Антология - Европейская поэзия XIX века
Наиболее значительные произведения Сладковича — поэма «Марина» (1844), посвященная возлюбленной поэта, с которой он был разлучен, и эпическая поэма о национально-освободительной войне словаков в XVIII веке— «Детван» (1846); А. Сладкович написал также много стихов, в которых особенно ярко проявился его талант импровизатора.
Лирическая поэма «Марина» была первым крупным поэтическим произведением, созданным на словацком литературном языке; написанная в форме коротких стихов, посвященных любимой, родине и народу, поэма созвучна колларовской «Дочери Славы» и остается центральным произведением словацкого романтизма.
МАРИНА
(Фрагменты из поэмы)
Перевод М. Зенкевича
Марина, громы ураганов
моей души не устрашат,
не страшен мне из недр вулканов
извергнутый подземный ад.
Я не боюсь кровавой сечи,
и даже роковые встречи
со смертью не затмят мне свет,—
но может мир разрушить целый
в моей душе, как молний стрелы,
одно твое решенье: «Нет!»
Могу к губам твоим не прикасаться,
могу руки твоей не пожимать,
могу, тоскующий, вдали скитаться,
могу тебе немилым стать,
могу изныть я, жаждою томимый,
могу тужить с несчастьями моими,
могу бродить в пустыне, нелюдимый,
могу не жить с живыми,
могу себя, изверясь, погубить,—
но не могу тебя я не любить!
Юная Словакия, родная,
ты, приют могил укромных,
мне два образа дала, внушая
две любви огромных!
Как любимая моя прекрасна,
как любовь моя к ней пылко-страстна,—
так в любви ты с ней едина.
Как прекрасен юный край родимый,
мною страстно, горячо любимый,—
так прекрасна и Марина!
О, прощай, народ родной, любимый,
о тебе и мысли и мечты!
Помни, что весь мир необозримый
смелым душам открываешь ты.
Всей душою о тебе радея,
я хочу служить святой идее,
жить, как сын, с тобой повсюду.
Разделю с тобой твои все беды,
а могучие твои победы
я встречать с восторгом буду!
ЯНКО КРАЛЬ
Перевод со словацкого
Янко Краль (1822–1876). — Вошел в словацкую литературу не только как один из самобытных поэтов, но и как революционер, сторонник насильственного изменения общественного устройства в интересах трудящегося большинства. Родился в семье трактирщика; изучал право в Братиславском лицее, затем в Пеште, где сблизился с радикально настроенными деятелями венгерской революции, группировавшимися вокруг Шандора Петефи и Михая Танчича. Учась в Братиславе, Краль дружил с Л. Штуром (1815–1856), идеологом национально-освободительного движения в Словакии, однако вскоре разошелся с ним и его сподвижниками, не разделявшими радикальных взглядов Я. Краля.
Поэт участвовал в революционных событиях 15 марта 1848 года в Пеште и тут же отправился на родину поднимать крестьян на восстание против помещиков; едва не был повешен и провел год в тюрьме. После подавления революции занимался адвокатской практикой, почти не писал, жил в бедности.
Все созданное поэтом приходится на 40-е годы, это — оставшаяся незавершенной поэма о легендарном словацком разбойнике «Яношик» (1843–1846), задуманная как поэма о крестьянской революции, цикл философско-лирических стихов «Драма мира» (1844–1845), поэмы, баллады, песни; при жизни поэта было опубликовано сравнительно немногое, большая часть наследия увидела свет лишь в наше время.
СВАДЬБА[345]
Перевод Л. Мартынова
Духи героев из мрака восстали,
это — славянского мира герои;
вижу Конарского пламенный дух,
дух Лукасинского[346] передо мною;
вижу и Пестеля и Муравьева,
движутся в мощи и славе столетий
сонмы бойцов. Вот она — Русь святая,
вот они — Польши отважные дети!
К свадьбе готовятся. С родственным жаром
руки друг другу призывные тянут,
гробы священные подали голос:
новые дни в этом мире настанут!
Солнце ласкает Москву и Варшаву,
будит народы гром канонады;
адская свадьба: этот повешен,
этих в Сибирь волокут без пощады,
этот захвачен при бегстве с отчизны,
с этого кожу кнутами сдирают.
Смотрит славянство — и взор свой отводит,
страшный ответ на устах замирает.
