоримохини, которой вопрос замужества племянницы стоил многих мучительных тревог, удалось наконец с большим трудом и после долгих уговоров и униженных просьб добиться, чтобы ее деверь Койлаш приехал в Калькутту. Божьей милостью преодолены все трудности, которых она так опасалась. Все улажено. Жених не требует приданого и готов смотреть сквозь пальцы на ее прошлое. Все это Хоримохини, благодаря своей ловкости, удалось уладить, и вдруг именно теперь — смешно сказать — Шучорита заупрямилась! Что у нее на уме, Хоримохини просто представить себе не может. Одному богу известно, что это — то ли чье-то чужое влияние, то ли, может, понравился ей кто-то другой…
— Но, — продолжала она, — скажу тебе прямо, она не достойна тебя. Если выдать ее замуж в деревню, никто о ней и знать ничего не будет, и все как-нибудь благополучно сойдет. Но ведь ты же в городе живешь, и если женишься на ней, как же ты потом будешь людям в глаза смотреть?
— О чем вы говорите? — рассердился Гора. — Откуда вы взяли, что я собираюсь жениться на ней?
— Да как тебе сказать, — извиняющимся тоном сказала Хоримохини. — В газетах напечатали. Я со стыда чуть не умерла, как услышала.
Гора понял, что или Харан, или кто-нибудь из его приспешников вынесли все на страницы газет.
— Это ложь! — крикнул он, сжимая кулаки.
— Сама знаю, — сказала Хоримохини, напуганная громовым раскатом, прозвучавшим в его голосе. — Я должна тебя кое о чем попросить, а ты согласись. Сходи к Радхарани не откладывая.
— Зачем?
— Объясни ей все толком.
Гора ухватился было за это предложение и хотел уже идти к Шучорите. Сердце говорило: «Иди, взгляни на нее в последний раз. Завтра покаянье, и после этого ты начнешь жизнь аскета. В твоем распоряжении только сегодняшний вечер, какие-то несколько коротких минут ты сможешь побыть с ней. В этом нет никакого греха, а если и есть, то завтра все равно и этот грех сгорит в пламени жертвенного костра».
— Что я должен объяснить ей? — спросил Гора после короткого молчания.
— Только то, что, по обычаям индуистов, взрослая девушка, вроде Шучориты, должна без промедлений выходить замуж и что заполучить в мужья такого человека, как Койлаш, — это нежданное счастье для девушки, находящейся в ее положении.
Будто стрела вонзилась в сердце Горы. Он вспомнил человека, которого видел в дверях дома Шучориты, и вздрогнул, как от укуса скорпиона. Одна мысль о том, что Шучорита достанется этому человеку, была невыносима ему. Все его существо возмутилось против этого, и он в душе воскликнул: «Нет, не бывать этому!»
Ни с кем никогда не может быть у нее такой близости. Никому никогда еще не открывалась вся глубина ее прекрасной души, ясности ума, тонкости чувств, и никогда никому больше не откроется. Как это было чудесно! Как удивительно! Искра божья, обитающая в самых сокровенных тайниках души, пробившаяся наружу! Часто ли выпадает на долю человеку такое, и многим ли посчастливилось в жизни стать свидетелями подобного чуда? Шучорита принадлежит тому, на чью долю выпало великое счастье заглянуть ей в самую душу, кто почувствовал искру божью, таящуюся в ней! Как же может она принадлежать кому-то другому?
— Неужели Радхарани так и оставаться на всю жизнь незамужней? Разве это возможно?! — воскликнула Хоримохини.
В этом тоже была своя правда. Завтра Гора собирается совершить обряд покаяния. После этого он должен стать чистым и непорочным брахманом. А Шучорита, значит, остается навек в девушках? Кто имеет право предъявлять к ней требование обречь себя на это пожизненно? Что может быть тяжелее для женщины?
Хоримохини продолжала тараторить что-то, но Гора не слушал ее.
«Отец так настойчиво запрещал мне совершать этот обряд. Неужели его запрет ничего не стоит, — размышлял он. — Может быть, то, что я рисую себе как свое предназначение, всего-навсего плод моей фантазии, и я вовсе не рожден для подвига. Может быть, я только искалечу себя, пытаясь тащить на своих плечах эту мною же самим придуманную ношу, и, изнывая под тяжестью ее, так и не сумею выполнить ничего из того, что мне действительно предназначено в жизни? Я чувствую, что страсть овладела моим сердцем. Как мне вырваться из ее плена? Отец каким-то образом угадал, что в глубине души я не брахман и не аскет. Потому так неумолим его запрет. Я пойду к нему. Сегодня, сию же минуту спрошу его, что такое он нашел во мне, почему сказал, что путь к покаянию, закрыт для меня. Я найду выход, если только сумею добиться от него объяснения! Найду!»
— Подождите меня немного. Я сейчас вернусь, — сказал Гора Хоримохини и поспешно направился в покои отца. Ему казалось, что Кришнодоял знает что-то такое, что может дать ему немедленное освобождение.