Смотрит славянство — и взор свой отводит,
не проронили ни звука славяне:
тот на восток глядит, этот — на запад,
словом — одно гробовое молчанье.
Мир встретил смерть нашу радостным шумом,
по погодите, палач и любитель
зрелища казни! Еще засверкает
страшный ответ. Час придет! Победитель
мыслит в своем закоснении скотском,
что не услышит он слов от немого.
Знаю — немой за себя сам ответит,
всех на земле поразит его слово!
НАЦИОНАЛЬНАЯ ПЕСНЯ[347]
(Поется весело)
Перевод Н. Стефановича
Солнце встало — край родной неузнаваем.
Так вперед же! Мы свободу добываем.
Это вольности простор сверкает новый,
это рабства разрываются оковы.
Солнце встало и над нашими полями.
Тот подлец, кто не пойдет сегодня с нами.
Слишком долго палачи нас истязали,
так подняться нам, словаки, не пора ли?
Ведь росой еще покрыты травы эти,
торопитесь же скосить их на рассвете.
Вести с юга прилетели к нам в долину.
Кто ж на барщине сгибать посмеет спину?
Соберемся же, сплотимся же, словаки,—
нам свободы не добыть себе без драки.
Никого не побоимся, встанем смело,
с нами бог, и справедливо наше дело!
ПАВОЛ ОРСАГ ГВЕЗДОСЛАВ
Перевод со словацкого
Павол Орсаг Гвездослав (1849–1921). — Поэт родился в обедневшей дворянской семье, занимавшейся крестьянским трудом, учился в венгерской гимназии, изучал право в Прешове, практиковал как юрист. Печататься начал еще во время учения (писал по-венгерски); первый стихотворный сборник, «Поэтические первоцветы» (1868), написан по-словацки. Поэт, мечтавший о Словакии, где «не будет угнетенных и забитых», оставил богатое наследие: поэмы «Жена лесника» (1884), «Бутора и Чутора» (1888), «Эжо Влколинский» (1890), «Габор Влколинский» (1897–1899), в которых воссоздает правдивую картину социального неравенства в современной Словакии, сборники интимной, пейзажной и гражданской лирики — «Сонеты» (1882–1886), «Псалмы и гимны» (1882–1892), «Молодые побеги» (1885–1893), «Весенние прогулки» и «Летние прогулки» (1898–1900), антивоенный цикл «Кровавые сонеты» (1914) и многое др.
Гвездослав был блестящим переводчиком западноевропейской и русской поэзии. Его произведения знали и переводили в России еще в XIX в.
«Все снегами замело…»[348]
Перевод М. Зенкевича
Все снегами замело,
все вокруг белым-бело,
небо — льдистое стекло.
Стелется повсюду мгла,
пышным саваном легла,
кружевной покров сплела.
Каждый сломанный сучок
распушился, как цветок,
дом от дома стал далек.
Словно пленники тюрьмы,
в платье снежном сходим мы
в преисподнюю зимы.
Там, от холода бледны,
мы сидим, заключены,
до пришествия весны.
Где же солнышко? Эгей!
Иль его в снегах полей
схоронил мороз-злодей?
Иль оно ушло от нас,
иль зажмурило свой глаз?
Или свет его угас?
Пол и своды потолка…
Пусто, радость далека…
Одиночество, тоска!
Давит сумрак пустоты,—
Муза, не усни хоть ты,
дай нектар мне, мед мечты!
«В царство лесное!..»[349]
Перевод Ю. Вронского
В царство лесное!
В зеленом настое
я сердце омою и боль успокою.
У леса есть свойство лечить беспокойство,
чтоб люди забыли про боли любые.
В царство лесное!
Опять предо мною
причастные чуду и с тайной повсюду
палаты без солнца. В них нет ни оконца,
зато в них такое величье покоя!
В царство лесное!
Где пахнет сосною,
где только вглядеться — и встретится детство,
где сказка живая бредет, напевая,
по сумрачной чаще, легендой звучащей.
В царство лесное!
И вот колдовское
вдыхаю дыханье и жажду признанья,
что молод я снова, но чаща сурово
свистит мне: спесс-сивый, и шепчет: плешш-шивый.
НЕ БУДЕТ УГНЕТЕННЫХ И ЗАБИТЫХ[350]
